Все это было понято и исполнено. Личный состав ждет вводной, чтобы показать свое умение бороться за живучесть корабля. Собираюсь дать ее командиру через несколько минут, а сейчас уточняем отдельные детали с дивизионным механиком, закрывшись с ним в каюте.
На лодку, незаметно подкравшись к ней из-за облака, должны обрушить свой пушечно-пулеметный огонь три истребителя. В результате в шестом отсеке небольшая пробоина, а в боевой рубке от попавших туда через люк зажигательных пуль возник пожар.
Дав указание с объявлением аварийной тревоги поджечь имитационную дымовую шашку в рубке, дивизионный механик направляется в 'аварийный' шестой отсек, а я на мостик.
Вводную давать не пришлось. Командир сам ее объявил. Едва я дошел до центрального поста, как услышал команду:
- Самолеты противника в воздухе! Срочное погружение!
Учение шло как по расписанию. Лодка погружалась. Сверху спрыгивали вахтенные сигнальщики. Из боевой рубки повалил дым. Запахло горелой тканью. Алексеев, захлопнув люк, крикнул:
- Внизу! Аварийная тревога! Пожар в боевой рубке!
Вскоре с кормы пришел доклад о 'пробоине' в отсеке. Личный состав действовал умело. Пожар был потушен, а 'пробоина' заделана. Одно для меня оставалось загадкой - откуда командир узнал условия задачи?
Начал грешить на писаря - наверное, не устоял и кому-то из офицеров лодки показал план. Проверка делалась мною внезапно, по программе, неизвестной команде. Мне не понравилось, что командир знает вводную.
Когда Алексеев спустился с, боевой рубки, спрашиваю у него:
- Командир, от кого вы вводную получили о самолетах?
- Какую вводную, товарищ командир дивизиона? Нас обстреляли два 'фокке-вульфа'. Меня легко ранили. В рубке комплект флагов сожгли.
Действительно, вижу, у него на лице кровь, а новая канадка в нескольких местах разорвана. После отбоя тревоги всплыли, поднялись на мостик.
- Рассказывайте, командир, где стояли, что видели?
- Стоял у тумбы перископа, по правому борту. Самолеты шли с выключенными моторами и появились из-за облака. Обстрел начали внезапно. Приказал: 'Всем вниз!' и 'срочное погружение!'. Спускаясь в люк, в боевой рубке увидел дым и языки пламени - объявил аварийную тревогу. Остальное вам известно.
Да, совпадение с моей вводной полное - вплоть до пожара в рубке. Сверх программы изуродовали перископную тумбу. Когда командир стал на место, где он находился во время обстрела, у меня мороз по коже пробежал. Двадцать восемь осколков угодили в тумбу. Один ранил в голову да три порвали канадку. Дешево отделался. Могло быть хуже. Задачу повторять не стал. Принял ее с оценкой 'отлично'.
Рассказ Михаила Петровича напомнил капитану 3-го ранга Макаренко о встречах с фашистскими самолетами других наших лодок, и с одним эпизодом он знакомит нас.
- То, о чем я расскажу, - начал он, - произошло на корабле Шуйского летом 1942 года. Многие товарищи слышали это в свое время от него самого и пусть меня извинят за повторение.
Стоял полярный день. Лодка отошла от вражеского побережья, чтобы зарядить аккумуляторные батареи. Самолеты противника непрерывно этому мешали. То и дело приходилось уходить под воду, уклоняясь от бомбежки. Особенно досаждали 'Арадо'. У немцев они выполняли задачи противолодочной авиации и почти непрерывно патрулировали над морем. Аэроплан противнейший. По скорости законченный небесный тихоход. Правда, он обгонял наш 'ПО-2', но сильно отставал от 'МБР-2'. На большие высоты не забирался. Имел на вооружении глубинные бомбы и подводникам доставлял большие неприятности.
Летал он на малых высотах, и сигнальщики обычно обнаруживали его тогда, когда он оказывался очень близко от корабля. Тем более, в этот день небо было в облаках и за каждым из них приходилось следить, чтобы не просмотреть маскирующихся пикировщиков.
'Щуку' сегодня трижды отбомбили назойливые 'Арадо', и командир имел все основания считать их своим главным врагом. Увидев, что сигнальщики по-прежнему, задирая голову, просматривают каждую тучку, даже рассердился:
- Ниже у горизонта смотреть нужно! 'Арадо' летают низко. Вверх все время смотреть будете, прозеваете, погрузиться не успеем!
Внушение подействовало. Дважды немецкие тихоходы были обнаружены на довольно большом расстоянии, и лодка, уходя от них, благополучно погружалась. Но долго под водой задерживаться не могли - нужно было пополнить запасы электроэнергии.
Вахтенный офицер и оба сигнальщика внимательно вглядываются в горизонт. Кто в бинокль, а кто на манер русских богатырей из-под руки, изогнутой козырьком. Памятуя о низком полете 'Арадо', в зенит смотрят редко.
- Разрешите выйти наверх, отбросы вылить!
- Выходите!
