Пришлось начинать все сначала: выходить из облачности, искать разрыв и ловить миг удачи. А сумерки достигли максимума, скоро начнет темнеть... Бесконечно долго, не меньше четверти часа кружил Блинков над припаем, пока не усмотрел площадку длиной примерно с три четверти километра, то есть вполне достаточную, если своевременно начать снижение. Развернувшись на 180 градусов, Блинков лег на обратный курс и вышел против ветра.
- Приготовиться к посадке!
Тридцать... двадцать... десять...
Лыжи ударились о поверхность, самолет, подпрыгивая и трясясь, стремительно понесся по припаю, и для уменьшения длины пробега Блинков полностью отклонил закрылки. Скорость стала быстро гаснуть, но в тот самый момент, когда Блинков уже уверовал, что сел благополучно, самолет резко тряхнуло, бросило вправо, он клюнул - и остановился...
Очень не понравился Блинкову этот не очень четкий, но все-таки клевок.
- При-ехали, - опустошенно протянул Уткин. - Плохие дела, командир.
Холодея от догадки, Блинков непослушными руками отстегнул ремни и поспешил на выход.
При столкновении с полуметровым ропаком подломился один из подкосов передней стойки шасси.
Обнаружит ли он в избушке людей, Блинков еще но знал, а вот в том, что с припая теперь не взлететь, никаких сомнений не было.
ПРИЗНАНИЕ
Анисимов потемнел лицом.
- Так и сказал, на Медвежий?
- Да, дядя Илья, на Медвежий, - торопливо ответил Гриша.
- И больше ничего, дружок?
Гриша на мгновенье заколебался.
- Сказал, что там много еды и он принесет.
- И больше ничего? - настаивал Анисимов.
- Взял с меня слово, что я никому не скажу, - признался Гриша. - То есть никого не разбужу, а буду ждать, пока вы не проснетесь.
- Так. - Анисимов стал натягивать сапоги, отбросил их. - Возьму твои, Боря, мои не высохли. Сколько времени прошло, как думаешь, Гриша?
- Это я знаю точно, три часа и еще несколько минут.
- Откуда такая точность? - удивился Белухин. - Часов-то у тебя нет.
- А я больше не спал, лежал и считал, - с гордостью сказал Гриша. - Я был уверен, что меня об этом спросят.
- И зря лежал, - буркнул Кислов. - Сразу разбудить нужно было.
- Хорошо. - Анисимов обул сапоги, потопал ими, поставил на предохранитель и сунул и карман куртки пистолет. - То есть хорошего мало. Захар, Михаил Иваныч, Солдатов, Игорь - пойдете со мной.
- Нельзя вам, температура у вас сильно повышенная, - запротестовала Лиза. - И Слава со вчерашнего не отошел...
- Захар, прихватишь из тамбура колун, - выходя, напомнил Анисимов.
- Погоди, - слезая с полатей, заторопился Белухин, - может, и я.
Охнув, он замер, согнувшись, и махнул рукой.
* * *
За ночь погода ухудшилась. Ветер выл, свистел, резал лицо, в сумеречной мгле даже в трех метрах виден был лишь силуэт идущего в цепочке рядом, а следы заметало на глазах: сделаешь несколько шагов, обернешься - а твоих дальних следов уже нет, будто не ты здесь шагал, а бесплотный ангел.
Затемпературил, нашел место и время, упрекнул себя Анисимов. Дышать было трудно, лихорадка била его. Хорошо хоть догадался сухие сапоги обуть. Наверное, наглотался холодного воздуха, когда драпали с Димой от медведя, заметили его вдалеке, а ведь за какие-то две минуты догнал; если б своими глазами не видел, никогда бы не поверил - такие прыжки зверюга выдавал, куда там олимпийским чемпионам. И потом, когда с Белухиным пошли на скалу сгоряча грудь нараспашку, а потный был, вот и схватило. Ладно, разойдусь как-нибудь...
