-- Ну а теперь что за тост будет? -- спросил Мочалов, разливая остатки коньяка.
-- За небо над нами!
-- Давай за небо! -- согласился генерал. -- Под этим небом хорошо дышится.
Потом они направились в пятый вагон, и Ефимков перенес в купе генерала свой небольшой чемодан. Сняв китель с разноцветными орденскими планками, он надел пижаму и с наслаждением стал набивать трубку. Искоса посмотрел при этом на друга.
-- Ты как?
-- По-прежнему не курю, -- отозвался генерал.
-- Жаль, -- вздохнул Ефимков, -- мне под старость стало казаться, что человек, брезгающий трубкой, многое теряет. Люлька, она мыслить располагает. В облаках табачного дыма многие великие решения принимались.
-- Ты стал сентиментальным, Кузьма.
-- Помилуй бог, Сережа. Чего нет, того нет. Просто во мне собственный опыт заговорил.
-- А меня к трубке не тянет, -- улыбнулся добродушно Мочалов, -- да и должность сейчас такая, что курить противопоказано. Обязан пример подчиненным подавать. А уж кому-кому, а им и на понюшку табаку нельзя.
-- Да, да, -- деланно зевнул Ефимков, -- ты же обещал рассказать, на какой ты теперь работе.
-- Действительно обещал, -- согласился генерал, тоже снимая китель и форменную рубашку. Оставшись в одной белой майке, он плотнее притворил дверь и сел на диван к Ефимкову.
-- Видишь ли, Кузьма Петрович, я уже полгода не служу в строевой авиации.
-- Это я сразу понял, -- подхватил Ефимков. -- Но где? В каких войсках? К ракетчикам, что ли, подался?
-- Бери выше, -- улыбнулся Сергей Степанович. -- Назначен командовать особым отрядом космонавтов.
-- Ты! -- Ефимков от удивления замер. -- Да какой же ты, извини меня, космонавт?! И годы уже не те, и делом этим, насколько мне известно, ты никогда не занимался.
-- Примерно так я и заявил, когда мне предложили эту должность, -улыбнулся Мочалов. -- Выслушал меня один ответственный товарищ и головой покачал. 'Когда вы вступали в партию, товарищ Мочалов?' -- 'На фронте, -отвечаю, -- и партбилет между двумя боевыми вылетами получил. Только в разных местах: вступал под Орлом, а получал уже за Днепром'. Он засмеялся, но глаза, гляжу, строгие: 'Не годится, -- говорит, -- коммунисту-фронтовику пасовать перед трудностями'. Я стал ссылаться на свою некомпетентность, сказал, каким, по моему убеждению, должен быть командир подобной части. Он меня снова остановил. 'Вы как думаете, с чего начинается техническая революция?' -- 'С появления новых форм труда'. -- 'А еще точнее?' -- 'С появлением новых орудий труда'. -- 'Правильно. Сначала появляются новые орудия труда, а потом -- производственные отношения, которые им должны соответствовать. Давайте с точки зрения диалектики и отнесемся к новой профессии летчика-космонавта. Согласитесь: сначала появилась идея осуществить полет человека в космос, затем -- корабль, способный поднять человека, и потом уж -- первый отряд космонавтов. А вот академию, готовящую командиров таких отрядов, мы не смогли сразу открыть. Да и то сказать -космонавтике нашей год с небольшим, а срок обучения в любой академии не меньше трех-четырех лет. Как же быть?' Я пожал плечами, а он усмехнулся и закончил: 'Из авиации надо брать кадры. Таких, как вы, выдвигать. Когда вас назначили командиром эскадрильи, вы были уверены, что с этой должностью справитесь?' -- 'Не очень', -- отвечаю. 'А когда полк доверили?' -- 'Тем более'. -- 'А когда дивизию дали?' -- 'Совсем поначалу растерялся'. Он засмеялся: 'А знаете, почему? Потому что во всех случаях вы шли на новое дело. И сейчас на новое дело идете. Но партия вам доверяет...' Вот я и пошел, Кузьма Петрович. Трудно было поначалу, очень трудно. Но чертовски интересно.
-- И корабли космические ты видел? -- оживился Ефимков.
