цепочке, которую ты носишь так же, как я ношу свой медальон. Это будет твой талисман, Эсси. Талисман, который защитит тебя от любого зла.
– Мой талисман, – повторила она, опуская голову. – Моя жемчужина, которую я оправлю в серебро, с которой никогда не расстанусь. Моя драгоценность, которую я получила взамен. Разве такой талисман может принести счастье?
– Да, Эсси. Будь уверена.
– Могу я посидеть здесь еще? С тобой?
– Можешь.
Надвигались сумерки, становилось все темнее, а они сидели на набитом соломой матраце в комнатке на чердаке, в которой не было мебели, а только ведро и незажженная свеча на полу в лужице застывшего воска.
Сидели в полном молчании, в тишине, долго, очень долго. А потом пришел Лютик. Они слышали, как он идет, тренькает на лютне и напевает. Лютик вошел, увидел их и не сказал ничего, ни единого слова. Эсси, тоже молча, встала и вышла, не глядя на них.
Лютик не сказал ни слова, но ведьмак видел в его глазах слова, которые не были произнесены.
8
– Разумная раса, – задумчиво проговорил Агловаль, поставив локоть на поручень кресла, а подбородок положив на кисть руки. – Подводная цивилизация? Рыболюди на дне моря. Ступени в глубины. Геральт, ты принимаешь меня за чертовски легковерного князя.
Глазок, стоявшая рядом с Лютиком, гневно фыркнула. Лютик недоверчиво покрутил головой. Геральт вовсе не обратил внимания.
– Мне безразлично, – сказал он тихо, – поверишь ты или нет. Просто я обязан предупредить. Лодка, которая приблизится к Драконьим Клыкам, или люди, которые явятся туда во время отлива, подвергаются опасности. Смертельной опасности. Хочешь проверить, правда ли, хочешь рисковать – твое дело. Я просто предупреждаю.
– Ха, – вдруг проговорил коморник Зелест, сидевший за спиной у Агловаля в оконном проеме. – Если они такие же чудища, как эльфы или другие гоблины, то нам они не страшны. Я-то боялся, как бы это не было что-то похуже или, упасите боги, заколдованное. А по ведьмаковским словам получается, что это вроде каких-то морских утопцев-плавунов… Против них есть средства. Слышал я, один чародей вмиг расправился с плавунами на озере Моква. Влил в воду баррель магического фильтрата – и каюк плавунам. И следа не осталось.
– Верно, – заметил молчавший до того Дроухард. – Следа не осталось. И от лещей, значить, щук, раков и беззубок. Сгинула дажить водяная зараза на дне, кою умники элодеей кличут. И засохнул, значить, ольшаник на берегах.
– Блеск! – насмешливо проговорил Агловаль. – Благодарю за изумительное предложение, Зелест. Может, у тебя есть и еще какие?
– Ну вроде правда, – коморник сильно покраснел, – магик переборщил малость, слишком уж крынкой размахался. Но мы и без магиков управимся, князь. Ведьмак говорит, что с этими чудами можно бороться и убить их тоже можно. Стало быть, война. Как раньше. Нам не впервой, верно? Жили в горах оборотцы, где они теперь? По лесам еще валандаются дикие эльфы и духобабы, но и этим вот-вот конец придет. Перебьем всех до единого. Как деды наши…
– А жемчужины увидят только мои внуки? – поморщился князь. – Слишком долго придется ждать, Зелест.
– Ну так-то уж паршиво не будет. Что-то мне видится… Скажем, с каждой лодкой ловцов – две лодки лучников. Быстренько научим чудищ уму-разуму. Узнают, что такое страх. Верно, господин ведьмак?
Геральт холодно посмотрел на него и ничего не ответил.
Агловаль повернул голову, демонстрируя свой благородный профиль, закусил губу. Потом, прищурясь и морща лоб, взглянул на ведьмака.
– Ты не выполнил задания, Геральт, – сказал он. – Снова испоганил дело. Не возражаю, ты проявил благие намерения. Но я за благие намерения не плачу. Я плачу за результат. За эффект. А эффект, прости за определение, дерьмовый. А посему столько ты и заработал.
– Прелестно, благородный князь, – съехидничал Лютик. – Жаль, вас не было там, у Драконьих Клыков. Может, мы с ведьмаком дали бы вам возможность встретиться с одним из тех, морских-то, с мечом в руке. Может, тогда вы поняли бы, в чем дело, и перестали скаредничать и препираться об оплате…
– Как торговка базарная, – добавила Глазок.
– Я не привык торговаться, препираться или спорить, – спокойно сказал Агловаль. – Я сказал – не заплачу ни гроша, Геральт. Уговор был такой: ликвидировать опасность, ликвидировать угрозу, обеспечить ловлю жемчуга без риска для людей. А ты? Являешься и рассказываешь нам о разумной расе со дна морского. Советуешь держаться подальше от того места, которое приносит мне доход. Что ты сделал? Якобы убил… Скольких?
– Не имеет значения. – Геральт слегка побледнел. – Во всяком случае, для тебя, Агловаль.
– Именно. Тем более что доказательств нет. Если б ты принес, к примеру, правые руки этих рыбожаб, как знать, может, и заработал бы обычную ставку, какую берет мой лесник за пару волчьих ушей.
– Ну что ж, – холодно сказал ведьмак. – Мне не остается ничего иного, как распрощаться.
– Ошибаешься, – сказал князь. – Остается кое-что еще. Постоянная работа за вполне приличное вознаграждение и содержание. Должность и патент капитана моей вооруженной охраны, которая с этого дня будет сопровождать ловцов. Не обязательно навсегда, но достаточно долго, до тех пор, пока эта якобы разумная раса наберется ума избегать их как огня. Что скажешь?
– Благодарю, не воспользуюсь. – Ведьмак поморщился. – Такая работа не по мне. Войны с другими расами я считаю идиотизмом. Может, это и отличное развлечение для усталых и поглупевших князей. Для меня – нет.
– Ах как гордо, – усмехнулся Агловаль. – Как благородно. Ты отвергаешь предложение образом, достойным короля. Отказываешься от немалых денег с миной богача, только что сытно пообедавшего. Геральт? Ты сегодня ел? Нет? А вчера? А позавчера? Похоже, у тебя маловато шансов пообедать, очень маловато. Даже здоровым в наше время трудно заработать, а сейчас, с одной рукой на перевязи…
– Да как ты смеешь?! – тонко взвизгнула Глазок. – Как ты смеешь так разговаривать с ним, Агловаль? Руку, которую он носит на перевязи, ему рассадили во время выполнения твоего приказа! Ты не можешь быть настолько низким…
– Прекрати, – сказал Геральт. – Прекрати, Эсси. Это бессмысленно.
– Неправда! – гневно бросила она. – В этом есть смысл. Кто-то должен наконец сказать правду в глаза такому… типу, который сам себя произвел в князья, воспользовавшись тем, что с ним никто не состязался за право владеть участком скалистого побережья, и который теперь считает, будто ему разрешено унижать других.
Агловаль покраснел и поджал губы, но не произнес ни слова, не пошевелился.
– Да, Агловаль, – продолжала Эсси, сжимая в кулаки дрожащие пальцы, – ты рад возможности унизить других, возможности показать презрение к ведьмаку, готовому подставлять шею за деньги. Но знай, ведьмак смеется над твоим презрением и твоими оскорблениями, они не производят на него никакого впечатления, он их даже не замечает. Нет, ведьмак не чувствует даже того,
