Сапарин Виктор
Железное сердце
В. САПАРИН
ЖЕЛЕЗНОЕ СЕРДЦЕ
Человек полз на четвереньках... К локтям и коленкам его были крепко прикручены толстые куски ватной стеганой куртки, нарочно для этого разорванной. Подняв локоть, он прислушивался, держа руку на весу; затем медленно, очень медленно опускал локоть на землю, затаивая дыхание и стараясь не издать ни малейшего звука. После этого тем же путем передвигал на несколько сантиметров колено. Это замедленное передвижение, при котором человек то и дело замирал, как собака, сделавшая стойку, продолжалось уже полтора часа, и за это время он прополз полтораста метров.
Полная тьма окружала его. И хотя он полз с открытыми глазами, напряженно вглядываясь вперед, ветвь кустарника хлестнула его по глазам неожиданно. Инстинктом животного подавив рычание от боли, он осторожно отвел ветку и, зажмурив слезящийся, начавший пухнуть глаз, взглянул вперед.
Впереди ничего не было. Прямо за кончиком носа начинался мрак. Человек вздрогнул. Ему показалось, что перед ним земли больше нет. Пропасть разверзалась впереди: одно неосторожное движение - и он полетит вниз, ничего не видя. Смутное предчувствие опасности заставило его отпрянуть.
Прошло несколько минут. Он прислушивался... Тихо упала капля, набухавшая на ветке медленно, как почка. Прошуршала, скользнув в траву. Снова тихо. Влажные испарения поднимались с земли. Левый локоть промок - земля была сырая.
Капля упала с дерева или куста. Шум слышался впереди. Значит, там земля, твердая почва. Пропасть, вызвавшая внезапный страх, существовала только в воображении. Разыгравшиеся нервы? В этой темноте неудивительно потерять ориентировку: можно ползать до утра в одном месте - по кругу.
Человек замер. Затем медленно, как еж, разворачивающийся из клубка, пошевелил онемевшими конечностями и тронулся дальше. Он полз с теми же мерами предосторожности, пока не уткнулся головой во что-то твердое. Протянув руку, он нащупал мшистый ствол поваленного дерева. Подтянувшись поближе, он стал переползать через это препятствие.
Вот он поднял голову над стволом, принюхиваясь: даже воздух казался ему пропитанным запахом опасности. Он подтянулся на руках и поднял грудь из-за ствола. От физического напряжения сердце его забилось, и в этот момент он увидел или ему показалось, что впереди, метрах в трехстах, мигнул огонек и тотчас же погас.
Выстрела он не слыхал, так как раньше, чем звук дошел до его уха, пуля пронзила ему сердце...
* * *
Выстрел!.. Находившиеся в комнате насторожились. Лампа с большим плоским абажуром, висевшая над столом, казалось, вздрогнула и мигнула коптящим язычком.
Или просто почудилось? Лес вокруг молчал. Спокойно горела лампа. Недопитые кружки чая и стопка окурков в пепельнице свидетельствовали о затянувшейся беседе.
- Выстрел, -с покойно сказал лейтенант, как человек, много слышавший выстрелов и определяющий звук с его технической стороны, совершенно так же, как, например, люди, специализировавшиеся на разведке самолетов, по шуму моторов за много километров с уверенностью определяют, какой летит самолет.
Лампа мигнула на этот раз сильно. На пороге распахнутой двери стоял боец.
- В секторе ноль - пятнадцать, - сказал он, - один выстрел. Винтовочный. Похоже на нашу винтовку, но... не совсем. Какой-то странный!
- Хорошо, - сказал лейтенант. - Продолжайте наблюдение!
Боец уже повернулся, когда его остановил собеседник лейтенанта, среднего роста человек в штатском, с седыми волосами, тонконосый, с темными, почти лиловыми тенями на морщинистой коже под глазами.
- Чтобы никто туда не ходил, - обратился он к лейтенанту предостерегающим тоном.
- Разумеется, - кивнул лейтенант, отпуская движением руки бойца. Распоряжения сделаны. Риск слишком велик, и я понимаю всю ответственность. Так на чем мы остановились?
Но беседа больше не ладилась. Время от времени то тот, то другой поднимал голову и начинал прислушиваться. Но лес молчал. Такой чуткий и отзывчивый на едва уловимое движение ветра, он теперь безмолвствовал, точно нарочно скрывая свою тайну.
-А он не уйдет? - вслух подумал лейтенант.
- Это выстрел без промаха, - возразил его собеседник.
- Если бы человек остался жив, мы услышали бы новый выстрел. Но таких случаев еще не бывало. Можете, не сомневаться: это - наповал!
- И в полной темноте, - сказал, покачав головой, лейтенант. - Хороший стрелок. Даже слишком хорош: во многих случаях нам интереснее захватить врага живым, чем мертвым. Сегодня пришлось пойти на это из-за особых обстоятельств... Но что это?
В тишине ночи ясно раздался второй выстрел. Лейтенант привернул свет в лампе и распахнул форточку. Влажный воздух, насыщенный лесной прелью, ворвался в комнату. Но странно - ни единый звук не проник вместе с запахом. Только сырость медленно обволакивала лица прислушивающихся людей.
