— Так вот, насчет вашего испытания, — вернемся к предстоящей операции! — строго перебил его я. Доктор сразу обратился в слух.
— Вы, надеюсь, отдаете себе отчет в том, что дело это совершенно секретное, а ваше пребывание здесь секретно вдвойне. Сегодня я прибыл сюда убедиться, что вы завершили оборудование операционной, а кроме того, я привез вам еще кое-что из препаратов и аппаратуры.
— О боги! — воскликнул он. — Да у меня здесь и инструментария, и медикаментов больше, чем нужно для оборудования самого настоящего госпиталя.
— Там есть миниатюрное устройство, которое вам предстоит вживить пациенту, призванному на себе испытать ваше мастерство, — сказал я строго. — Я хочу, чтобы вы внимательно изучили приложенные инструкции и подготовились к операции самым тщательным образом. Тут не должно быть никаких накладок. Мне очень не хотелось бы напоминать вам о том, что ваше будущее зависит от вашей первой, так сказать, контрольной операции. Мой дедушка…
Вы хотите сказать — тот, которому вы приходитесь внучатым племянником, так ведь?
Мой родной дед тоже был целлологом, — быстро поправил я его. — Именно от него я слышал, что по самой первой операции можно судить о хирурге вообще. И хотя профессор, которому, как вы справедливо заметили, я прихожусь внучатым племянником, весьма лестно отзывался о вас, не следует забывать, что в работе он вас все-таки не видел, — строго продолжал я. — А что касается меня, то я буду оценивать вас лишь по результатам дела. Ведь вашу дальнейшую судьбу предстоит решать именно мне. Так что любая утечка информации, одно по небрежности оброненное слово, одно неловкое движение скальпеля во время операции и… — Я сделал жест, который должен изображать прощание навеки.
Моя суровая тирада явно нагнала на него страху.
— О… я… я… я буду строжайшим образом выполнять, офицер Грис, все ваши приказы… я… я… еде… еде…
Не дослушав, я направился к выходу. Стоя в дверях, я рявкнул во все горло:
— Водитель! Доставить сюда прибывший с нами груз!
Итак, у меня имеется дополнительное складское помещение. Мой водитель, Ске, сердито бормоча себе под нос, принялся совершать рейс за рейсом, почти невидимый из-под коробок, которые он складывал в пустующей комнате.
Коробка, помеченная крестом, прибыла одной из первых. Я распаковал ее, достал инструкции, а также все эти «жучки», передатчики, ретрансляторы, словом, полный набор одного комплекта и выложил их на стол. Затем я коротко проинструктировал доктора относительно назначения этих предметов.
— Внимательно изучите это устройство, — сказал я в заключение. — Именно оно будет использовано в вашем квалификационном экзамене.
Он горячо пообещал все освоить досконально. И хотя я пытался внушить ему, что другая прибывшая с нами аппаратура едва ли может представлять для него интерес, он продолжал рыться в принесенном оборудовании, осматривая и ощупывая каждую коробку. Честно говоря, я и сам имел весьма слабое представление о том, что лежало в коробках, да это и не очень интересовало меня.
А тут не все имеет отношение к клеточной хирургии, — сказал он.
Зато многое имеет косвенное отношение к ней, — сказал я с ученым видом, хотя как увязать с целлологией миниатюрный, дальнего действия, электронный, ориентированный на звук прицел для ружья автоматического наведения, я и сам затрудняюсь сказать.
Наконец Ске завершил работу и, мрачно ворча, вернулся на свое место в машине.
Молодой доктор Бителсфендер внезапно прекратил инспектировать ящики:
— Да тут кровь на коробках!
О боги! Что было бы, если бы сотрудников Аппарата не готовили к встрече с самыми неожиданными ситуациями!
— Ужас какой! — сказал я.
И как сумасшедший побежал к машине. Ске как раз усаживался там, весь залитый потом и обиженный на весь мир.
— Покажика мне руки! — потребовал я.
Ске явно был не прочь продемонстрировать их мне. И в самом деле ящики кое-где содрали кожу, местами виднелись ссадины и мозоли. Но этого было явно недостаточно, чтобы вымазать кровью коробки.
Я крепко схватил его за руку.
— Да! — сказал я.- Это от стальных полос, скрепляющих ящики! — И, вытряхнув из рукава нож, без раздумий всадил, ему в ладонь.
Ске завизжал.
Не давая ему опомниться, я схватил вторую его руку и проделал ту же операцию.
Он опять завизжал.
Я сунул нож в рукав.
Молодой доктор Бителсфендер бежал по газону прямо к нам.
— Бедный парень, — сказал я. — Мне пришлось вытаскивать у него из ладоней стальные занозы. Он не привык у меня к тяжелой физической работе.
Кровь текла довольно сильно.
— Я мог бы проделать это не так болезненно, — сказал молодой доктор Бителсфендер.
— Иногда необходимы бывают и суровые меры, — сказал я.
Ске глядел на меня горящими от гнева глазами. Но боль, повиди мому, все-таки пересилила, и он, пытаясь сдержать кровотечение, сильно прижал ладони одну к другой.
Молодой доктор Бителсфендер с заметным уважением поглядел на меня и повел пошатывающегося Ске через газон к зданию больнички.
— Они там немного задержатся, — послышался голос изпод моего локтя. — А пока я хотела бы переговорить с вами. Не могли бы вы проводить меня в дом? Тут никого больше нет. — Это была вдова Тейл.
Мне бы следовало держаться настороже. Она ввела меня в роскошную утреннюю гостиную. Мебель здесь была выдержана в белых и золотых тонах. Косые солнечные лучи падали на блестящий белый ковер. Когда я сообразил, что снова попал в ловушку и попятился, пытаясь отступить, оказалось, что нога её, обутая в домашние шлепанцы, успела намертво припечатать мой сапог к полу. Мы грохнулись на ковер так, что купидон зашатался на постаменте.
— Я просто не могу придумать, — говорила тем временем Пратия, — как достойным образом отблагодарить вас за то, что вы прислали его ко мне.
Моя фуражка вылетела в распахнутое настежь окно.
— Вчера мы с ним провели просто изумительный день, — ворковала тем временем вдова.
Боковым зрением я успел заметить слугу, который подметал холл, цинично ухмыляясь.
— А потом у нас с Прахдом была еще и изумительная ночь, — продолжала вдова. — Просто изумительная.
Рука моя судорожно, но безрезультатно пыталась ухватить край ковра. Голос вдовы не умолкал ни на секунду.
— А фактически у нас была изумительная… изумительная… Купидон не на шутку раскачивался на пьедестале. Пратия сдавленным голосом повторяла в полузабытьи: « …изумительная… изумительная… изумительная…» Портьеры сорвались с карниза, когда она мучительно и страстно протянула: «Оооо!» Улыбающийся купидон вновь обрел устойчивость и прочно закрепился на своем пьедестале.
— Нет, он и в самом деле очень мил. — Теперь Пратия говорила обычным голосом. — Вам следовало бы поглядеть, какими способностями он обладает.
Мой мундир валялся на полу, но на таком расстоянии, что добраться до него не было никакой возможности. Я пытался подтянуть его к себе.
— Он так изголодался. — Это было сказано уже более напряженным тоном.
Моей руке пришлось прекратить ловлю мундира. Купидон резко шатнулся на постаменте и закачался в прежнем ритме.
— Так изголодался, — повторяла Пратия, — так изголодался, так изголодался… Ох! Ох! Ох!!!.
