ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Уходи.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Я уйду, когда ты откажешься от произнесенного тобой смертного приговора. Вспомни, что смерть неизменно порождает только смерть. Упаси Бог, если ты призовешь смерть на тех, кого почитаешь своими врагами, а она придет за тобой.
МАТТИС (ЯНУ ВАН ЛЕЙДЕНУ): И ты позволяешь, чтобы твоя законная жена, презрев обязанности, которые налагает супружество, включая и долг повиновения, говорила так дерзко?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Задай свои вопросы Богу, если Он их услышит, я же приберегу для Него свои ответы. (ГЕРТРУДЕ) Среди моих врагов нет никого, кто не был бы врагом Господа. И они, и я примем смерть, когда пожелает Господь послать нам её, потому что она покорна Его, а не моей воле, и служит Ему, а не мне. (Обращаясь к остальным) Если мы сохраним жизнь мюнстерским безбожникам, что мы будем с ними делать?
РОТМАНН и КНИППЕРДОЛИНК: Изгоним из города всех - и оставшихся католиков, и протестантов, отказывающихся принять вторичное крещение.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Вы хотите убить их, не проливая крови! Взгляните - тучи все плотнее заволакивают небо, вот-вот пойдет снег. Прежде чем эти несчастные отыщут себе приют и убежище, они замерзнут, если их прямо у городских ворот не перебьют солдаты епископа Вальдека.
МАТТИС: Женщина, во имя Господа, приказываю тебе замолчать. Не навлекай на себя мой гнев, или я буду принужден покарать тебя, использовав для этого власть, которой законы божеские и человеческие облекли твоего мужа.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Повинуйся мне, Гертруда, ступай отсюда прочь! А ты, Ян Маттис, не забывай, что пророки тогда лишь могут быть полезны Господу, когда язык их жив.
МАТТИС: Ты мне угрожаешь?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Нет, просто говорю, что голос Господа будет звучать в Мюнстере, даже если тебе отрежут язык.
МАТТИС (в ярости): Не расточай пустые угрозы, Ян ван Лейден, у нас ещё будет случай поговорить о языках и мечах, о смертях и словах. Но прежде необходимо очистить город от нечестивых католиков и мятежных лютеран. (Кричит) Ко мне, анабаптисты! Соберите на площади всех, кто не согласен принять новое крещение, будь то паписты или протестанты, и прогоним их, как шелудивых собак, прочь из города. Не станем ждать, пока гнев Господень падет с небес и испепелит их всех, а заодно и нас - за то, что были чересчур снисходительны и терпимы, что попустительствовали им. (Поднимает голову к небу) Господи, Господи, если будет на то воля твоя, уничтожь нас всех до последнего, а потом спустись и сделай свой выбор, ибо тела наши и так обречены погибели, а Тебе нужны только души - ты их примешь или отринешь.
(На площади начинают собираться люди. Страх, слезы, смятение.)
Прочь их! Гоните их прочь!
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ (обращаясь к РОТМАННУ и КНИППЕРДОЛИНКУ): Спасите их, спасите, поглядите, сколько среди них беспомощных стариков и слабых детей!
(РОТМАНН и КНИППЕРДОЛИНК пятятся и отступают. Толпа начинает вытесняться за пределы площади. Идет крупный снег.)
ГУБЕРТ РЕЙХЕР (выходя из толпы): Ян Маттис, ты обманщик!
МАТТИС: Что ты сказал?
ГУБЕРТ РЕЙХЕР: Сказал, что ты - обманщик и лжепророк. Нет сомнения, что если бы Бог должен был бы вещать лишь твоими устами, Он предпочел бы на веки вечные потерять дар речи.
МАТТИС (КНИППЕРДОЛИНКУ): Кто это такой?
КНИППЕРДОЛИНК: Губерт Рейхер, кузнец и оружейник.
МАТТИС: Так умри же, лжец, святотатец, враг Господень! (Выхватывает кинжал и вонзает его в грудь РЕЙХЕРА. Тот падает замертво. Все ошеломлены.)
МАТТИС: Сказал Моисей: 'Господь Бог...р.68......'
(КНИППЕРДОЛИНК и РОТМАНН переглядываются в нерешительности; ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ рыдает. ЯН ВАН ЛЕЙДЕН, подойдя к трупу, толкает его ногой, словно желая удостовериться, что оружейник мертв. По- прежнему идет снег. Изгнанных из города, которые плачут и стенают, вытесняют с городской площади.)
