руку. Евгений Захарович немедленно представил себе, что напуганный таракан, выбежав из кармана, помчится по его спине - вверх до самого ворота. Решительно сняв с себя халат, он повесил его обратно на вешалку. Хрущев-Гиншпуг скосил в его сторону любопытствующий взор и тут же оживленно залопотал в трубку:
- Але, фирма 'Квадро'?.. Приветствую вас! Мне бы, господа хорошие... - секретарь наморщил лоб и мутно поискал глазами по столу, видимо, вспоминая, записывал он нужную фамилию или нет. Но уже через секунду лицо его осветилось довольной улыбкой. - Мне бы, ребятки, товарища Смирнова... Да, да! Он работает у вас... Абсолютно точно... Поищите? Хорошо, я жду.
Уткнув микрофон трубки в пухлую щеку, Гиншпуг снова неумело засвистел. Поглядывая на него, Евгений Захарович вспомнил, что Юрий не раз обзывал секретаря склеротиком. 'Хороший мужик, но совершенно беспамятный. И делать ничего не умеет. А женщину на должность секретаря не берут. В такой лаборатории, дескать, не положено...'
- Что?.. Не работает Смирнов? Да быть такого не может!.. Вы бы еще раз посмотрели, девушка... Да, если не трудно. А я подожду...
Ждать, как видно, входило в обязанности Гиншпуга, и тем, что одна за другой с безвозвратностью уходили из его жизни минуты, он ничуть не тяготился. Из кабинета начальника тем временем долетели звуки настраиваемого радио. Вращая верньеры, умелые пальцы пытались выловить что-либо не слишком хрипло- визгливое. Шум помех однако заглушал все.
- Значит, все-таки нет такого?.. Странно, - Хрущев-Гиншпуг не сразу положил трубку, минуту-другую разглядывая телефонный аппарат и словно решая про себя - верить технике или не верить. Затем, поднявшись, он приблизился к двери начальства и деликатно постучал полусогнутым пальчиком.
- Можно?..
Радиопомехи мгновенно стихли, что-то загремело, вероятно, задвигаемое под стол, и только после этого секретаря впустили в святая святых. Тускло разглядывая собственные колени, Евгений Захарович расслышал его недоуменный доклад.
- Подозрительная это фирма, Аркадий Савельевич. Нет там никакого Смирнова. Все ведомости перерыли - и не нашли. Я уже и референта просил, и секретарш...
- Вот как?.. А кто он такой - этот Смирнов?
- Как же! Главный префект фирмы 'Квадро'. С ним я, стало быть, и пытался связаться.
В кабинете зашелестели бумаги.
- Забавно! А у меня записано другое. Вместо Смирнова Свиридов какой-то.
- Да нет же, я спрашивал Смирнова!.. Только его в этом 'Квадро' нет и, по всей видимости, уже давно. Иначе кто-нибудь да вспомнил. Может, перевелся куда-нибудь?
- Может, и перевелся... Вот что, Гиншпуг, этого Смирнова надо срочно найти. Узнать его реквизиты и немедленно созвониться.
- Конечно, Аркадий Савельевич. Если надо, значит надо...
Конца увлекательного диалога Евгений Захарович не дождался. Стальная дверь лаборатории бесшумно приоткрылась, и показавшийся в проеме Юрий таинственно поманил приятеля пальцем.
- А почему халат не одел?
- Я одевал, но там таракан... То есть, в кармане.
- Ладно, пока главных сатрапов нет, как-нибудь обойдемся.
Беспрестанно оглядываясь, Юрий повел его вдоль вереницы компьютерной техники.
- Тут у нас вычислительный зал...
- Да помню, помню!
- Тогда давай прямо туда. Только чур не чихать и не кашлять.