В этом 'выходите' чувствовалось: 'Отстаньте, не видите, люди важным делом заняты. До отбросов ли нам сейчас?'
В шахте люка показалось сначала ведро с неопределенной жидкостью, а затем добродушная, улыбающаяся физиономия рабочего по камбузу. Наверное, ему впервые за поход удалось вдохнуть чистый морской воздух и увидеть дневной свет. Продолжая довольно щуриться, он поставил ведро на настил и быстро поднялся на мостик. Привычка не задерживаться в люке взяла верх над желанием полюбоваться небом. Наклонившись, чтобы взять ведро, он вдруг на поверхности жидкости увидел отраженный в ведре небосвод и два 'Ю-88'. Самолеты круто пикировали на лодку из-за облаков. Взглянув вверх, матрос убедился, что 'зеркало' его не обмануло.
- Товарищ вахтенный офицер, над нами пикировщики!
Чтобы убедиться в справедливости доклада, много времени не потребовалось.
- Все вниз! Срочное погружение!
Едва захлопнулась за спустившимися людьми крышка люка, как по мостику забарабанили пули. К счастью, все обошлось благополучно. Утопили только ведро, из которого не успели вылить соляр и помои. Но виновнику этой потери рабочему по камбузу - Шуйский объявил благодарность.
Давая разрешение заступить на вахту новому офицеру, командир сказал:
- Выставьте добавочного наблюдателя на мостике, следить в зените за всеми тучками!
Разговорился и обычно молчаливый командир подводной лодки Василий Тураев. Он рассказал об одной своей совершенно исключительной атаке.
- Дело происходило в полярную ночь,- начал он. - Занимались мы ночным поиском у побережья противника. Что это за удовольствие, каждому из нас известно. Но в эти сутки все шло спокойно. Северное сияние нас не беспокоило, корабли противолодочной обороны не встречались. Я находился внизу, когда с мостика поступил доклад:
- Конвой противника в видимости. Командиру - просьба наверх!
Вскоре в ночной темноте начинаю различать караван немецких судов. Состоял он из кораблей охранения и трех транспортов. Разворачиваюсь на носовые аппараты, избирая целью средний по расположению в конвое пароход. Расчет у меня был самый элементарный: если скорость цели окажется меньше принятой мною, торпеда попадет в головной транспорт, больше принятой-в концевой, а если совпадает - в средний.
Дистанция до цели небольшая. Охранение прорвал удачно. Лодка циркулирует, а ночной прицел, как нарочно, 'заело'. Торпедные аппараты давно приготовлены к выстрелу, и уже дана команда 'Товсь'.
Прицел удалось исправить и правильно установить только к концу циркуляции. Стрелять окончательно решаю по среднему.
Подаю команду торпедистам: 'Аппараты!'. А сам приник к прицелу, жду прихода цели на нить визира. Как и каждый из нас в такие минуты, волнуюсь. Мне даже показалось, что толчки от выхода торпед почувствовал. 'Нет, - думаю, так не пойдет. Нужно взять себя в руки'. Продолжаю следить за прицелом. Давно прошел головной транспорт, вот-вот на подходе средний. Набираю в легкие воздуха, готовлюсь крикнуть:
'Пли!'. Вдруг вспыхивает пламя первого, затем второго взрыва. Головной транспорт разламывается и начинает быстро тонуть. Что такое? В чем дело? Недоумеваю. Может, конвой сошел с фарватера и наскочил на мину? Доклад из центрального поста разрешил все мои сомнения:
- На мостике! Из первого доложили - торпеды вышли!
Видимо, у торпедистов нервы были напряжены больше, чем у меня. Команду 'Аппараты!' они приняли за 'Пли!'.
Атака была обречена на провал, и все-таки торпеды нашли свою цель. Вот когда я порадовался, что избрал мишенью средний транспорт. При другом варианте, вероятно, не потопить бы нам в этом походе фашистский пароход. Вот и утверждай сейчас, что случайностей не бывает...
- Почему же не бывает? Говорят, при бомбежке [208 Ленинграда в зоосаде прямое попадание авиабомбой в слона было. Вероятность этого события математически гораздо меньшая, чем вероятность попадания в соседний транспорт конвоя во время ночной торпедной атаки.
- Для меня лично наибольшая вероятность была получить за эту атаку взыскание. Но я его не получил. А вот минеру пришлось сделать серьезное внушение, несмотря на поговорку 'Победителей не судят'.
Должен сказать к его чести, что больше подобных казусов с ним за войну не было. Хорошим офицером оказался. Думаю попросить командование послать его на учебу. Отличным командиром лодки со временем станет.
- Отличным? - переспросил кто-то.
- Отличным!
- Почему вы так уверены в этом?
- Есть у него для этого все данные.
- А какие данные должен иметь офицер, чтобы стать хорошим командиром? Или давайте так поставим вопрос: какими качествами должен обладать командир подводной лодки?
С этого начался длинный разговор в салоне комбрига. У каждого нашлось, что сказать на эту тему.
В самом деле, почему иногда 'отстающая' подводная лодка после смены командира начинала чаще
