предельно четкой и лаконичной. «Это он. Грис.» — говорилось в ней.
— Я пполагаю, что в тайных операциях есть много такого, о чем я не имею ни малейшего представления, — честно признался он.
«И в прекрасных вдовушках ничуть не меньше такого, о чем ты не имеешь ни малейшего представления», — пробормотал я себе под нос. Вслух же я сказал нечто иное:
Тут есть еще две вещи.
Еще?
На корабле будет находиться молодой гомосексуалист. Вы не имеете права ни вступать с ним в какую- либо связь, ни даже разговаривать. Он не должен ни видеть вас, ни знакомиться с вами. Одним словом, он не должен знать вас в лицо. Он — вражеский шпион.
А… а второе?
А второе вот что: если вас не доставят на корабль, если вы не прибудете туда описанным мною способом, то капитан приведет сюда вооруженную до зубов команду головорезов. Они силой захватят вас и… — я чуть было не сказал: «и изнасилуют вдову Тейл», но сразу же решил, что она, пожалуй, такому обороту дел только обрадуется, и прикусил язык, — …и сожгут здесь все дотла, а вашу дорогую Пратию изобьют и пристрелят по подозрению в пособничестве врагу, как самого настоящего вражеского агента. Ясно?
Прахд был просто парализован страхом. Ничего, ему пора привыкать к рабочей атмосфере. Все-таки лучше к ней приспосабливаться, но так, постепенно. В конце концов, от этого типа зависит в какой-то степени один весьма хитроумный план, который должен обогатить меня лично. Если бы не данное обстоятельство, то всякая надобность н нем просто отпала бы и можно было бы уже сейчас пристрелить его на месте. Но, как часто говаривал Ломбар, у денег своя логика. Поэтому я снисходительно и вместе с тем величаво улыбнулся. Ну ни чего, пусть видит, что я могу быть ему и другом. Психологический прием, хорошо отработанный полицейскими. Сначала раздави человека, а потом продемонстрируй дружелюбие.
Но доктор вроде бы уже и не реагировал ни на что. И мне пришлось просидеть так достаточно долго — растянув губы в улыбке и глядя на него сверху вниз, покровительственно, так сказать. Рано или поздно это обязательно должно сработать.
Однако психотерапевтический сеанс был нарушен самым грубым образом. Внезапно включился местный громкоговоритель и по саду разнеслось:
— Эгей, мальчики! — Музыкальный нежный голосок, несомненно, принадлежал вдове Тейл. — Ну что вы там сидите, как бесплотные ангелочки? Заходите-ка побыстрее в дом и перекусите.
Мы поднялись и поспешили в дом. Столовая поражала своей роскошью. Выдержанная в синих с золотом тонах, она была украшена изображениями маленьких золотых нимф, прыгающих и резвящихся по всему потолку. Вдоль стен были расставлены диваны и кушетки. Огромный, чуть ли не во всю комнату стол, казалось, прогибался под тяжестью сосудов, огромных блюд с пирожками и пирожными, сушеным мясом редких сортов и самых диковинных фруктов.
Вдова была одета в нечто совершенно прозрачное, в зачесанных наверх волосах сияли бриллиантовые заколки. Она недоумевающе уставилась на нас:
А где же еще один?
Он не сможет прийти еще часа три или четыре, — грубо ответил я.
Она обвела взглядом расставленные на столе роскошные яства. Потом окинула взглядом себя в зеркале. Лицо ее сразу же приняло грустное-грустное выражение.
— Ну ладно, валяйте ешьте, — сказала она удрученно.
Я без излишних церемоний принялся за еду. Прахд просто молча сидел за столом.
Наконец его прорвало.
— Нельзя здесь все сжигать! — вдруг решительно изрек он.
Какой болван. Позволить себе такие слова в присутствии хозяйки! Но таков уж мой удел — иметь дело либо с дилетантами, либо с полными идиотами. Но вдова Тейл не слышала его. Она сидела на роскошном диване прямо у него за спиной. В глазах у нее застыло мечтательное выражение. Одной рукой она вертела прядку волос на затылке Прахда, второй — сжимала какой-то большой и сочный экзотический фрукт.