- Там же, - прервал молчание лейтенант.
Холодом пахнуло из форточки. Сзади открылась дверь.
- Еще выстрел, - доложил боец. - Второй. В том же секторе.
- Он уходит! - воскликнул лейтенант. - Я пошлю людей. Вы знаете, что это за зверь...
- Ни в коем случае! - энергично возразил штатский. - В этой темноте ничего не разберешь, и ваши люди попадут под пули. Повторяю: тот, кто стреляет, не промахивался еще ни разу.
- Мне не легче от того, что он сделал это первый раз. Этот промах сводит на-нет три года работы десятка людей, а чтобы его исправить, потребуется еще столько же.
- Я беру всю ответственность на себя.
-Она слишком велика, - возразил лейтенант, беря трубку полевого телефона, - а я вас мало знаю. Вы всего один день у нас, а я здесь работаю три года. И за три года не было еще на всем этом участке такого медведя. Упустить его... Товарищ начальник? - закричал он в трубку и затем вполголоса заговорил на непонятном языке, в котором все слова были русские, а смысла никакого. - Лев просит макарон, - говорил взволнованно лейтенант, - зарезали двух индюков, а воробей даже не чирикнул. Спички целы, полная коробка. Ждать дождя? Хорошо, есть!
Лейтенант повесил трубку.
- Ничего не делать! - объявил он. - Ждать, рассвета. Утром приедет сам.
Боец молча вышел.
- Странно, - рассуждал лейтенант, расхаживая по комнате. - Первый раз за все время такой случай. И инструкции непонятные... Но приказ есть приказ. Наша работа такая...
* * *
На рассвете подул ветерок, дрожь пробежала по лесу. Застывшие в ночной сырости деревья медленно отогревались в лучах раннего солнца. С неумолчным шорохом скатывались с листьев капли влаги и, попав в полосу солнечного света, вспыхивали разноцветными огоньками.
Кучка людей пробиралась по еле заметной тропинке. Впереди неслышно скользил боец с автоматом на шее и с собакой, которую он удерживал на привязи. За ним шел лейтенант, спокойно перешагивая через переползающие тропинку корни и изредка останавливаясь, чтобы подождать запыхавшегося штатского, вспотевшее лицо которого сейчас было взволнованным. Шествие замыкали два бойца с карабинами.
Шедший впереди внезапно споткнулся и упал, выпустив из руки поводок, натягиваемый собакой. Собака, неправильно поняв это как приказ к действию, устремилась вперед. Прежде чем кто-либо успел сообразить последствия случившегося, собака исчезла в кустах, нависших над краем оврага, а вслед за тем раздались выстрел и предсмертный визг животного.
Проводник собаки, быстро вскочив на ноги, бросился на помощь псу.
- Назад! - вдруг отчаянно закричал штатский, и лицо его побледнело.
- Назад! - приказал лейтенант, сразу понявший, в чем дело.
Боец остановился на краю оврага.
- Не спускаться в овраг, пока я не подам знака, - отрывисто сказал штатский, когда подошла вся группа. - Я пойду первым.
- А вы не боитесь? - спросил лейтенант, не без уважения взглянув на штатского. - Возьмите пистолет.
- Мне нечего бояться, - странно ответил тот и пошел вдоль оврага, по самому его краю, напряженно вглядываясь в кусты на дне лощины. Дно оврага постепенно поднималось, а когда овраг стал совсем мелким, штатский уверенно сошел вниз, подошел к кусту орешника, раздвинул гибкие стволы и наклонился.
Через минуту он уже стоял, выпрямившись, возле куста. Поднеся к губам свисток, дал сигнал, что путь свободен.
А еще через несколько минут вся кучка людей стояла над трупом человека со стегаными подкладками на локтях и коленях. Он лежал грудью на поваленном дереве. В сером пиджаке, под левой лопаткой убитого, виднелось выходное пулевое отверстие.
- Пуля номер один, - сказал тонконосый в штатском.
- А вот и вторая, - вскричал лейтенант, указывая на труп собаки немного поодаль. - Бедняга Джек! Славный был пес - и такая дурацкая гибель...
Проводник собаки подошел к своему мертвому четвероногому другу и повернул еще теплое туловище.
- Прямо в сердце, - сказал он. На лице его отразилось недоумение. - Но как же... Ведь человек убит давно, он уже закоченел! Кто же стрелял в Джека?
- Что вы ищете? - заинтересовался лейтенант, видя, как его ночной собеседник оглядывается по сторонам.
- Третью пулю, - отвечал тот, делая несколько шагов вниз по оврагу. - Ведь было три выстрела.
Лейтенант сделал знак бойцам, и те, развернувшись в цепь, стали привычно прочесывать поросший кустарником овраг.
Вскоре один из бойцов остановился, подняв руку.
- Еще собака, - сказал он, лейтенанту, когда тот подошел.
В траве лежала незнакомая лохматая собака. Лейтенант пнул ее ногой. Пес лежал бездыханный.
- В сердце, - сказал боец, нагнувшийся над
