Лукин понял, что Егоров недоволен. Впрочем, как быть довольным действиями диверсантов командиру военно-морской базы, потерявшему у пирсов четыре боевых корабля?
- Товарищ вице-адмирал...
Лукин устал до изнеможения. Он и его люди выложились физически и духовно. Чтобы прийти в себя, им, по меньшей мере, надо поспать минут по шестьсот на каждого- В таком состоянии не до оправданий, и все же Лукин решил сказать свое слово:
- Товарищ вице-адмирал...
И сразу за спиной услышал скрипучий шепот невидимого суфлера: 'Товарищ командующий...'
Лукин полуобернулся, чтобы через плечо взглянуть на подсказчика. То был командир крейсера 'Орлов', капитан первого ранга Копытин. Офицер с пышущим от здоровья и спиртолюбия лицом и синеющим носом. От него веяло теплым коньячным духом и нескрываемым презрением к армеуту, который сумел опорочить славные имена боевых кораблей и всей военно-морской базы.
Встретившись с Лукиньш взглядом, Копытин снова повторил:
- Товарищ командующий...
До Лукина все еще не доходило главное - власть на флоте уже переменилась.
Когда диверсанты были в море, Рогов получил из Москвы приказ. В нем сообщалось, что адмирала переводят в столицу в Главный штаб, а на его место новым командующим назначается вице-адмирал Егоров.
Что поделаешь, военные низких и высоких рангов воспринимают службу по-разному.
Зеленые лейтенанты верят в то, что в своих действиях обязаны неуклонно руководствоваться только велением долга и требованиями уставов, что вся служебная система основана на справедливости, на разделении ответственности и построена ради общественного блага.
В результате своей неопытности офицеры низшего звена играют в подкидного и наивно считают, что выигрыш - во всех случаях - лучшее средство доказать, что ты не дурак.
Майоры и подполковники, которых жизнь уже изрядно покунала в дерьмо, знают, что их служба сложнее игры в дурака. По меньшей мере это преферанс. Проиграть разок-другой своему начальнику выгодней, чем постоянно выигрывать у него. Стараясь доказать, что ты не дурак, в таких случаях доказываешь обратное.
Еще сложнее игры в высших эшелонах военной власти. Там каждый точно знает, к какой команде он отнесен, у кого обязан отобрать взятку, с кем вистовать, кому подыграть или даже проиграть вчистую, чтобы получить неожиданное преимущество.
Лукин никогда не играл. Он служил и потому не следил за картами, не знал, кто какими играет и какой может последовать ход.
И зря.
Адмиюал Рогов и Егоров окончили одно и то же высшее военно-морское училище имени Фрунзе в Ленинграде с разрывом всего в один год. Во время учебы они вместе играли в одной сборной баскетбольной команде, похоже, что даже дружили, но что-то запутало, замутило их отношения, и они не стали единомышленниками. Поэтому, когда вопрос о переводе Рогова в Москву еще решался, адмирал больше всего не хотел, чтобы Егоров опустил свое седалище в освобождающееся кресло.
Почему? Вряд ли Рогов мог назвать серьезные аргументы в обоснование своего мнения, но обычно в таких случаях срабатывает даже неопределенная оценка: 'Он еще не дорос'.
С таким утверждением трудно спорить, а опровергнуть его практически невозможно.
Чтобы подкрепить свои аргументы, Рогов хотел заполучить в руки нечто такое, что окончательно доказало бы профессиональную слабость Егорова. В этом командующий рассчитывал на Лукина. Если тот прорвется на базу, то можно будет издать очередной грозный приказ, в котором разнести Егорова в пух и прах за плохую организацию службы охраны водного района. Однако расчеты Рогова не оправдались. Назначение Егорова состоялось, и рейд диверсантов, успешный по сути, не принес успеха, на который рассчитывал командующий. А вот Лукину он стоил потерянной репутации.
- Идите, подполковник! - Егоров вяло махнул рукой. - Вы мне не нужны...
