Кевин вел машину. Мелани сидела впереди рядом с ним, Кэндис устроилась на заднем сиденье. Все окна были открыты, поскольку температура упала до восьмидесяти градусов [14]. Солнце низко ушло на закат прямо позади них, время от времени лучисто выглядывая из-за облаков почти на горизонте.
Сразу за футбольным полем зеленая масса леса взяла дорогу в тиски. Ярко оперенные птицы порхали взад и вперед среди сгущающихся теней. Громадные насекомые, словно миниатюрные летчики-камикадзе, с лету расшибались о ветровое стекло.
– А джунгли, кажется, густые, – заговорила Кэндис. Она ни разу не выезжала из города на восток.
– Вы себе и представить не можете, какие густые – откликнулся Кевин. Приехав в Кого, он поначалу попробовал несколько раз погулять в окрестных зарослях, но при обилии лиан и прочих ползучих без мачете такие прогулки были попросту невозможны.
– Я вот подумала насчет агрессивности, – произнесла Мелани. – Уступчивость бонобо обычно объясняют матриархальным характером их сообщества. Наша же программа, в силу преобладающего спроса на мужских двойников, собрала особей в основном из самцов. Само собой, должно было вспыхнуть сильное соперничество из-за нехватки самок.
– Мысль здравая, – согласился Кевин. И подивился, почему Бертрам не подумал об этом.
– Местечко, похоже, прямо для меня, – пошутила Кэндис. – Может, стоит на следующий отпуск забить путевку не в пансионат Клуба медиков, а на остров Франчески.
Мелани, рассмеявшись, предложила:
– Поедем вместе.
Они проехали мимо нескольких экватогвинейцев, возвращавшихся домой с работы в Кого. Большинство женщин несли кувшины и узлы на головах. Мужчины, как правило, шли с пустыми руками.
– Непонятная культура, – заметила Мелани. – Женщины делают львиную долю работы: заботятся о продовольствии, носят воду, растят детей, готовят пищу, за порядком в доме следят.
– А что мужчины делают? – спросила Кэндис.
– Сидят да болтают о «высоких материях», – хмыкнула Мелани.
– Мне, кстати, в голову пришло, – сказал Кевин. – И как я раньше об этом не подумал! Наверное, нам стоит сначала поговорить с пигмеем, который носит на остров еду, послушать, что он скажет.
– По мне, мысль здравая, – подхватила Мелани. – Как его зовут, знаете?
– Альфонсе Кимба, – ответил Кевин.
Доехав до деревни, они остановились перед оживленным местным магазином и вышли из машины. Кевин вошел внутрь разузнать, где живет Кимба.
– Тут места прямо сверхочаровательные, – заметила Кэндис, оглядываясь вокруг. – Похоже на Африку, только на ту, какую в «Диснейленде» иногда показывают.
Деревню отстроила «Генсис» при содействии министра внутренних дел Экваториальной Гвинеи. Дома были круглые, из побеленных саманных кирпичей, с соломенными крышами. Загоны для домашнего скота сделаны из тростниковых рогожин, привязанных к деревянным кольям. Сооружения выглядели обычными для этих мест, но все – новенькое, радующее глаз изумительной чистотой. К домам подвели и электричество, и водопровод. Под землей проложили силовые кабели и трубы современной канализации.
Кевин вернулся быстро и оповестил:
– Все в порядке. Он тут рядом живет. Пойдемте, пешочком прогуляемся.
Деревня жила своей жизнью: сидели и прохаживались мужчины, хлопотали женщины, носилась ребятня. Разводился огонь в стародавних очагах для готовки еды. Все вокруг был напоено радостью и дружелюбием, причиной тому послужило окончание долгого сезона дождей.
Альфонсе Кимба оказался ростом меньше пяти футов, кожа его была черной как смоль. Когда он приветствовал своих нежданных гостей, с его широкого плоского лица не сходила улыбка. Хозяин попытался представить своих жену и ребенка, но те, застеснявшись, быстренько забились в уголок потемнее.
Альфонсе предложил гостям присесть на тростниковую циновку. Затем достал четыре стакана и плеснул в них прозрачной жидкости из старой зеленой бутылки, в которой некогда хранилось моторное масло. Гости, робея, взяли стаканы в руки: выглядеть невежливыми не хотелось, но и пить никакого желания не было.
– Спиртное? – спросил Кевин.
– О да! – ответил Альфонсе, и улыбка на его лице стала еще шире. – Локото называется, из кукурузы. Очень хороший! Я его из своего дома привез, из Ломако. – Пигмей с явным наслаждением потянул самогон из стакана. В отличие от экватогвинейцев он говорил по-английски с французским акцентом, а не с испанским. Его родное племя, монганду, жило в Заире. В Зону он попал с первым завозом бонобо.
Поскольку напиток содержал алкоголь, который, как считается, убивает вредные микроорганизмы, гости осторожно пригубили самогон. И тут же, невзирая на добрые намерения, скривились: пойло оказалось очень крепким и едким.
Кевин объяснил, что они приехали разузнать о бонобо, которые живут на острове. Об опасениях, что некоторые обезьяны приобрели черты проточеловека, он не распространялся. Спросил только, считает ли Альфонсе, что здешние обезьяны ведут себя так же, как и те, что обитают на его родине, в Заире.
– Эти все такие молодые, – ответил пигмей. – Поэтому очень непослушные и дикие.
– Вы на остров часто ходите? – поинтересовался Кевин.
– Нет, мне запрещают. Только когда мы отлавливаем или выпускаем, да и то с доктором Эдвардсом.