Вылазку он, конечно, затеял безнадежную, но не делать ее нельзя. За три с лишним часа с Димой могло произойти всякое. А вдруг понял, что до Медвежьего не добраться, и стал возвращаться на Колючий? В этом случае есть надежда, что блуждает он где-то неподалеку и цепочка из пяти человек может его зацепить. Только вряд ли он повернет назад, не в его характере это, будет пыхтеть, ползти вперед как паровоз, пока хватит угля, а кончится - еще и по инерции... И все равно вылазка имеет смысл, вернее, будет иметь, если добраться по меньшей мере до айсберга: обнаружатся там Димины следы значит, направление он выбрал верное, а не обнаружатся...
На припае задуло так, что цепочку спружинило - люди инстинктивно подтянулись друг к другу. Сгорбившись, натянув на лица шарфы по самые глаза, они старались идти совсем рядом, и Анисимову приходилось покрикивать на них, чтобы растянуть цепочку. Людей шатало, и не столько от ветра, понимал Анисимов, сколько от слабости; разъезжались, скользили по льду ноги, то один падал, то другой, но ни взглядом, ни словом никто не намекал на бессмысленность этой вылазки. Как и вчера, хуже всех приходилось Солдатову, который сдуру не надел на Диксоне теплое белье (на совет Белухина отмахнулся презрительно - никогда, мол, не ношу); совсем закоченел Солдатов и еле плелся. Можно было, конечно, оставить его дома, но делать поблажки растяпам Анисимов не любил. Ничего, молодой еще, жилистый, отойдет, а урок запомнит.
Сильный, чуть не сбивающий с ног порыв ветра на миг разогнал пелену, и Анисимов различил впереди айсберг. 'Через него, что ли, дорога на Медвежий?' - спросил вчера Дима. А ему, Анисимову, и в голову не пришло, что спросил Дима не просто так, а с дальним прицелом! Эх, не тот получился у них разговор...
Хотя айсберг, казалось, возвышался совсем близко, добирались к нему долго, не меньше получаса. Минут десять потратили только на то, чтобы обойти широкую полынью, да еще один раз Захару померещился медведь; сгрудившись, долго ждали и всматривались, пока не догадались, что это небольшой торос: встреча с медведем, особенно с подранком, сулила мало хорошего, да и патронов в 'Макарове' осталось всего четыре штуки.
Дальше к айсбергу не шли, а чуть ли не бежали.
- Илья Матвеич! - закричал Игорь. - Есть!
У подножия айсберга с подветренной стороны отчетливо виднелись следы.
* * *
Дав людям передохнуть в защищенном от ветра месте, Анисимов решил возвращаться назад.
Уже в нескольких шагах от айсберга следы терялись - их давным-давно замело; а поле впереди лежало открытое - с верхушки айсберга это было отчетливо видно; в поземке на таком поле ничего не стоило заблудиться, да и сил у оголодавших людей осталось немного. В этих условиях продолжать идти вперед было напрасным, и, хуже того, опасным донкихотством, которого бы никто не понял.
Только здесь, стоя на верхушке айсберга, Анисимов осознал, насколько жалкой была его надежда - чуточку успокоиться, если обнаружатся Димины следы. Что толку в том, что направление он взял верное, когда впереди адова пустыня. Коченея, Анисимов долго стоял и смотрел в расстилающуюся перед глазами темно-серую круговерть, и как тогда, когда самолет уходил в воду, горестный спазм перехватил горло и рука сама потянулась к шапке, чтобы обнажить голову, будто завиделась в этой круговерти могила бортмеханика Дмитрия Кулебякина.
- Дима, Дима... - не слыша своего голоса, пробормотал он и поник головой.
Медленно и осторожно спустился с десятиметровой высоты.
- Домой, - коротко приказал он. -- Теперь можно след в след.
* * *
- И куда его понесло, непутевого? - причитала Анна Григорьевна, - хоть бы с людьми посоветовался, разве можно одному в поземку, да еще голодному, ищи ветра в поле, замело-занесло...
- Рановато Диму отпевать, Анна Григорьевна, - оборвал Анисимов. Угостили бы лучше чайком, у Солдатова, видишь, зуб на зуб не попадает.
- Ах ты, господи, - заторопилась Анна Григорьевна, - у меня готово, последний шоколад растворила. Беда какая, ох, беда... А ты, сынок, и в самом разе...