-- Зачеты даже по материальной части сдавал.
-- Ну а с Главным конструктором беседовал?
-- Было.
-- Вот, по-моему, человек! Глыбища!
-- Большой человек! -- подтвердил Мочалов.
Вагон покачивало. Временами под колесами жестко взвизгивали рельсы. Тихо тлела трубка в руках Ефимкова, негромкий голос Мочалова наполнял купе.
-- Ты вот спрашиваешь, что такое первые полеты человека в космос. Конечно, если быть откровенным, это, что называется, проба пера. Мы сейчас пишем и говорим, что наши корабли несравненно лучше и надежнее американских капсул. Но придет время, и в сравнении с новыми они будут выглядеть, как самолет По-2 рядом со сверхзвуковым реактивным истребителем. Первые полеты -- это разведка околоземного космического пространства.
-- Нечего сказать -- разведка, если весь мир о ней шумит! -- гулко рассмеялся Ефимков.
-- Так-то оно так, -- согласился Мочалов, -- но мы смотрим вперед, в будущее. А наше будущее -- это орбитальные станции, монтажные работы в космосе, высадка на Луне. Сам понимаешь, какие кадры нужны для этого.
-- Ну а в наши края ты по какой надобности прискакал, Сережа? Сказать можешь?
-- Скажу. Во-первых, в штабе округа надо мне о парашютных прыжках договориться. Собираюсь свой личный состав весной сюда привезти. Еще кое-какие организационные дела. В том числе должен на вакантное место одного паренька из молодых летчиков в отряд подобрать.
-- В космонавты?
-- Да.
-- И почему ты его решил искать именно у нас? Не свет ли клином сошелся на нашем округе.
Генерал прищурился и с усмешкой посмотрел на друга:
-- Только потому, что служит в этих краях некий полковник Ефимков. Когда я об этом узнал, сразу подумал: вот кто лучше всех мне поможет. Доложил начальству и получил от него 'добро'.
-- Вот за это спасибо, -- растрогался Кузьма Петрович, -- спасибо, что друга не позабыл. Да я тебе на выбор такие кадры предложу -- лучше нигде не найдешь. Целую дюжину кандидатов в космонавты порекомендую.
Кузьма Петрович, как и в молодости, умел быстро поддаваться приливам бурной энергии и заражать ею других. И, прикусив в углах рта добрую усмешку, думал генерал Мочалов о том, что не поддался его друг своим сорока шести годам и не потерял острого отношения к жизни, какой бы стороной она ни поворачивалась к нему. Вот и морщины залегли под глазами, и виски начали заниматься той неторопливой сединой, какая несмело трогает в такие годы деятельных, но уравновешенных людей с отличным здоровьем и крепкими нервами.
-- Подожди, дорогой, -- попытался Мочалов сбавить его пыл. -Во-первых, чтобы задержаться у тебя на денек, я должен доложить об этом в округ.
-- По телефону доложишь. У нас связь работает, как нерв. Так, кажется, мы в войну на плакатах писали? А задержаться тебе у меня командующий посоветует. Увидишь.
Мочалов кивнул головой.
-- Будем считать -- уговорил. Однако подобрать одного кандидата для меня дело очень и очень нелегкое.
-- А разве я сказал, что легкое? -- забасил Ефимков. -- Ты мне со всеми подробностями обрисуешь, какой именно кандидат тебе нужен, а я уж об остальном позабочусь. Сам должен понимать: у меня в дивизии летуны один к одному -- все в комдива!
x x x
В понедельник утром Кузьма Петрович Ефимков подъехал к штабу на час позднее обычного. Полетов в этот день не было, в учебных классах шли занятия. В его приемной уже давно сидел начальник отдела кадров майор Бенюк с огромной кипой личных дел на коленях. Окинув бегло эту кипу и самого Бенюка, Ефимков спросил:
-- Принес?
-- Принес, товарищ полковник.
-- Как я просил -- молодые, красивые, хорошие летчики и физкультурники?
-- Так точно, -- подтвердил ничего не понимающий майор, -- может, вы все-таки объясните, товарищ полковник, почему вас самые красивые заинтересовали.
