Идея о вечном возвращении жизни, бесконечном повторении одного и того же исторического отрезка вводит нас во второе измерение времени, то есть в пятое измерение человека.
Теоретически, это измерение подразумевает абсолютное и неумолимо точное повторение пьесы жизни во всех ее подробностях, как лицо бесконечно отражается между двумя зеркалами. Ибо если мы предполагаем, что хотя бы что-то - мельчайшее слово, жест - окажется в повторной жизни Другим, значит мы утверждаем тем самым еще одно измерение, подобно тому как мельчайшее отклонение прямой линии предполагает плоскость, или как даже самое незначительное изменение выражения в одном из отраженных лиц означает чудо.
Если предположить, что в другой жизни человек мог бы услышать нечто, чего он раньше не слышал, встретить кого-то, кого он раньше не встречал, побывать в каком-то месте, где он раньше не был, то мы должны допустить возможность движения - пусть даже самого незначительного - в третьем измерении времени, то есть в шестом измерении человека. Как мы видели во второй главе, шестое измерение любого мира - это то, в котором реализуются все его возможности. И даже если реализована всего одна возможность, не реализованная раньше, это уже означает начало движения в шестом измерении.
Итак, первый принцип, который необходимо усвоить, это принцип повторения: одни и те же привычки и склонности должны снова и снова создавать одни и те же обстоятельства и ситуации в сотне жизней с той же неизбежностью, с какой они делали это в одной жизни, и с каждым разом еще неизбежнее, чем раньше. Но второй принцип, который также необходимо усвоить, таков: ничто не может всегда оставаться одним и тем же, и именно благодаря самому количеству повторений вещи в конце концов меняются. Повозка, часто проезжающая по одним и тем же колеям, должна рано или поздно либо совсем износить эти колеи и наконец остановиться, либо освоить новый способ передвижения и подняться в воздух. Принцип повторения сам по себе подразумевает, что вещи должны становиться лучше или хуже, то есть в конце концов перейти в шестое измерение.
Поэтому мы должны признать, что идея возвращения жизней - хотя она абсолютно необходима - очень неполна. За ее пределами для человека существует еще одно измерение, в котором все возможно. Именно в этом измерении находятся возможности рая и ада, озарения и вечных мук и все другие представления о совершенно новых состояниях, не реализованных раньше, которые занимают умы людей с самого зарождения мысли. Если такие представления вообще соотносятся с какой-либо реальностью, эта реальность должна существовать в шестом измерении.
Огромной ошибкой людей оказалось то, что они предположили возможность изменения до того, как догадались о громадной и страшной истине возвращения, то есть попытались представить себе шестое измерение без пятого. Эта существенная ошибка исказила все идеи о рае и аде и позволила людям думать о них как о простом расширении их физических состояний и личных жизней. На самом деле думать о всемогуществе, вездесущности и бессмертии - свойствах шестого измерения - без понимания бессилия, незначительности и неотвратимости человеческой судьбы в пя-
том измерении так же невозможно, как думать о полноте и изобилии сферы, не поняв сначала ровности и банальности плоскости.
Более того, только глубокое понимание всего ужаса и тщеты вечного возвращения обычной жизни способно породить в человеке необходимую эмоциональную силу, чтобы взять на себя тяжкий труд проникновения сознания в неизвестное и невообразимое измерение за пределами возвращения.
Каким образом возможно такое проникновение? Где мы на самом деле соприкасаемся с измерением всех возможностей? С начала времен люди интуитивно понимали, что это - момент смерти. Человек, наделенный живым сознанием, не нуждается в доказательствах того, что здесь он подходит к порогу совершенно новых и непостижимых состояний. Сама невозможность вообразить себя и свои восприятия и чувства в отрыве от физического тела, которое их производит и хранит, - лучшее тому доказательство. Человек связывал с этим неизвестным состоянием одновременно и самые величественные, и самые ужасные судьбы, какие только способен был вообразить. Иными словами, он относил туда новые возможности, несовместимые со всем его опытом в нынешней жизни.
Мы уже говорили о том, что момент смерти и зачатия является одним и тем же моментом, и в этот момент человек переходит к началу новой жизни, которая представляет собой не более чем повторение старой. Если это так, значит его движение к смерти происходит в пятом измерении, измерении вечного возвращения. Где же в таком случае дверь в шестое измерение? Куда делись рай и ад?
