- Почему один, где Голошуб?!
- Орет в кабине, - поведал Кругов. - Перепугался.
- Заткни ему орало ветошью и тащи сюда!
Пока Крутов возился с тросом, Пашков и Голошуб выдернули прикрученное к борту вездехода бревно и подцепили его к гусеницам сзади, с таким расчетом, чтобы в самом начале движения оно попало на лед.
- Долго возитесь, - высовываясь из люка, выразил свое недовольство Кузя. - Кинь сигарету, Викторыч, покурить охота, от нервов.
- Я тебя вылечу! - пообещал Пашков. - Отрабатывай назад!
Трос натянулся, вездеход с ревом вполз на бревно и медленно выкатился из полыньи на лед.
Потом подсчитали убытки.
В общем, отделались счастливо. Воды в кабину подало не так много вездеход уже был не новый, днище стало подгнивать и, несмотря на тщательную подготовку, какую-то щель Кузя все-таки не промазал; и Пашков и Кузя сильно промочили валенки, но это была беда поправимая, обули сухие из запасов; главным же убытком оказалась потеря времени, потому что весь передок и стекла пришлось очищать от намерзшего мокрого льда, да еще долго, с частыми промерами, искать обход.
Ну а нервные клетки, которые не восстанавливаются, не в счет, думал Пашков. Говорят - стрессовое состояние, кровь чего-то такое вредное вырабатывает для организма, очень себя оберегать нужно от волнений. Как раз самое подходящее для этого место - Арктика, свежий воздух, никаких тебе раздражителей, здесь до самой смерти будешь жив и здоров...
Медвежий был совсем близко. Блинков обрадованно сообщил, что видит световые столбы от направленных вверх прожекторов, а Пашков ответил, что любуется рассыпающимися в небе звездами ракет.
Вездеходы уже ползли по припаю, огибая ропаки и заструги, а прожекторы выхватывали из ночи громаду Медведь-горы со скрытой в облаках вершиной, нагромождения камней и скалы острова. Наконец начался долгожданный подъем, и Пашков, бессильно откинувшись и опустив голову на грудь, подумал о том, что первая часть похода завершена и лишь один арктический бог знает, была ли она самая трудная.
'ЗАСЛУЖИ ЛЮБОВЬ БЛИЖНЕГО...'
- Пустите! - Игорь рванулся. - Вы с ума сошли!
- Вот почему он такой шустрый... - протянул Кислов.
- Обыскать его! - Солдатов выругался, вскочил.
- Отставить! - Анисимов приподнялся на локтях, оперся спиной о стену. Подойди-ка, Игорь. Насчет обыска Солдатов пошутил, правда, Солдатов? Объясни, Игорь, что там с этой колбасой?
- Никакой колбасы я не ел!
- Верю, - Анисимов кивнул. - Но Лиза и Николай Георгич...
- Из-за этого! - перебил Игорь, запуская руку во внутренний карман куртки. - Я просто его подержал во рту, пососал... утром случайно обнаружил... ничего здесь нет, видите?
На обмызганном шпагатике болтался крохотный огрызок копченой колбасы.
- А они шум подняли, - пытаясь улыбнуться, говорил Игорь, - смотрите, вот из-за чего! Я совершенно случайно в кармане нашел...
Огрызок переходил из рук в руки.
- ... утром сегодня, засовываю руку - что-то лежит, и я...
- Помолчи! - рыкнул Белухин, брезгливо разглядывая огрызок. - Эх ты, сосунок... Ну, кто желает? Неужто никто? Зажрались вы, ребята, однако. - Он бросил огрызок на пол. - Хрямкай, Шельма... Игорь, набей-ка в кастрюлю снежку да минуток пять не торопись возвращаться.
* * *
Когда Игорь вернулся, в избушке было тихо. Тишина показалась ему слишком уж искусственной, в ней ощущалось напряжение натянутой струны, но минута проходила за минутой, а струна не лопалась; похрапывал Кислов, делал вид или действительно дремал Солдатов, а когда Анисимов, как ни в чем не бывало, попросил воды, Игорь стал, успокаиваться: по всей видимости, унизительного допроса ему устраивать не собираются. Потом он помогал Борису выйти, напоил совсем ослабевшего Гришу, по просьбе Лизы проветрил помещение - словом, будто ничего не произошло и того неприятнейшего разговора не было, приснился. Особенно его приободрило то, что Лиза шепнула: 'Спасибо, Игорек', а Белухин вполне дружелюбно прогудел: 'Отдежурь еще маненько, паря, отлежусь и через часок сменю'. Вот и хорошо, порадовался Игорь, обговорили, наверное, и поняли, что никакого 'состава преступления' нет и незачем устраивать склоку из-за ничтожного огрызка, который и Шельмец-то проглотил - не заметил. Шутка ли - такое скандальное обвинение! Но, судя по всему, оно теперь с него снято, и это совершенно логично: трое суток он жил вместе со всеми одной жизнью, сидел, лежал рядом, и никакой колбасой от него не пахло и не могло пахнуть, так как тот злополучный огрызок он нашел только сегодня утром и чуточку подержал его во рту. Но Лиза-то какова, не могла по-дружески спросить, закатила истерику! Спасибо Анисимову, с благодарностью подумал Игорь, лишь он один не потерял головы...
