Мы тоже идем своей дорогой. Мой спутник тих и сосредоточен, и мне начинает казаться, что мог в состоянии приема беззащитен, как рядовой немог, как простой смертный. Ведь все экраны сняты, чувства и интуиция целиком направлены на вслушивание в мир, распахнуты навстречу малейшим колебаниям сущего. Фань ставит диагноз домам, прохожим, улице, ветру. Находясь рядом с ним, я тоже погружен в какую-то умиротворенность.
Но сентиментальность могам чужда; можно сказать, нет более чуждого для них качества, и в этом я убеждаюсь тут же.
– Стой, надо проверить, – говорит Фань. Мы останавливаемся у автобусной остановки рядом с гастрономом «Стрела».
– Хочешь познакомиться вон с той девушкой? – Фань кивнул в сторону молодой женщины, которая стояла, прислонясь к дереву, и теребила ремешок сумочки.
– Зачем? То есть, в каком смысле?
– Думаю, ей хочется с кем-нибудь познакомиться. Но надо проверить. Будь другом, подойди, ляпни чего-нибудь.
Отказать Фаню в такой просьбе было невозможно. Правда, после предыдущей расслабухи я не чувствовал особой уверенности. Поэтому, наверное, подойдя, я не нашел ничего лучшего кроме дежурной фразы: «Здравствуйте, девушка. Нельзя ли с вами познакомиться?»
Кажется, Фань не ошибся. Девушка так же просто, без всякой ритуальной игривости, приветливо назвала свое имя (не помню сейчас, какое).
– Вы знаете, – сказал я. – Мне ничего другого не приходит в голову, кроме как пригласить вас куда- нибудь. Например, в кафе.
– Так уж сразу и в кафе. А вообще, давайте. На ваше счастье я ничем сейчас не занята и никуда не спешу.
– Но зато мы спешим. Вы уж извините моего друга. Он так на вас загляделся, что не смог пройти мимо, – произнес неожиданно появившийся Фань. – У него же через час поезд отходит на Стерлитамак.
Когда мы отошли на приличное расстояние, Фань, наконец, поинтересовался, не обиделся ли я: «Может, мое вмешательство было некстати? Можешь вернуться и сказать, что решил махнуть рукой на Бузулук. Красавица будет только польщена…»
Я не стал ничего говорить, из СП Фань прекрасно прочитывал мое состояние. Зато, в отместку, через пять минут и я прервал его погруженность:
– Слушай, Фань, а вон с той женщиной можно познакомиться? – и указал на длинноногую блондинку, сидящую на скамейке.
Мог какое-то мгновение оценивал мой выбор, после чего снисходительно сказал:
– Можешь и с той, но в другой раз.
– А почему?
– Ну, потому что придется тебе помогать. Это надо сбрасывать СП и входить в ОС. – Он снова оценивающе взглянул на блондинку. – Да пожалуй еще заморочку устраивать долгоиграющую… в связке минут пять постоять придется… Потом опять СП набирать. Так что извини, брат, в другой раз.
Затем, пристально взглянув на меня, Фань улыбнулся:
– Ну давай, рискни. Дело ведь благородное, вдруг выгорит. Да и азарт нельзя терять впустую. Потом брякнешь мне в котельную, какой счет.
С блондинкой я познакомился самостоятельно, использовав на сей раз все навыки красноречия. И все- таки побывав в этот день в кафе.
Утром я заглянул к Фаню в котельную, он как раз был на смене и вновь в СП.
– Поздравляю, – сразу же сказал Фань, не давая мне рта раскрыть. – Много лапши пришлось повесить?
– Отборные макароны, – признался я, не теряя, однако, ощущения своего торжества.
Состояние приема имеет много разновидностей и стадий. То, о чем шла речь в предыдущем примере, относится к высокой стадии (т.е. далеко не сразу осваиваемой) и называется могами «СП-переноска». То есть при глубокой погруженности сохраняется возможность общения и внешняя непринужденность. Прогуливаясь по городу, подметая улицу и даже разговаривая, мог способен оставаться в СП, чутко реагируя на изменение общего настроя природы – «гаммы».
