врозь, но зимовали Семенов и Гаранин всегда вместе. Давным-давно побратались, не раз выручали, спасали друг друга, и выработалось у них с годами то редкостное взаимопонимание, без которого они уже не мыслили дальнейшей своей жизни.
-- Мирный... Молодежная... Новолазаревская...-- Гаранин мельком поглядывал на списки.-- Бывшие восточники есть?.. Так, в Мирный главным врачом экспедиции идет Саша Бармин...
-- Не верь глазам своим, Андрей, на Восток пойдет Саша! Только он еще этого не подозревает.
-- Ты говорил с ним?
-- По телефону, и то ограничился лирическими воспоминаниями. Ждал твоей санкции.
-- Так нам Шумилин и отдаст Бармина,-- усомнился Гаранин.
-- А Свешников? Лично из августейших рук получил картбланш: на Восток с любой станции!
-- Тогда другое дело.-- Гаранин повеселел.-- Тогда мы их сейчас пощипаем.
Семенов, улыбаясь, смотрел на Гаранина, на душе было легко и спокойно. А ведь часа не прошло, как он обрушил на Андрея новость, от которой любой другой закрутился бы в спираль. До чего хорошо, что на свете есть Андрей.
-- Всего нас будет шестнадцать, -- сказал Семенов.-- Но сначала определим первую пятерку. Пока не запустим дизеля, остальным делать на станции нечего.
-- Ты, да я, да Бармин трое,-- подсказал Гаранин.-- И еще два механика -- привести в порядок дизеля. А за радиста сработаешь сам -- тряхнешь стариной.
-- Старшим механиком предлагаю Дугина.
-- Так у него же был перелом,-- напомнил Гаранин.
-- Виделись вчера, козлом скачет.-- Чувствуя, что Дугина придется отстаивать, Семенов заговорил с излишней бойкостью.-- Про тебя спрашивал, велел кланяться.
-- Ну, это ты выдумал,-- усмехнулся Гаранин.-- И не делай такое честное лицо, все равно не поверю: твой дружок, а не мой. Ты очень хочешь его взять?
-- А почему бы нет? Восток знает, дизелист первоклассный да и силой бог не обидел.
-- Само совершенство,-- подытожил Гаранин.-- Идеал, хоть в книжку вставляй.
-- А что ты против него имеешь?
-- Уж очень тебя уважает. Ну, просто влюбленными глазами смотрит!
-- Ревнуешь?
-- Этого еще не хватало! -- возмутился Гаранин.-- Тоже мне еще нашлась Дездемона... Ладно, Дугина я тебе уступаю. Но прошу записать в протокол: без восторгов.
-- Тогда отпадает, не берем.
-- Да шучу, шучу. Годится твой Женька. А кого вторым механиком?
-- На Молодежную идет Пичугин,-- глядя в список, выжидательно произнес Семенов.
-- Пусть там и остается,-- решительно возразил Гаранин.-- Ты меня удивляешь. Снова брать его на Восток, да еще в первую пятерку?
-- Проверка памяти.-- Семенов улыбнулся.-- Конечно, отпадает
А с Пичугиным произошла такая история. В первую зимовку на Восток стремились попасть многие: уж очень почетной была она в глазах полярников -первая зимовка в самой глубине ледового материка. Отбирали самых, казалось, надежных, лучших из лучших, а случилась осечка. Никто еще не зимовал на куполе Антарктиды на такой высоте -- три с половиной километра над уровнем моря, и редко кто брал на себя смелость предсказать, что ждет людей на Востоке в полярную ночь. И вдруг зашелестел, пронесся слушок, что теоретически морозы в этом районе возможны совсем уж неслыханные, градусов под сто двадцать ниже нуля. Люди забеспокоились, зашушукались по углам: слава, почет -- вещи приятные, а не покойникам ли достанутся? Тогда Семенов объявил: пока самолеты еще летают -- решайтесь, паникеры мне на станции не нужны. Полярники -- народ самолюбивый, позориться никто не захотел, и разговоры прекратились. И тут двое начали кашлять. Не просились обратно, не намекали даже, а просто кашляли -- надрывно и мучительно, днем и ночью. Бармин осмотрел их, легкие в порядке; бронхи -- раздражены, конечно, но и у других не лучше: воздух здесь сухой, во рту как песком посыпано. Позорить этих двух Семенов не стал, отправил в Мирный по болезни и заменил двумя добровольцами. Одним из кашлявших и был Пичугин. Спустя несколько лет он все-таки прозимовал на Востоке, да и на другие станции его охотно брали, но парень он был неглупый и к Семенову ни разу не просился.
