желудок будет ее принимать. Несколько дней – и все наладится.
Тревис взглянул на Алекс.
– Что я могу для тебя сделать, дорогая?
– Увези меня домой, – прошептала она. – Тут очень хорошо, но я предпочитаю болеть в домашней обстановке.
Тревис поглядел на врача.
– Мы живем в Малибу, но прилетели сюда на самолете. Я могу отвезти ее домой?
– Я не живу в Малибу, – пролепетала Алекс, – я живу…
– Конечно, – сказал врач. – Я выпишу что-нибудь от тошноты, завернете ее в одеяла и можете везти в Малибу.
– Но я не…
– Тихо, – нетерпеливо перебил Тревис и пожал врачу руку. – Спасибо, доктор.
Алекс пробормотала, что чувствует себя ужасно. Тревис как мог подбадривал ее.
Он осторожно усадил ее рядом с собой в «Команче». Она казалась такой хрупкой и несчастной: громадные темные глаза на бледном лице, волосы спутались, черты обострились. И именно в этот момент он понял, что никто и никогда не был ему так дорог… В нем поднялся протест.
– Что? – спросила она, увидев, как он нахмурился.
– Ничего, – коротко ответил он и переключил внимание на самолет.
Она болела пять дней. Ворочалась. Потела. Стонала. Дрожала.
А Тревис заботился о ней. Водил в ванную, обтирал от пота. Успокаивал, согревал своим телом, когда она дрожала. И наконец, наутро шестого дня, Алекс проснулась, потянулась, зевнула и заявила, что может съесть слона.
Тревис сел рядом.
– Это значит, что тебе лучше? – спросил он с надеждой.
Она засмеялась:
– Я абсолютно здорова, – и вдруг испугалась: – Ты тут был все время? Или я бредила?
– Ну, – сказал он скромно, – не все время. Иногда я отходил минут на пять, кофе приготовить или в душ.
– Но все остальное время ты был со мной, – их глаза встретились. – Тебе не надо было так поступать, ты же знаешь. Надо было отвезти меня домой. У меня ведь есть экономка.
Он перестал улыбаться, взял ее лицо в ладони и поцеловал в кончик носа.
– Да, я знаю.
Не то выражение его лица, не то теплота обнимающих рук пробудили в ней желание прильнуть к нему и никогда-никогда не отрываться. Несомненно, виной тому слабость после болезни. Чем еще можно объяснить такие желания?
– Мне хотелось заботиться о тебе, Принцесса. Это же нормально.
Алекс серьезно кивнула.
– Спасибо.
Их взгляды снова встретились. Он рванулся к ней, потом одернул себя.
– Ничего особенного, – кашлянул и добавил напыщенно: – Уж таков я есть.
Она улыбнулась и вдруг поймала свое отражение в зеркале.
– О, Боже мой! Это я?.. Это чучело в зеркале. Какой ужас! Все кругом попадают, если я немедленно не займусь собой, – она встала с постели, поддерживаемая Тревисом, и обернулась простыней. Конечно, глупо было скромничать, но внезапно она осознала, что их отношения изменились. – Тревис? Ты не можешь дать мне что-нибудь из одежды, чтобы я могла добраться до дома?
Действительно ли на его лице промелькнуло смущение, или ей показалось?
– Конечно, – он поднялся с постели и подошел к ней. – После душа я этим займусь.
– Да нет. Я хотела сказать… я имела в виду, что нам лучше помыться отдельно, – она быстро улыбнулась. – Мне надо помыть голову, побрить ноги…
– Ладно, – кивнул Тревис. – Но смотри, если голова закружится…
– Ну конечно, я обещаю.
Наконец-то помыться! Алекс стояла под душем с закрытыми глазами, намыливаясь, смывая пену, соскребая грязь снова и снова, пока наконец не почувствовала себя чистой. В ее голове мелькали картины: Тревис, поддерживающий ее, помогающий ей, подносящий питье…
Любовник превратился в друга. Мысль казалась пугающей и воодушевляющей одновременно.
– Принцесса?
Она перевела дыхание, выключила воду и открыла дверь душа. Тревис стоял снаружи – во всяком
