проложенными к домам и землянкам, под входными ступеньками и лестницами, в траншеях и блиндажах гитлеровцы понаставили мин нажимного действия. К дверям, окнам, дверцам печей, к разным вещам, которые как бы нечаянно были брошены при отходе (карманные фонари, ножи, пачки сигарет), прикреплялись проволочки, которые при натяжении вызывали взрывы. Оставленные продукты и вино фашисты отравили.
Это заставляло наступающих быть осторожными, что, разумеется, влияло на темп наступления.
И все же, несмотря на яростное сопротивление противника, наши войска прорвали его вторую полосу обороны и за день прошли еще 6-9 километров. Сквозь серую дымку уже можно было видеть расплывчатые контуры стрельчатых башен, высоких зданий, заводских труб.
Ближе всех к Риге подступили гвардейцы полковника В. М. Лазарева вместе с танковой бригадой полковника Н. С. Гришина. Часть подполковника И. М. Третьяка и батальон майора Кравченко вдоль шоссе Кекава - Рига выскочили к селению Катлакална, расположенному в 8 километрах от Риги. Стрелки майора В. А. Воронина и танкисты лейтенантов И. В. Капустина и Н. А. Михайлова действовали смело и напористо. Они уничтожили немало фашистов и боевой техники. Правда, и сами понесли ощутимые потери. Так, только во время атаки вражеской батареи, мешавшей продвижению наших войск, на минах по дорвались две тридцатьчетверки. Из их экипажей по гибли сержанты Ф. С. Гришин и Л. Н. Галков.
Наступавшие вдоль рукава Даугавы, огибающего остров Долес, подразделения дивизии генерала М. А. Исаева к вечеру достигли селения Катлакална. 22-я армия очистила от фашистов северную часть Елгавы и дошла до реки Иецава. Елгава, несколько раз переходившая из рук в руки, оказалась совершен но разрушенной.
Подведя итоги боев за день, я в этот вечер решил не звонить в Москву. Обстановка была сложной, и мне хотелось избежать длинных и неприятных объяснений. Последние бессонные ночи окончательно измотали меня. Звенело в ушах, голова была будто свинцовая, и требовалось немало усилий, чтобы держать ее прямо. Я прилег отдохнуть. Но едва укрылся шинелью, как раздались длинная телефонная трель. На проводе был Антонов. Не дослушав моего доклада, он язвительно заметил:
- Вы все подчеркиваете, что ваш фронт освободил Елгаву... А нас интересует Рига. Неужели ваши войска даже предместья какого-нибудь не заняли?
- Пока нет, - ответил я. - Тогда, может быть, есть какие-либо признаки, что немцы собираются ночью уйти? - продолжал спрашивать Антонов.
- Пленные утверждают, что им приказано удерживать город до последнего...
Антонов помолчал. Я никак не мог понять, к чему он клонит разговор.
- Верховный недавно разговаривал с командующим Третьего Прибалтийского фронта. Тот доложил ему, что некоторые их подразделения уже в западной части Риги. - сказал Антонов. - Масленников утверждает, что они переправились через Даугаву на лодках, плотах и по штурмовому мосту. На ту сторону посылался офицер штаба. У ваших соседей сложилось впечатление, что противник сегодня ночью собирается оставить Ригу...
- Мы такими данными не располагаем.
Снова пауза. Чувствовалось, что Антонов очень недоволен исходом разговора.
- Дело в том, - снова начал он, - что Верховный по некоторым соображениям решил сегодня объявить приказ об освобождении Риги...
'Ах, вот в чем дело, - подумал я. - Вот откуда это нетерпение'. Наконец-то я догадался: с нашей стороны необходимы заверения, что завтра весь город будет очищен от неприятеля.
- А если не сумеем? - спросил я Антонова.
- Очень желательно, чтобы сумели. Но даже в случае срыва беда невелика. В конце концов Рига - это прежде всего восточная часть. А Задвинье всего-навсего что-то вроде предместья.
- Да, но Задвинье в Риге все равно что в Москве Замоскворечье. Там же добрая половина населения...
Антонову явно не по душе были мои ответы. Приказав уточнить в Военном совете списки представляемых к награждению, он положил трубку.
Я поспешно оделся и направился к командующему фронтом. В лицо ударил влажный осенний ветер, не сущий с собой тяжкий запах гари. С трудом пробивая чернильную темень неба, из-за леса поднималось медное зарево пожаров. Ветер доносил глухой гул артиллерийской канонады.
У Андрея Ивановича Еременко был член Военного совета Владимир Николаевич Богаткин. Они сидели за столом и обсуждали кандидатуры представленных к наградам. Я хотел было сообщить им о разговоре с Антоновым, но оказалось, что они уже в курсе дела. Передав мне исправленные списки, Еременко сказал:
- Ставка требует как можно скорее полностью очистить от гитлеровцев латвийскую столицу. Вот мы с Владимиром Николаевичем и едем в войска организовывать...
Поздно вечером по радио было объявлено об освобождении Риги и начался салют. В штабной блиндаж пришел начальник политуправления фронта Афанасий Петрович Пигурнов.
