Сартаков Сергей Венедиктович
Журавли улетают на юг
Сергей Венедиктович Сартаков
Журавли улетают на юг
Повесть
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ВПЕРЕД!
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ДОМОЙ, ДОМОЙ!..
Директор леспромхоза Петр Федорович Горячев вопросительно посмотрел на Александра: белокурый, голубоглазый парень в военной форме, но уже без погон; широкая планка с орденскими лентами... Откуда он? Кто такой? В своем поселке Петр Федорович знал каждого. Новому человеку попасть сюда не просто. Поселок в глухой тайге, грунтовых дорог к нему нет, по Ангаре и пароходы не ходят, катеров снизу за последние дни тоже не было. Вчера прилетел из города патрульный самолет лесной авиации. Не на нем ли пожаловал сюда этот парень? Зачем?..
- Товарищ директор, мне бы надо уехать.
- Уехать? Куда уехать?
Вороша длинные, распадающиеся в стороны волосы, Петр Федорович все поглядывал на парня: кого-то из знакомых напоминает он ему...
- Мне надо в Утесову.
- В Утесову? Вона куда! Далеконько. Чем же я должен помочь?
- На плоту проплыть прошу разрешения. Говорили мне, что пойдет у вас плот до самой Утесовой.
- Даже немного дальше - до Куликовского лесозавода. Ну что ж, плывите, билеты на плот не продаются. Места хватит. И лоцман будет рад-радешенек, что лишний человек на плоту поплывет. - И не вытерпел, спросил: - А как вы к нам сюда-то попали?
- Попутчиком на патрульном самолете прилетел.
- Ага! Так я и подумал. Я вас как будто и раньше встречал?
- Не знаю. Вряд ли. Разве вчера вечером в клубе - заходил я на праздник ваш посмотреть.
- Да, возможно, там я вас и видел, - сказал Горячев, - хотя точно и не помню. А для нас вчера большой был праздник. Как же, сплотку закончили, последний плот в дорогу приготовили - все! Да еще с каким перевыполнением плана... А вы откуда к нам прибыли?
- Из Вены, - сказал Александр.
- Чего же так долго в армии задержались? - полюбопытствовал Петр Федорович.
- Все просился, чтобы меня в кадрах оставили.
- Ну и что получилось?
- Как видите: ничего. Другие тоже просились. А нас всех демобилизовали.
- И правильно! Конец войне - и, значит, все к мирной жизни вернулись. А что же вы из города по Енисею на пароходе прямо в Утесову не уехали? Зачем к нам-то сюда, на Ангару, забрались? И, выходит, на один день только...
- Видите ли, я почти здешний - тогучанский. Фамилия моя Прутовых...
- А! Вон что... Так это ваша мать в Тогучанах была учительницей?
- Да. А вы знаете ее? - обрадованно спросил Александр.
- Знаю, - сказал Петр Федорович. - Как не знать Евдокии Филипповны.
- Наверно, сильно она постарела? Так, по фотографиям, мне казалось...
- Годы, конечно, идут, - заметил Петр Федорович, - только вы очень-то фотографиям не верьте. Они любят у человека морщины показывать. А дело совсем не в морщинах. Была бы душа молодой.
- Это верно, - сказал Александр, и лицо его засветилось. - Мама у меня всегда была энергичной!
- Такой и осталась. Потому и с повышением - ее заведующей школой в Кондратьеву перевели.
- Это, кажется, в сторону от реки?
- Да, десять километров от Утесовой... Так-так, теперь мне понятно, почему я вас признал за знакомого: вы лицом на свою мамашу похожи. Да-а... Выходит, ехали и не знали, что Евдокии Филипповны здесь уже нет?
- Выходит, так. Из Вены путь сюда не близкий. Наверно, мама мне написала, а письмо со мной в дороге разминулось.
- Случается. Теперь когда же вы домой попадете? До Утесовой отсюда неделя пути. А так бы, если из города сразу на пароходе, всего одни сутки.
- Да... Но что же теперь сделаешь?
- Ничего не сделаешь. Действительно, другого выхода для вас нет. Что вы делать в Кондратьевой собираетесь?
- Пока не знаю еще.
- Вы специалист какой-нибудь?
- Гражданской специальности нет. Десятилетку кончил - и сразу на фронт, - сказал Александр.
- Так... - протянул Петр Федорович. - Ну ничего, специальность быстро приобретете. Кондратьева - село большое. Там есть где на работу устроиться.
Он рукой повертел в воздухе. Не найдя, что еще сказать, начал приглаживать непослушные волосы.
- Значит, я могу идти на плот? - спросил Александр.
- Конечно, конечно! Я там тоже, только немного попозднее, буду...
Александр поблагодарил Петра Федоровича и, выйдя из конторы, зашагал к реке.
Плот, предназначенный к отправке, вытянувшись почти на километр, подобно острову отделялся от берега протокой. Вода с шумом струилась в этой узкой щели. Ритмично подрагивали стальные тросы, которыми плот удерживался на причалах. Берег был пуст, безлюден. Сколько было видно глазу, толстый слой коры, облетевшей с бревен, устилал спуск к реке.
Стояли последние дни августа. Согретый утренним солнцем воздух был напоен тем терпким ароматом, который присущ только плотбищам. Пахло вянущими листьями тальника, свежей сосновой щепой, развороченной бревнами влажной землей. И все заглушал резкий, слегка кисловатый запах мокрой коры.
Не один раз за минувшие годы Александру приходилось ожидать очереди у наскоро устроенных военных переправ. Там, так же как и здесь, грудами лежали бревна и щепки и так же была взворочена земля, но не запомнился ему этот терпкий аромат подсыхающей коры. Всегда на переправах было только одно: сдержанный шум людских голосов, черта противоположного берега и жадное стремление достигнуть его поскорее. Теперь с такой же жадностью он всматривался в затянутую синей дымкой даль реки. Там, впереди, был дом, там его ожидала встреча с матерью, там для него начнется мирный труд. И, должно быть, от ощущения близости всего этого таким бодрящим и возбуждающим казался запах плотбища, что хотелось петь, прыгать, ворочать любые тяжести, широко шагать, ловя открытым ртом пряный воздух надвигающейся осени.
Из шалашки - маленького домика на плоту - вышел мужчина. Широкоплечий, немного сутулый, с коротко подстриженной седой бородой. Седина серебрилась у него и на висках. Он подошел к кромке плота, надвинул фуражку ниже на лоб, из-под ладони глянул на Александра и негромко спросил:
- Ты что, парень, сюда, что ли, метишь?
- Да, - откликнулся Александр. - Вы лоцман?
- Лоцман. А что тебе?
- С вами до Утесовой попутным сплыть хочу.
- Езжай! - радушно сказал лоцман. - Бери эвон лодку да подплывай.
Александр последовал его совету, бросил в лодку шинель и чемодан и, работая шестом, быстро перемахнул через стремнину, отделявшую плот от берега.
- Так... Отслужил, значит? Совсем теперь? - спросил лоцман Александра, когда тот стал с ним рядом, и стряхнул прилипшую к его гимнастерке щепочку.
- Да, отслужил. Пять лет. Год в военной школе проучился, три провоевал, а потом еще год в армии оставался.
- И за границей побывал, значит?
- Побывал.
- Понравилось?
- Нет, не понравилось! - засмеялся Александр. - Рад, что домой наконец приехал.
