о стену, Сэм заковылял в конец коридора. От едкого дыма оба безостановочно кашляли.
- Не сунутся, это точно, - вертя головой, Виктор следовал за ним. Разве что шарахнут ракетой разок- другой для надежности...
- Это запросто, - задержавшись, Сэм указал на огромный кованый сундук. - Надо бы отодвинуть его в сторону. Там тебе будет и лаз.
Тужась, они оттащили сундук к стене, и Сэм неуклюже приподнял крышку люка.
- Вот он, мой бездонный погребок. Собирайся с духом и ныряй вниз.
Виктор упрямо покачал головой.
- Только не надо геройствовать, Сэм. Ты знаешь, что происходит с машинами, едва в них садится донор. Так что не затевай спора и ползи первым.
- А что? Было бы забавным, если бы нас вдвоем завалило. В братской могиле по крайней мере не скучно... Впрочем, как хочешь, - Сэм, охая, полез под землю. - Как все-таки мерзко жить с простреленной ногой!.. И где, черт побери, Фрэнк с его доблестной полицией?..
Брюзжание Гордона постепенно стихло. Борясь с перханьем в груди, Виктор все ниже клонился над проходом. Здесь еще хоть как-то можно было дышать. Серая клубящаяся полумгла заволокла здание, треск пламени понемногу превращался в добротный рев взрослеющего пожара, и все же Виктор решил выждать минуту, а уж потом следовать за напарником. Возможно, Сэм говорил правду - и экран его в действительности понемногу начинал восстанавливаться, но до поры до времени мысль эту следовало держать на разумной дистанции.
Минута, вероятно, прошла... Чувствуя, что волосы на голове вот-вот вспыхнут, а сам он, одурманенный недостатком кислорода, кувыркнется вниз, Виктор неуверенно стал спускаться. Захлопнув над собой люк, он двинулся вперед на ощупь - сначала в полный рост, затем согнувшись в три погибели, а после и вовсе на четвереньках.
Взрывы, прогремевшие сзади, он не услышал, а скорее почувствовал. Всем телом. 'Поздно, государи! Слишком поздно, милые!' Губы его сами собой расползлись в довольную улыбку. Пот стекал по лицу и рукам, теплыми капельками щекотал пространство между лопаток. Кажется, вновь кровоточила нога. За эту ночь он крепко ее потревожил. Но все это оставалось по-прежнему пустяком. Помощь Сэма позволила преодолеть еще один барьер, может быть, самый трудный.
'А ведь ты аферист, Вилли! На чужом горбу в рай - это не про кого-то там, а про тебя!.. Не будь Майкла, Летиции и Сэма Гордона, лежать бы тебе в дешевеньком городском морге...'
Виктор мутно подивился неприятному открытию. А оно действительно было не слишком приятным. Благодаря ему пострадала мастерская Майкла, Сэм Гордон лишился загородного дома. И тот, и другой ранены. Легче других отделалась Летиция, но не хватало еще ему и ее бед!..
Земля содрогнулась сильнее прежнего. Теплое дуновение коснулось спины, и в тот же миг на голову хлынул поток камней и песка. Стиснутый со всех сторон, он все же успел невесело подумать: 'Так или иначе, а я молодец! Я заставил этого прохвоста Сэма ползти впереди себя...'
- Послушайте, лейтенант! Я ведь объяснял уже тысячу раз. Это особая ситуация, им нужно помочь... Да, я знаю, что постановление запрещает вмешательство в дела ОПП, но если вы не вмешаетесь сейчас, будет поздно. Что?.. Да, могу повторить...
- Вежливо попрощайся с лейтенантом и положи трубку, - ствол 'Магнума' уткнулся в щеку Фрэнка. - Поживее, малыш. Ты меня знаешь, я шутить не люблю.
- Извините, лейтенант. Небольшая помеха... - Глядя на устрашающе длинный ствол, Фрэнк заторможено опустил трубку.
- Небольшая помеха, - издевательски повторил Рупперт. - Да, Фрэнк, одна крохотная помеха действительно возникла.
- Ты не понял, Рупперт. Это... Это была всего-навсего шутка.
- Прекрасно понял, Фрэнк. Но я, как было уже говорено, шуток не люблю.