Странная идея приходит в голову в связи с логарифмической шкалой времени, которую мы согнули, чтобы получить круг. Эта шкала не имеет начала. Как и все логарифмические шкалы, она начинается не с нуля, а с единицы. А ведь на предшествующих ее ступенях, до единицы, должны находиться одна десятая, одна сотая, одна тысячная, и так до бесконеч shy;ности. Иными словами, эта шкала должна идти откуда-то еще, извне круга физической жизни и, следовательно, даже извне спирали повторения.
Мы обнаружили, что в направлении к рождению и еще дальше - к зачатию каждая единица времени заполнена более концентрированным опытом, большей напряженностью роста. При зачатии скорость процессов измеряется уже не временем органических тел, а временем жизни клетки, которое, как мы видели в одной из предыдущих глав, во много тысяч раз быстрее времени взрослого человека. Если бы эти процессы протекали еще быстрее, они оказались бы для клеточной структуры взрывоопасными.
Этот круг, таким образом, представляет предел человеческого существования в клеточной форме, срок его органического, или физического, тела. В этом смысле смерть отмечает его выход из мира клеточной материи, а зачатие - вход в нее. С определенной точки зрения дверь его входа - лишь обратная сторона двери выхода. Но не существует ли на этом пороге еще одна дверь! И если да, то куда она ведет?
Ответ может быть только один: в более быстрое состояние материи. Если логарифмическая шкала продолжает с нарастающей скоростью уменьшаться в направлении ее неизвестного источника, тогда мы должны вообразить себе, даже до зачатия, индивидуальность, прикрепленную не к клеточной материи, а к материи в молекулярном и даже в электронном состоянии. Мы должны вообразить прообраз человека, его модель или сущностную природу, отпечатанные сначала на неком носителе, подобном воздуху, а затем на носителе, подобном свету. То есть мы должны вообразить индивидуальность человека, прикрепленную к душе без какого-либо тела и к духу без какой-либо души.83
Конечно, ничего из этого мы вообразить не можем. Наши мысли и воображение, обусловленные восприятиями физических органов чувств, с этой задачей не справляются, ведь обычно все наши функции (даже те, что работают в очень тонкой, разреженной и быстро распространяющейся материи) так надежно заперты в физический морганизм, что все их восприятия принимаются и истолковываются в понятиях клеточной материи, с точки зрения ее удовольствия, боли или здоровья. Только в особых условиях, таких как долгий пост или разреженный высокогорный воздух, все эти разные функции несколько отделяются друг от друга, и мы начинаем улавливать проблески смысла некоторых из них, освобожденных от тяжелого балласта плоти и неотъемлемого от нее процесса пищеварения.
Как, например, выглядит функция логического мышления без материального тела, проверяющего выводы в материальном мире? В чем смысл эмоциональной функции в отрыве от клеточного тела или половой функции без возможности физического соития? Какова - если все тела созданы по одной схеме - природа семи функций молекулярного тела или семи функций электронного тела? Какова анатомия и психология души и духа?
83 Этот довод подробно развивается в 'Теории вечной жизни'.
Конечно, для таких размышлений у нас очень мало материала. Однако приготовление к состояниям после смерти или к состояниям до рождения как раз и предполагает задачу сознательного воображения. Если мы попытаемся это сделать, то начнем смутно понимать, что у человеческой индивидуальности, прикрепленной к молекулярному телу или электронно shy;му телу, эти тела обладали бы такими способностями, свойствами и особенностями, которые с точки зрения клеточных тел кажутся непостижимыми и чудесными.
Молекулярные тела могли бы, как газы, охватывать и пронизывать другие тела; они принимали бы любую форму; были бы неразлагающимися и неразрушимыми. При их скорости опыт целой жизни уместился бы в несколько недель. Электронные тела передвигались бы со скоростью света, занимали бы, как свет, огромные участки пространства, подобно радиоволнам, производили бы на расстоянии вещественные явления без видимых средств, а кроме того пребывали бы в том состоянии, в котором вся материя в Солнечной системе имеет одну природу и взаимозаменима. Опыт человеческой жизни был бы освоен на