Все это входит в практику, недоступную немогам и даже стажерам. Но есть более чистые и элементарные практики, тоже входящие в СП, вполне доступные каждому, а кое-где специально культивируемые.
Вот, например, медитация – состояние тихого сосредоточенного размышления и интеллектуальной отрешенности, – она широко практикуется и вне Могуществ.
Суть медитации прежде всего в устранении фона, сопровождающего обычно всякое бодрствующее сознание. Этот фон, или аналитический круговорот, состоит из непрерывно рождающихся, помимо нашего желания, мыслей, мыслишек и мыслят – которые приходится «мыслить», т.е. фактически испытывать, просто потому, что от квазипродуктов сознания некуда деться. Фоновая суета препятствует проявлению истинных возможностей разума, парализует волю. Медитация и представляет собой попытку избавиться от суеты, устранить шум сознания.
Тогда в тишине можно услышать много важного, куда более существенного, чем гонка сменяющих друг друга «мыслят». Медитация дает возможность расслышать зов из глубины (неслучайно в медитацию именно погружаются), оставляя позади всплески и бурление поверхности. Различные школы йоги, а также многие течения христианства и ислама, издавна культивирующие медитацию, достигли в ней хороших результатов.
Сами моги относятся к возможностям классической медитации довольно скептически и практикуют ее, в основном, в исторических экскурсах, а также в виде системы подготовительных упражнений для учеников и стажеров. Дело, видимо, в том, что достигаемая в медитации духовная сосредоточенность перекрывает слишком много каналов, и в этом смысле имеет мало общего с «состоянием приема», разве что схожесть первоначальной техники. Джер выразился примерно так: «Вместо того, чтобы закрыть щели и оставить ворота, они затыкают все подряд и оставляют только одну щель – да и то в подполье. Да еще дыру в крыше».
С точки зрения могов погруженность в медитацию дает возможность прислушаться к общему ритму ментальности (атману), но все звучание внутренней мелодии, формула собственной гармонии, остается нерасслышанной. И уж тем более не удается распознать скрытые голоса мира, в чем и должна состоять основная задача СП. Несколько ближе к состоянию приема подходит японская техника «моно-но-аварэ», т.е. умение «различать чары вещей». Знаменитое созерцание кончика сосновой иглы, умение реагировать на вещь не из-за ее нужности для человека, не с функциональной точки зрения, а ради нее самой, – все это входит составной частью в СП. В текстах Сэнъесю сказано: «Навык любования открывает истину. Полюбишь человека и получишь доступ в его сокровенное. Все вещи покрыты зеркальной поверхностью (симэй-иоко, темное зеркало); куда бы ты ни взглянул, везде увидишь себя. Поэтому – смотри долго, испытай нежность и терпение, тогда и покажется сама вещь, и о ней нельзя сказать: „похожа“ и нельзя – „непохожа“, ведь сравнение – то, что между вещами, в пустоте, в темных зеркалах. Когда же вещь откроется тебе, ты сможешь своим взглядом заклинать ее, как факир заклинает змею, играя на своей дудочке».
Я помню, как мог Баврис, тогда еще стажер из Воронежа, рассматривал цветок. Это было на Елагином острове, он присел возле клумбы и долго смотрел на розу. Потом подставил ладонь, и на ладонь упал лепесток. Почему-то эта мелочь осталась в памяти. Сейчас Баврису принадлежит штук пять патентов по СП. Во многом благодаря Баврису, да еще Блюме, у Воронежского могущества появился свой собственный стиль, т.е. техника (практика), которая не может быть усвоена в виде отдельных трюков. Питерские могущества сами не могли ее воспроизвести, и охтинцы уже пошли на обмен пакетами, остальные еще надеются расшифровать.
Конечно, возможности, которыми обладает сегодня мог в СП, несравненно шире, чем «моно-но-аварэ», но что-то общее осталось, какая-то примесь эстетизма, никогда, впрочем, не переходящая в сентиментальность.
По своей значимости СП идет для мога сразу после ОС. Достижение гармонии с миром, прослушивание его тайных частот имеет множество измерений, и не все они одинаково важны. Некоторые диапазоны, в том