СЦЕНА ВТОРАЯ
ХОР ГОРОЖАН: Всякая набожная душа изопьет из чаши горечи красного чистого вина, но сделает Бог так, что нечестивым достанется осадок. И они отрыгнут, и извергнут его из уст, и падут мертвыми без воскресения. Слушай же, возлюбленный христианин. Будь тверд, оберегай честь Господню. Неустанно и постоянно готовься принять смерть.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Вы тверды?
ХОР ГОРОЖАН: Тверды.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Для чего нужна вам твердость?
ХОР ГОРОЖАН: Для того, чтобы оберегать честь Господню.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Вы готовы?
ХОР ГОРОЖАН: Готовы.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: К чему?
ХОР ГОРОЖАН: К тому, чтобы принять смерть.
ЯН ДУЗЕНТСШУЭР: Тогда и вам придется испить чашу горечи до самого осадка на дне. И только тем будете вы отличны от врагов ваших, что в царствии небесном, в Господнем раю, где ждет вас вечность, не будет позволено вам ни отрыгнуть, ни изблевать это вино из уст. А если попадете в ад, то будете отрыгивать и блевать. И будет это верной приметой того, что вы позабыли урок, преподанный вам столпами нашего Совета. Один Христос наше спасение, ибо вознесся между Смертью и Дьяволом, отделив их собой друг от друга. Где нет Христа, там Смерть протянет руку Дьяволу.
(Под приветственные возгласы входят МАТТИС, РОТМАНН, КНИППЕРДОЛИНК, ЯН ВАН ЛЕЙДЕН.)
МАТТИС: Такова воля Господа. Пусть избранный народ живет в Мюнстере, как жили в Иерусалиме первые христиане. Пусть двери домов будут днем и ночью распахнуты настежь. Пусть имущество каждого станет имуществом всех, и пусть никто больше не осмелится сказать: 'Это принадлежит мне.' Пусть все долги будут прощены и забыты. Пусть сгинут деньги. Ибо в глазах Господа нет ни лица, ни изнанки, нет ни высокого, ни низкого, ни близи, ни дали. Ибо самый богатый из людей нищ перед Господом, и последний бедняк вправе просить Его сокровищ. Братья, помните, что сказал Господь: 'Да не будет у вас другой меры, чтобы мерить себя, кроме моей меры.'
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ведомо ли вам, братья мои, откуда берутся деньги? - Из утробы дьявола. Деньги, которые носите вы в карманах, которые храните в сундуках, суть испражнения дьявола. И потому выверните карманы, опустошите шкатулки, ларцы и сундуки, освободитесь от смрада преисподней. И руки ваши станут белы и чисты, благоуханны, как та манна, которой Бог питал сынов Израилевых в пустыне.
(ЯН ВАН ЛЕЙДЕН снимает с себя плащ, расстилает его на земле. Горожане, охваченные религиозным экстазом, бросают на него принесенные с собой деньги. Они выворачивают карманы, а из окон некоторых домов летит содержимое ларцов и сундуков.)
Очищайтесь, очищайтесь.
ХОР ГОРОЖАН: Хотим, чтобы наши руки стали белы и чисты, благоуханны, как та манна, которой Бог питал сынов Израилевых в пустыне.
КНИППЕРДОЛИНК: Вы считаете, что этого достаточно? Что, отринув деньги и их тлетворную силу, вы сделали все, что обязаны были сделать, как сыны Божии? Я смотрю на вас и вижу - вы разделены на заимодавцев и должников, и если верно, что из богатства одних и бедности других выросла на земле эта гора монет, верно также и то, что долговые расписки - капкан для должника, силок для кредитора - суть отсроченные смертные приговоры, ожидающие часа, когда приведут их в исполнение. И потому сожгите эти проклятые бумажки, сожгите их, если надеетесь обладать величайшим сокровищем земли и небес бедностью Господа нашего Иисуса Христа.
(Разводят костер, на котором сжигаются долговые расписки, часть которых также выбрасывается из окон.)
КНИППЕРДОЛИНК: Жгите их, жгите! Никогда еще, со времен Адама, не разжигал человек такого чистого