Все еще не веря в то, что может случиться в ближайшие секунды, Фрэнк попытался встать. Кровь отлила от его лица, сердце колотилось, как у загнанного зайчонки. Глаза Рупперта с безжалостной точностью отмечали перемены, происходившие в облике оператора. Страх - то самое чувство, что постигается человеком с отроческих лет. Наука эта из простых, и всякий в ней готов преуспеть, получая наивысшие отметки. Даже если все обстоит гладко и благополучно, а друзья с родителями добры и улыбчивы, редко кому удается остаться неприобщенным к таинству означенной мерзости. Впрочем, без того же страха не было бы и отваги, не было бы хитрости, переходящей в ум, спасающей от напастей, преодолевающей жуткие жизненные виражи. И уж во всяком случае, не испытав страха, человек не способен состояться как личность. Гнусное это ощущение он обязан испытать хотя бы для того, чтобы единожды преодолеть, тем самым поднявшись внутри себя на очень важную ступеньку. Те же, кому не дается эта премудрая задачка, до седых волос обречены числиться в низших категориях. Так рассуждал Дик Рупперт, вглядываясь в лица устрашаемых им людей. Он знал, что напугать человека проще простого. Но это происходило лишь в первый момент. Далее люди начинали вести себя совершенно по-разному. Иные на ватных ногах не способны были даже на элементарное бегство. Их волю и голоса пронизывала дрожь, из таких можно было вить веревки и лепить что угодно. Иные багровели от пяток до корней волос. На смену страху приходило психопатическое состояние, называемое бешенством. Зачастую именно в таком поведении люди усматривают элементы отваги, но Рупперта интересовала третья и, пожалуй, самая многочисленная когорта людей - тех, что сопротивлялись, трепеща. На тех же ватных ногах они неожиданно шагали вперед и отнюдь не звонким, а скорее осипшим голосом, заикаясь от ужаса, высказывали то, что думали. Дух торжествовал в них над трусливой плотью, и, если приходилось расправляться с такими, наравне с изумлением Рупперт чувствовал и вспышку невольного уважения. Когда-то он не слишком разбирался в этом. Мужество сквозь страх смешило его, иногда раздражало полным отсутствием видимой логики. Однако с годами пришло понимание внутреннего мира людей. По крайней мере ему стало казаться, что наконец-то он приблизился к истокам настоящего мужества, отделив его от плевел и попутного сора. Не ошибся он и в данном случае. Оператор оказался именно из таких.
- Так кому же ты звонил, дружок?
- Это т-тебя не к-касается!
Рупперт с удовлетворением отметил заикание Фрэнка.
- Ошибаешься. Это очень и очень меня касается! - он качнул тяжелым 'Магнумом', описав стволом замысловатую восьмерку. Люди первой категории, узрев подобную кабалистику, рушились в обморок или с причитаниями начинали молить о пощаде, вторая категория, ругаясь, швыряла в него стульями и цветочными горшками, и лишь действия третьих оставались для Рупперта совершенно непредсказуемыми.
В предвкушении занимательной и без сомнения острой беседы Рупперт улыбнулся. Свободной рукой придвинул к себе стул на крохотных роликах и по-ковбойски оседлал его. Слишком грузный, он чертовски не любил стоять. Природа даровала человеку зад с умыслом, и умысел этот из столетия в столетие реализовался лучшими мастерами-мебельщиками, а ныне опытными дизайнерами - в виде шикарных диванов и кресел, стульев с гнутыми ножками, туалетных стульчаков и простых табуретов.
- Ну-с, Фрэнки...
- Ты н-ничего не узнаешь, жирный боров! По крайней мере от меня!
- Брось, Фрэнки! - улыбка Рупперта стала еще шире. - Конечно же, узнаю. Ты ведь в курсе наших возможностей.
- Тебе не напугать меня, Рупперт, - Фрэнк сделал еще один шаг назад и поясницей уперся в пульт управления мониторами. - Я знаю тебя прекрасно, но ни тебе, ни этому ничтожеству Мэрвилу...
Казалось, выстрел лопнул над самой головой Рупперта. От неожиданности он даже пригнулся.
- Бог мой, Мэрвил!.. Что ты наделал, идиот?!
Пуля, выпущенная из 'Браунинга' Борхеса, пробила оператору горло. Фрэнк обхватил шею руками, кровь ручейками сочилась между пальцами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что Фрэнк больше не жилец.
Борхес стоял у двери такой же бледный, каким еще совсем недавно был Фрэнк. Нервно тиская дамский 'Браунинг', он пробормотал.
- Ты слышал? Этот подонок назвал меня ничтожеством.