- Слышите, как грохочет? Как при хорошем артналете, - кивнул он на радиоприемник. - Интересно, что сейчас говорят в соединениях...
Я рассказал Пигурнову о беседе с Антоновым.
- Кажется, есть выход, - усмехнулся он, - прежний лозунг 'Вперед на штурм Риги!' заменим новым: 'Вперед на штурм Задвинья!' Подойдет?
Пигурнов как-то странно подмигнул, застегнул шинель и вышел.
Беспокойной выдалась эта длинная осенняя ночь. В низкую штабную землянку то и дело заходили офицеры, на столах непрерывно трещали телефоны, звучали возбужденные голоса. Часто звонили из Москвы. Задавали один и тот же вопрос:
- Ну как, противник еще не начал отход из Риги?
Мы в свою очередь теребили штабы армий:
- Как там у вас?..
Приятных новостей было мало. Цепкой, костенею щей рукой немцы продолжали удерживать Задвинье.
Нервы у всех напряжены до предела. Беспокоило не только то, что мы вряд ли сможем завтра войти в Задвинье, а главным образом то, что упустили рижскую группировку. Почему мы не сумели ее окружить? Ведь в те дни, когда войска 1-го Прибалтийского фронта разорвали ее южнее Лиепаи, для этого были все возможности. Горько признавать, но приходится, что тогда командование нашего фронта, в том числе и я, не проявило должной инициативы и настойчивости.
И вот теперь враг оттеснил наши войска от залива западнее Риги, а на ее южных подступах создал мощную оборону, и разгром его теперь затягивается.
Утро 14 октября не принесло существенных пере мен. 10-я гвардейская и 22-я армии продолжали прогрызать оборону гитлеровцев вдоль шоссе Елгава - Рига. На правом фланге дивизия генерала М. А. Исаева вышла к поселку Ошкалны, соединение полковника В. М. Лазарева находилось в 4 километрах от Риги, а панфиловцы вели тяжелые бои северо-восточнее станции Баложи. Части 130-го латышского стрелкового корпуса через топи пробирались в неприятельский тыл. По пути они громили мелкие гарнизоны противника, захватывали пленных.
После обеда ко мне вошел генерал С. И. Тетешкин.
- Соседний фронт начали делить, - сказал он, - забирают две армии. Да и от первой ударной одни рожки остались.
Я срочно связался с Никанором Дмитриевичем Захватаевым.
- Командующему ударной, освободителю Риги, привет! - с шутливой высокопарностью поздоровался я с ним.
В ответ донесся тяжелый вздох:
- Какой уж там ударной! Изымают два корпуса...
Захватаев рассказал, что 122-й стрелковый корпус должен перейти в Резерв Ставки, а 9-й гвардейский в составе 61-й армии передается 1- му Прибалтийскому фронту.
Я вспомнил о том, что какие-то подразделения из этого соединения вели бой в западной части Риги. Сказал об этом Захватаеву.
- Совершенно верно, они и сейчас там - три батальона и две роты...
- Им что, на самом деле удалось захватить плацдарм?
- Какой там плацдарм!.. Так, пятачки небольшие в разных местах... У них-то и оружие в основном автоматы да пулеметы. Переправлялись ведь налегке... А у немцев на том берегу оборона крепкая. Одних орудий разведка засекла двадцать семь, двадцать два миномета. Пулеметных точек много. Гвардейцы держатся, но несут большие потери.
- Вряд ли разумно было посылать столь небольшие силы.
- Что поделаешь! - ответил Захватаев. - Верховный потребовал от командующего фронтом очистить западную Ригу в течение ночи. Тот нажал на нас. Ну а мы, конечно, на дивизии. Вот те и пере правили...
- Теперь что думаете предпринять?
- Днем будем поддерживать огнем, с наступлением темноты снимем...
- Следовательно, от форсирования отказываетесь?
- К концу дня у нас останется только один стрелковый корпус. Я уже начал его передвигать поближе к шестьдесят седьмой армии. Вместе с нею и попытаемся преодолеть реку...
Но командарм 67-й генерал-лейтенант В. З. Романовский начал переброску войск через Даугаву уже в середине дня. Передовые подразделения на подручных средствах смело поплыли к левому берегу в самом широком месте. Противник, не ожидавший, что наступающие рискнут форсировать Даугаву именно здесь, не смог оказать сколько-нибудь серьезного сопротивления. К 4 часам 14 октября полк А. А. Кузнецова занял судостроительный завод и ворвался на окраину поселка Даугавгрива.
Войска нашего фронта в это время продолжали вести ожесточенные бои на рубеже Рига - Елгава. А. И. Еременко находился на командном пункте М. И. Казакова и лично руководил боевыми действия ми. На этот участок была стянута артиллерия двух армий и фронта, на поддержку наземных войск брошена вся авиация.
Но, несмотря на сильнейший натиск, гитлеровцы пятились очень медленно. Каждая траншея, позиция доставалась нам ценой огромных усилий. Ни одному соединению еще не удалось пробиться к шоссе.
Но вот в 4 часа дня мне позвонил начальник штаба
