Анжело встал, сделал шаг по направлению к Лори, потом с дикой злобой свернул коту шею. Раздался отвратительный хруст, и Том, не издав ни звука, безжизненно обвис. Анжело швырнул мертвого кота Лори на колени и последовал за Франко к входной двери.
– Нет же, нет! – всхлипывала Лори, прижимая к себе своего шестилетнего любимца. Она поняла, что тому грубо и жестоко свернули шею. С трудом поднялась на ноги, которые будто стали ватными. Выбралась в прихожую и услышала, как подошел, громыхнув дверями, лифт и как он стал спускаться.
С каким-то внезапным страхом Лори бросилась к входной двери и, все еще держа на руках Тома, заперла ее на все запоры. Потом, сообразив, что налетчики забрались через черный ход, бросилась туда и увидела широко распахнутую, сорванную с петель дверь. С трудом, но все же, как смогла, затворила ее.
Вернувшись на кухню, дрожащими руками сняла телефонную трубку. Первый порыв: позвонить в полицию – как-то сам собой улетучился, откуда-то из глубины сознания услышала она голос Франко, предупреждавший, насколько она беззащитна. А перед глазами стояли ужасающее лицо Анжело и его взгляд, исходивший злобой.
Понимая, как она потрясена, едва сдерживая слезы, Лори повесила трубку. Мелькнула мысль: не позвонить ли Джеку, – но она знала, что он еще не добрался до дому. И вот, вместо того чтобы кому-то звонить, она заботливо уложила своего кота в коробку из пластика, обложив его кубиками льда из нескольких формочек. А потом удалилась в ванную осматривать собственные раны.
Поездка домой на велосипеде оказалась вовсе не таким суровым испытанием, как представлялось Джеку. Более того, стоило ему усесться в седло, как он почувствовал себя много лучше, чем в течение дня. Даже решился срезать путь, проехав через Центральный парк. Уже год он не заезжал в парк с наступлением темноты. А тут впервые заехал – и бодренько, хотя и не без опаски, мчался по извилистым темным дорожкам.
Почти на всем пути из головы не выходили «Генсис» и Экваториальная Гвинея. Он пытался представить себе, каково там на самом деле, в этой части Африки. В разговоре с Лу он пошутил: мол, букашек в этой Гвинее полно, жарища да сырость, – хотя сам точного представления не имел.
Еще он думал о Теде Линче, гадая, что тот сумеет сделать на следующий день. До отъезда из морга Джек успел позвонить Теду домой и обрисовать пусть сомнительную, но все же возможность ксенотрансплантата. Тед заявил, что скорее всего сможет найти ответ, исследовав участок на ДНК, который придает особые свойства рибосомным белкам. И объяснил, что этот участок существенно отличается у каждого из видов животных, а программа с информацией, необходимой для определения вида, у него есть на компакт-диске.
Джек выбрался на улицу, решив забежать в местный книжный магазин и поискать там что-нибудь про Экваториальную Гвинею. Но, вспомнив, что сейчас на баскетбольной площадке вовсю идут предвечерние состязания, передумал. Ему пришло в голову, что в Нью-Йорке можно отыскать какого-нибудь кинувшего родину экватогвинейца. В конце концов, город этот приютил людей из всех стран на свете.
Направив велосипед к площадке, Джек соскочил с седла и прислонил машину к сетчатой ограде. Он даже не подумал воспользоваться замком, хотя большинству посторонних показалось бы опасным оставлять в таком месте без привязи тысячедолларовое чудо на колесах. На самом же деле спортплощадка была единственным местом в Нью-Йорке, где Джек не считал нужным пользоваться замком.
Джек подошел к боковой линии, кивком приветствуя Спита с Флэшем, стоявших в толпе в ожидании своей очереди. На поле же шла оживленная игра, ее направление и скорость определяло то, в чьи руки или в чье кольцо попадал мяч. Как обычно, Уоррен царил на поле. Перед каждым своим броском он выкрикивал: «Башли!» – и тем выводил соперников из себя, потому что в девяноста случаях из ста мяч прошивал сетку корзины.
Минут через пятнадцать игра была сделана одним из таких – «на башли» – бросков Уоррена, и проигравшие поплелись с площадки. Уоррен, заметив Джека, горделиво приблизился.
– Эй, мужик, играть собрался или как? – спросил он.
– Раздумываю, – отозвался Джек. – Только у меня пара вопросов. Перво-наперво вы с Натали не откажетесь провести вечерок с Лори и со мной в выходные?
– Черт, конечно, проведем, – обрадовался Уоррен. – Все, что угодно, только бы моя малютка заткнулась. А то она меня до потрохов достала расспросами про тебя с Лори.
– А во-вторых, не знаешь ли ты ребят, которые приехали сюда из малюсенькой африканской страны под названием Экваториальная Гвинея?
– Мужик, мне век не угадать, когда что у тебя изо рта вылетит, – покрутил головой Уоррен. – Дай подумать.
– Страна эта на западном побережье Африки, – пояснил Джек. – Между Камеруном и Габоном.
– Да знаю, где она! – досадливо отмахнулся Уоррен. – Считается, что ее открыли португальцы, а колонией сделали испанцы. А по правде, ее задолго до того открыли чернокожие.
– Твои познания потрясают! – воскликнул Джек. – Я про такую страну и слыхом не слыхал.
– Ничего удивительного, – заметил Уоррен. – Уверен, что учить историю чернокожих тебе никогда не доводилось. Впрочем, отвечаю на твой вопрос: да, я знаю кое-кого оттуда, особенно одно семейство. Их зовут Ндеме. Живут через два подъезда от тебя, ближе к парку.
Джек оглянулся на дом, потом вновь обратился к Уоррену:
– Ты с ними знаком настолько, чтобы меня представить? У меня развился внезапный интерес к Экваториальной Гвинее.
– Легко и спокойно, – произнес Уоррен. – Папашу зовут Эстебан. Он хозяин рынка «Меркадо» на Колумбусе. А вон, видишь, паренек в оранжевых тапках носится? Это его сын.
Джек посмотрел туда, куда указывал палец Уоррена, и разглядел оранжевые кроссовки. Узнал обутого в них паренька: тот был из числа баскетбольных завсегдатаев. Тихий нравом и неутомимый в игре.
– А то давай выходи, сыграй разок-другой, а? – предложил Уоррен. – Потом я отведу и познакомлю тебя с Эстебаном. Мы с этим пижоном по корешам.
– Вполне разумно, – сказал Джек. Взбодренный велопробегом, он искал повода сыграть в баскетбол.