Ровно через два дня после возвращения в гарнизон Лукина вызвали в кадры. Капитан второго ранга, сытенький обходительный пончик, широким жестом гостеприимного хозяина указал подполковнику на стул:
- Садитесь, Алексей Сергеевич. Как говорится, в ногах правды нет. Хе-хе.
Он хохотнул, довольный собой, жизнью и службой.
- Благодарю. - Лукин был сух. - Я постою. Слушаю вас.
Пончик нахмурился. Он привык - в кадрах, как перед вратами рая, души людей цепенеют и в глаза ключника все смотрят с трепетом. Здесь не дерзят и каждому слову внимают с полным вниманием.
- Ваше дело. Ваше. Кстати, знаете, что самое неприятное в моей работе? - Тут же пончик сам поспешил дать ответ: - Извещать офицеров о предстоящем сокращении штатов.
Мое начальство подобных разговоров не любит, если не сказать - боится. Все поручается мне. Как говорят, они выносят приговор, я его привожу в исполнение.
Лукин понял: пончик сообщал ему неприятное решение с деликатностью боцмана, которому командир корабля велел поставить матроса Иванова в известность о внезапной смерти отца. При этом командир предупредил: 'Ты, боцман, как-нибудь поделикатней.
Чтобы не обухом по голове'. Боцман построил матросов и подал команду: 'Все, у кого вчера умер отец, шаг вперед!' Никто не сдвинулся с места. Ктогда боцман рявкнул: 'Матрос Иванов, почётйу не выполняете команду?! Взыскание получить захотели?'
Говорить с пончиком, а тем более унижаться, выспрашивая, как и почему возникло решение его уволить, Лукин не захотел. Он понимал, что, сколько бы ни надувал щеки кадровик-кавторанг, решение принимал не он, поскольку в этой конторе от него почти ничего не зависит. Браки и разводы скрепляются на небесах.
- Что прикажете?
Лукин был предельно спокоен и сух. Он умел держать удары и никогда никому не показывал, насколько задет или обижен.
- Вам срочно надо лечь в госпиталь на освидетельствование. - Пончик обрадовался, что подполковник принял сообщение без гнева, не впал в шок, и потому сразу заторопился. - Мы тем временем подготовим все документы.
Прямо от кадровика Лукин прошел в приемную командующего. Обычно Рогов принимал его без особых формальностей: надо, значит, заходи. Как будет с Егоровым - неизвестно, но попробовать не мешало. Еще месяц назад они вместе с вице-адмиралом выходили в море на борту 'Орлова'. Егоров тогда живо интересовался делами боевых пловцов, брал Лукина под руку, деликатно расспрашивал о сложностях, которые стояли перед подразделением. Расставаясь, предложил: 'Будет необходимость, заходи'
У Лукина подобной необходимости не возникло, а зря. Егоров уже тогда присматривал людей в свою команду, прощупывал, проминал, изучал, на кого и в какой степени можно положиться. А служака Лукин, веривший в то, что его ценят не за личную преданность, а за квалификацию, не распознал сигнала, пренебрег им. Может, приглашение осталось в силе?
В приемной командующего все так же - по-военному строго, чисто и официально.
- Вы к кому?
Капитан первого ранга, дежуривший в приемной, посмотрел на Лукина как на неопознанный плавающий предмет - с интересом и опаской одновременно.
Лукин представился. Сообщил, что хотел бы поговорить с командующим.
- Подполковник Лукин? - Капитан первого ранга сделал вид, будто сосредоточенно размышляет. Наконец вспомнил: - Ах да, боевые пловцы. Так?
- Точно.
- Добро, товарищ подполковник. С вами все в порядке. Можете не волноваться. Командующий флотом вопросов к вам не имеет. Вы свободны.
Лукин стиснул зубы. Свинцовая усталость, накопившаяся в душе, водолазным балластом навалилась на плечи. Ах как наши начальники умеют формулировать свое нежелание кого-либо видеть. Точно так же они обучены в упор не узнавать тех, кому совсем недавно дружески тряоди руку и обещали: 'Будет
