вскочил, приветствуя Веру Ивановну.
— Здравствуйте, — произнесла она. — Садитесь.
Саша сел вместе со всеми и осторожно пододвинул к себе книгу. С обратной стороны она была копией стандартного учебника по литературе. Зато на обложке вместо привычных холмов и берез было изображено добродушное чудовище и над ним написано: «Практикум по монстрологии». Мальчик, все так же соблюдая осторожность, медленно и плавно потянулся к рюкзаку. Книга в красной обложке (бывший «Русский язык») — оказалась «Сатанинскими обрядами, выпуск 27». Зеленая «Алгебра» — «Нечистой, неведомой и крестной силой». Коричневая «Физика» — «Оберегами и амулетами».
«Дела, — лихорадочно соображал паренек. — Что делать-то?»
— Сегодня, — нараспев произнесла Вера Ивановна. — Я расскажу вам о празднике Рождества в творчестве различных писателей.
Саша перевел дыхание. Верочка, в принципе совсем молодая и не злобная учительница, могла рассказывать долго и очень интересно...
— Санек? Ты что такой смурной? — приставал по дороге домой Мишка.
— Шуршан, — спрашивал Дима. — А ты в деда Мороза веришь?
— Хватит меня называть Шуршаном, — возмутился Саша. — А еще раз назовешь Шуриком — в лоб получишь.
— Да ты что, — не унимался Миша. — Не видишь, что Шурик в Верочку влюбился. Весь урок на нее смотрел во все глаза, а уж с вопросами приставал — как банный лист. Ты бы ее еще спросил, что она сегодня вечером делает.
Парни расхохотались, а Саша нахмурился и сделал вид, что подбирает с дороги ледышку поувесистей.
На самом деле ему было не до смеха. На уроке он действительно донимал Веру Ивановну вопросами, стараясь оттянуть тот миг, когда она скажет: «Откройте учебники». Но «Литература» никому не понадобилась, а Саша уже содрогался, представляя, как он вытаскивает «Сатанинские обряды» на «Русском языке».
Самое интересное, что когда он вновь открыл рюкзак, то увидел, что все учебники на месте. И «Литература», и «Алгебра» и «Физика»... На миг ему даже показалось, что кто-то странно подшутил над ним. Естественно, паренек никому не рассказал о происшествии. А сейчас приходилось ломать голову: что же на самом деле произошло?
— Смотрите, какую горку сделали! — вдруг завопил Мишка.
— Ух ты! — подхватил Димка. — Класс!
Ледяная горка, берущая начало с холма, плавно закруглялась и вела на самое дно Катинского оврага. Слой льда манил и притягивал своей шириной и длиной.
— Метров двести, — авторитетно заявил Сашка.
— Триста! — заорал Мишка, побежал, плюхнулся животом на портфель и заскользил — сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее, оставляя после себя вихри снежной поземки...
Димка и Саша переглянулись.
— А-а-а! — закричали они отчаянно и ринулись вслед за другом.
Уже на самом дне оврага они пришли в себя.
— Ничего себе, — восхищенно сказал Мишка.
— Хорошо, что малышня под ногами не путается, — поддержал Димка.
— А на самом деле, где все? — спросил сам себя Саша.
— Смотрите, смотрите! — вновь кричал неугомонный Мишка. — Ручей вскрылся! И там кто-то плавает.
На дне оврага и вправду тек маленький ручеек. Летом он почти пересыхал, весной разливался крохотным озерцом, а зимой всегда надежно прятался подо льдом. Но сегодня, несмотря на десятиградусный мороз, вода взломала лед. В маленькой полынье метался серо-белый комок перьев.
— Утка, — заявил Димка. — Не успела улететь с остальными, а может — подраненная. Где-то канализацию прорвало, лед растопило, а она воду почуяла — и сюда...
— Сам ты канализация, — возмутился Мишка. — Из Катинского ручья воду пить можно. А это не утка, а лебедь, только маленький.
А Саша подошел почти к самой воде, хотя лед под ногами опасно трещал, присел, потом оперся на руки и позвал:
— Утя-утя-утя! Иди сюда!
Мишка с Димкой прыснули:
— Говорят же тебе, это лебедь! Сейчас провалишься — сам будешь выбираться.
— Ничего, — с напряжением в голосе ответил Саша. — Тут глубина маленькая. Штаны только промокнут.
Сам он, не отрываясь, смотрел на птицу. Та, к удивлению, вовсе не испугалась мальчишек. Наоборот, подплыла ближе, с трудом выбралась на лед и пошла прямо в протянутые руки, смешно перебирая розовыми лапами с перепонками.
— Домашняя, — негромко произнес Саша. А потом, когда она оказалась у него на руках, добавил. — Тяжелая.
— Ну и куда ты с ним? — громко поинтересовался Мишка. — Дома в ванну посадишь?
— Да хоть бы и в ванну, — возмутился Саша. — Не пропадать же ей здесь.
— А почему — «ей»? — спросил Димка.
— А потому что — царевна-лебедь, — отозвался Саша.
— Лебедь — это мужской род, — рассудительно сказал Димка. Потом махнул рукой и добавил. — Намучаешься ты с ней.
Кто бы знал, насколько пророческими окажутся его слова!
А пока же мальчишки, пыхтя и сопя, поднялись в гору и вместо привычного городского пейзажа вдруг увидели перед собой заснеженную равнину.
— Дела, — пробормотал Мишка.
Саша снял ненавистную «ушанку с бомбоном».
— А город-то где? — спросил он неизвестно у кого.
— Город на другой стороне, — произнес чей-то мягкий голос.
Ребята повернулись. Шагах в тридцати от них стояло невысокое, но очень толстое дерево. На узловатых ветвях, хищно поблескивая и обвиваясь вокруг ствола несколько раз, висела цепь темно-желтого металла. Но самым удивительным явлением на этом дереве был кот. То, что это кот, а не рысь и не снежный барс — Саша понял сразу. Хотя, конечно, размерами кошак превосходил своих домашних собратьев мало что вчетверо.
— Это что? — спросил, заикаясь, Димка. — Это кто?
— Кот Баюн, к вашим услугам! — промурлыкал лохматый монстр.
Мальчишки подошли ближе.
— Тихо ты, — прикрикнул Саша на лебедь, которая вдруг отчаянно завозилась на руках.
— Вы что, говорящий? — негромко спросил Мишка.
— А как же, — невозмутимо ответил Баюн.
— А мы, это, гуляли и заплутали немного, — начал объяснять Мишка.
— Понимр-раю, — с придыханием ответил кот. — Но вы, конечно, не заплутали. Просто ошиблись стороной. Вы живете на той стороне...
Пареньки обернулись. У Саши отлегло от сердца, когда он увидел привычные многоэтажки города и трубы местной ТЭЦ.
— Ну, мы это, пойдем, — сказал он.
— А сказку? — с обидой в голосе спросил Баюн. — Или песню?
— А вы можете? — с недоверием спросил Мишка.
— Еще как могу! — с обидой отозвался кот. — Давненько я не рассказывал сказок!
Баюн соскочил с ветки на цепь, зашипел, выпуская когти — и, тем не менее, все равно с трудом удержался на металле.