-- Может, Сагайдака с Молодежной взять? -- предложил Гаранин,-Дизелист никак не хуже Дугина, бывший штангист, да и отзываются о нем неплохо.
Семенов задумался. Сагайдака он знал, ничего предосудительного за ним не числилось. И все-таки что- то мешало без раздумий принять эту вроде бы подходящую кандидатуру, что-то мешало...
-- С изъяном твой Сагайдак! -- вспомнил Семенов.-- Не хочу ему прощать того тюленя.
Может, спорным был тот случай, немногие бы придали ему значение, но при отборе в первую пятерку следовало учитывать все. В одну из первых экспедиций товарищи застали Сагайдака на припае за странным занятием: преградив тюленю путь к воде, он пинал его, неповоротливого и беспомощного на льду, ногами и хлестал ремнем. На недоуменный вопрос, зачем он это делает, Сагайдак ответил, что просто так, от скуки. Заступники позволили тюленю плюхнуться в разводье, а про случай тот поговорили и забыли...
-- Правильно, с изъяном, согласился Гаранин.-- Послушай, Сергей, у меня есть совершенно неожиданное предложение.
-- Ну?
-- Только не отвергай с ходу, подумай: Веня Филатов!.. Ну, вот, я ведь просил тебя подумать!
Семенов отрицательно покачал головой.
-- Во-первых, мы с ним не зимовали. Во-вторых, говорят, вспыльчивый и склочный.
-- Кто говорит?
-- Не помню.-- Семенов пожал плечами.-- А с чего это ты вдруг?
-- Честно говоря, совсем не вдруг, я с самою начала о нем думал,-признался Гаранин.-- Просто ждал, что найдется кто-то более знакомый и проверенный в деле. А теперь вижу, что вряд ли найдется. Покровский и Уткин сразу же после дрейфа на новую зимовку не пойдут, они не такие ослы, как мы с тобой, да и жены их не пустят. Тимофеев только неделю назад прилетел на нашу Льдину, забирать его оттуда -- рука не поднимется. Пичугин, Сагайдак отпадают, фамилии остальных, кто в списках, мне вовсе не знакомы. А про Филатова действительно разное говорят. Но обрати внимание: или очень хвалят, или от души ругают.
-- Чего же здесь хорошего?
-- В таких случаях я люблю разбираться: кто хвалит, а кто ругает.
-- Ну и разобрался?
-- Да, Его любит Бармин и терпеть не может Макухин.
-- Это уже кое-что... А от себя что можешь сказать?
-- Они, как ты знаешь, дрейфовали вместе, мы же их меняли...-задумчиво продолжал Гаранин.-- Тебе- то было некогда, ты принимал у Макухина станцию, а я две недели жил в одном домике с Филатовым. И он мне понравился.
-- Чем?
-- Он бывал вспыльчив и груб...
-- Начало многообещающее,-- усмехнулся Семенов.
-- С Макухиньм,-- Гаранин пропустил реплику мимо ушей,-- и с его свитой. Своенравен, упрям, дерзок на язык...
-- Тоже неплохой набор.
-- По молодости -- ему двадцать три года. И при всем этом абсолютно, предельно честен. Ни грамма фальши.
-- А работник?
-- Вспомни, какую дизельную получил от него твой любимый Дугин.
-- Неплохую,-- кивнул Семенов.-- Действительно ругал его Макухин. Да еще как!.. Ты ручаешься за Филатова?
-- Пожалуй, да.
-- Тогда зови, будем знакомиться. Только, чур, Андрей: как заявится -уйди, не дави на меня, не на