И все-таки на душе у него был камень - не дошло бы до отца! Не поленится, прилетит, будет с пристрастием допрашивать, выкапывать из прошлого не только студенческие, но и детские проступки: на сына у него заведено обширное досье. 'Фамилию позоришь, на самый глухой остров упеку!' Будто Тикси, куда отец его загнал, - курортный центр.
От этих мыслей настроение снова испортилось. Отца, патологически щепетильного в так называемых 'вопросах чести' и неистового в гневе, Игорь всю жизнь боялся до паники: отец мог не только наорать, что само по себе было достаточно неприятно, но и при случае дать по физиономии. Погоди, а откуда он узнает? Зозуля? Вряд ли, не такой человек Михаил Иваныч, чтобы распускать сплетни... Солдатов? Исключено, никак не могут пересечься пути московского таксиста и ленинградского профессора... Лиза? Очередной отпуск у нее через два с половиной года, сколько воды утечет... Ну а кто еще?
Игорь разбивал угли, подбрасывал в огонь мелко нарубленные поленья и понемногу приходил к утешительному выводу, что в обозримом времени отец об этой истории никак узнать не может. В Тикси же из нынешней компании будут лишь Невская с Гришей да Лиза; Невская - та вообще лишнего слова не скажет, а с Лизой он как-нибудь разберется, хотя отныне будет с ней осторожнее, слишком взбалмошная, на ровном месте вдруг может стать опасной. А жаль, он уже стал привыкать к мысли, что Лиза - это колоссальная удача, великолепнейший кадр, который сам собой плывет в руки. Нет уж, буду держаться от нее подальше, решил Игорь и усмехнулся, вспомнив, как его без него на Лизе готовы были женить. Знали бы они, что у 'нецелованного' таких, как Лиза, имелся добрый десяток и что именно из-за скандала с одной из них отец и собирался его 'упечь'. Не пустая была угроза, Тикси - это мать выпросила, как большую и незаслуженную милость, аванс за будущее примерное поведение. И все из-за фантастически красивой и столь же легкомысленной Альки! 'Чистяков? Я вырвалась, ты везуч, как бог, подтверждаю, на даче в девять, привезу еще одну пару, чао!' Идиотка, кто тебя просил подтверждать, трубку-то снял отец! Интересный спектакль он узрел у себя на даче - это с его-то посыпанными нафталином принципами! В окна и двери вылетали полуголые, воплей было на весь участок... Все в один миг рухнуло: и распределение на научно-исследовательское судно погоды (голубая мечта выпускников - весь мир увидишь), и подаренный за диплом мотоцикл ('Ключи на стол, прохвост!'), и решенная поездка на юг. А перед самым отлетом - исполненное теплоты и родительского чувства напутствие: 'Вернешься с безупречной характеристикой! Ну а будешь продолжать гастроли - катись на все четыре стороны!' Огромное тебе спасибо за отцовскую заботу и внимание!
Себе Игорь мог откровенно признаться, что ни особого уважения, ни сыновней признательности к родителю не испытывал. 'Обломок эпохи 'Бури и натиска', - с иронией говорил он. Всю жизнь отец давил на него, как пресс: делай это, поступай так, будь таким! Когда сокурсники завидовали: 'Батя у тебя знаменитый, все полярники его знают!', Игорь совершенно искренне отвечал: 'Лучше бы он был знаменитым настройщиком музыкальных инструментов'. И он не лукавил: отец не только не помогал ему продвинуться на каком-либо поприще, а наоборот, всячески мешал. Когда на четвертом курсе Игоря собирались выдвинуть в совет научно-студенческого общества (важная ступенька к аспирантуре!), именно Чистяков-старший посоветовал не делать этой ошибки: не заметил, мол, у сына тяги к научной работе (будто в аспирантуру попадают те, у кого есть тяга); через год, когда распределяли на практику, вместо экзотического плавания в