Внезапно Прахд уставился на меня, и взгляд его выражал решимость и волю.
— О, вы не должны сомневаться во мне. Я прибуду. Я прибуду! — проговорил он, будто хотел во что бы то ни стало убедить меня в своей лояльности и преданности.
Глаза вдовы Тейл затуманились. Дыхание участилось.
И свою красную шапочку он сунул… он сунул… он сунул… Плод в ее руке лопнул и потек какой-то белой кашицей.
Ооохххх!
Я буквально пронзил ее свирепым взглядом. Ах ты (…)! Она снова думала о Хеллере. Она, пожалуй, и приоделась и выставила такой роскошный обед прежде всего для него!
Ну, пусть он не ждет теперь от меня пощады!
ГЛАВА 4
Ближе к вечеру Хеллер окончательно отошел от наркоза. Прахд сделал мне знак, и я велел Ске подать аэромобиль к укромному местечку у входа в госпиталь. У Ске был теперь повод ругаться всю дорогу, потому что садиться пришлось прямо в кусты и он поцарапал на машине краску. Но я решил полностью исключить возможность нового свидания вдовы Тейл с Хеллером. Она могла запомнить его внешность, а это поставило бы под угрозу режим секретности.
Я быстро провел Хеллера по коридору. Мы юркнули в дверь и уселись в аэромобиль, который тут же взлетел. Записывающее устройство все еще красовалось на запястье Хеллера, а поскольку запас пленки был рассчитан на десять часов непрерывной работы, все происходящее продолжало бесстрастно фиксироваться на ней. Поэтому я старался ничего не говорить. Перед самой дверью, ведущей из госпиталя, мне удалось накинуть ему на руку полотенце, чтобы невозможно было определить, где он находился.
Хеллер все еще не совсем пришел в себя. На виске у него виднелась повязка и еще несколько таких же — по всему телу. Прахд объяснил ему, что повязка пропитана быстрозаживляющей жидкостью и не отклеится, даже если он тотчас же вздумает принять душ. Прахд также снабдил его флакончиком какого-то раствора, которым Хеллеру надлежало воспользоваться через 24 часа, когда настанет время снимать бинты. Прахд предупредил, что шрамы сохранят розовую окраску примерно в течение суток, и вручил Хеллеру жидкость-восстановитель кожных тканей, добавив, что препарат запросто устранит даже эти следы. Хеллер взял склянки почти с отсутствующим видом. Казалось, что ему больше всего хочется поскорее снова заснуть.
Мне не терпелось проверить, как будут работать вживленные датчики и вообще вся система. Ведь успех операции на Земле зависел именно от этого. Все остальные части системы были у меня с собой. Я очень надеялся на благополучный результат, но все-таки беспокойство не покидало меня. Мало ли что может произойти.
К счастью, когда мы прибыли в ангар, большинство подрядных бригад уже завершили свою работу и успели разъехаться, поэтому никто не добивался встречи с Хеллером. Я быстренько провел его через входной люк буксира. И он прямиком направился в помещения, расположенные в кормовой части судна.
С огромной скоростью — что, конечно же, вызвало ворчание зануды Ске — я промчался по вечернему небу и скоро уже был в своей меблированной комнате. Прихватив коробку с необходимыми приборами, я поспешил наверх.
На лестничной площадке на четвереньках стояла Мили и яростно терла пол. Я так торопился, что чуть было не свалил ее в таз с водой. С совершенно неспровоцированной яростью она обругала меня самыми последними словами, но я проигнорировал ее хамское поведение. Заперев изнутри дверь, я сбросил несколько пустых баллончиков со стола и принялся монтировать оборудование. Когда я включал приемник, руки у меня дрожали от нетерпения. Я находился! всего в двадцати милях от ангара, а эта штука, если верить заявлениям Спурка, отлично работала на расстоянии до двухсот миль.