Они обогнули кюветы с водой, выставленные для улавливания лабораторной пыли, отворили еще одну дверь и только тогда вошли в главное помещение лаборатории. Здесь, в остекленных нишах, в статически сбалансированном гравиполе висели шары. Семь вращающихся сфер размерами с футбольный мяч - каждая со своим осевым углом, со своим периодом вращения. И снова, как и в первый раз, у Евгения Захаровича перехватило дух. Он смотрел на туманную, беспрерывно меняющуюся поверхность шаров и испытывал странный трепет. Вращение было едва заметным, но гул, стоящий в зале, наглядно свидетельствовал о том, какие огромные энергии затрачиваются на это вращение. Шагнув вперед, Евгений Захарович почти прижался лицом к стеклу. Шар, на который он смотрел, напоминал гигантский глаз завораживающий и манящий. Может быть, глаз циклопа. Во всяком случае на него хотелось глядеть и глядеть. Живой глаз поражает меняющимся выражением. Нечто подобное наблюдалось и здесь. Шар все время менялся. Что-то там под туманной пленкой искрилось и поблескивало, иногда шар казался мокрым, иногда шершавым и сухим.
- Сегодня у нас в некотором смысле чепэ, - шепнул ему Юрий. Аспирантов вызвали на ковер, а с ними и главного надзирателя.
- Что за чепэ?
- Снова один из шаров погас. И черт его знает почему. Это уже третий 'мертвец' за последний квартал. Вот начальство и заметало икру.
- Как же они погасают?
- Да вот, взгляни сам. Шестой по счету уже не дышит.
Считая шары, Евгений Захарович прошел чуть дальше и в конце загадочной шеренги в самом деле разглядел 'мертвеца'. Шар также висел в пустоте и неуловимо медленно вращался, но в отличие от собратьев действительно уже не жил - то есть был абсолютно черен, тускл и не поражал воображение. Евгений Захарович вгляделся. Как смерть отличается от жизни, так и этот шар отличался от своих соседей. И дело было даже не в цвете, в чем-то ином, что невозможно было определить словами. Шар просто 'не дышал'. Ни шевелящаяся над его поверхностью сизая дымка, ни едва угадываемые прожилки на потемневшей коже не оживляли картины. Он действительно был мертв и холоден.
- Что же с ним такое стряслось?
- Кто ж его знает, - Юрий пожал плечами. - Мы уже и пункций не меньше десятка делали, и микроскопами наезжали... Нет там никого, понимаешь? Ни единой живой души.
- Но ведь были.
- Были. Еще позавчера. И сплыли. Его теперь хоть пополам распиливай. Внутренняя температура - абсолютный нуль. И нет там больше никакой плазмы. Остыла. За одну-единственную ночь, - Юрий подошел к столу, достал пару мензурок и большую бутыль с прозрачной жидкостью.
- Спирт, - объяснил он. - Примешь чуть-чуть?
Евгений Захарович покачал головой.
- Ну, а я приму. Мне эти 'мертвецы' вот уже где, - Юрий чиркнул себя пальцем по горлу. Глаза его беспокойно бегали по лаборатории. Было видно, что ему не по себе. Выпив из мензурки, он с шипом выдохнул из себя воздух, сумрачно крякнул.
- Затеяли эксперимент, идеологи хреновы... Ты знаешь, сколько ему лет? Я об эксперименте... Так вот, милый мой, - ровнехонько сорок на днях исполнилось. Некоторым образом - юбилей, а только результата по-прежнему нет.
- Да?.. А какой он должен быть? Результат?.. - голос у Евгения Захаровича сел.
- Ха! Если б мы знали! - Юрий спрятал бутыль обратно в стол и пересел поближе. - Думается мне, Жень, что все для того и затевалось, чтобы подглядеть, чем оно там кончится. И чтобы, значит, самим потом не повторить... И никто тогда не подозревал, что зачать-то проще простого, а вот сговориться и пронаблюдать... У них ведь все там иное! Наука, языки, обмен информацией... И разиков этак в семьсот быстрее. Несостыковка, понимаешь? Так что наблюдаем одни лишь результаты. А они у нас, сам видишь, какие.
- Тогда стоило ли все это затевать? Такие затраты - и ради чего?
- Это, Жень, с какой стороны на все взглянуть. Была, скажем, такая наука евгеника, - запретили. Оно и понятно, - интересы индивидуума - это всего-навсего интересы одиночки. Ну, а если глобальнее за дело взяться? Не о почках с селезенками думать, а разом о миллионах почек и селезенок? Улавливаешь, нет?.. Они ведь там тоже живут, головы ломают - как и что. И ведать не ведают, что рядышком мы с фонендоскопом - пыхтим и ждем, когда кто-нибудь сообразит каким же образом из всего этого
