-- Еще бы, товарищ полковник. Все, что было в газетах и журналах!
Иванников неторопливо пригладил левой рукой со следами ожога волосы. Глядя на курчавого офицера, про себя подумал: 'Зелен. Ох, до чего же и зелен! Сколько с ним придется поработать! Да и получится ли еще из него настоящий космонавт?' Прохор Кузьмич года три назад служил в Звездном городке, общался со всеми прославленными героями космоса. Сейчас он сравнивал с ними новичка, и ему почему-то казалось, что тот слишком уж жидковат. Алеша по-иному истолковал возникшую в разговоре паузу и не на пользу себе прибавил:
-- Я и все фильмы о космических полетах смотрел по три раза. 'Рейс к звездам', 'Снова к звездам' и другие.
-- Фильмы? -- словно издалека переспросил Прохор Кузьмич. -- В них все, конечно, ярко и эффектно, как на больших праздниках.
-- А в жизни, товарищ полковник?
Иванников перестал улыбаться.
-- В жизни -- как в будни. Проще и гораздо труднее. И запомните, Алексей Павлович, с той самой минуты, как проходную прошли, запомните: жизнь человека состоит в основном из будней, а не из праздников. Тем более у космонавтов.
-- Так я готов как можно скорее включиться в эти будни.
-- Во все эти, как вы говорите, термокамеры, сурдокамеры и центрифуги?
-- Ну да.
-- Ох, Алексей Павлович! Я отдаю дань вашей искренней горячности, но... Еще не так скоро придется вам приступить к специальным тренировкам. Сейчас главное не в них. Вам немедленно надо браться за учебу, серьезную и трудную.
-- Но я же кончил авиаучилище, -- наивно заметил Алеша.
-- Авиаучилище? -- засмеялся Иванников. -- Да ведь авиаучилище для космонавта все равно что церковно-приходская школа, дорогой старший лейтенант. Космонавт!.. Гагарин по одной дорожке прошел вокруг земного шара. Титов -- по другой, Николаев и Попович иными орбитами ходили. И каждый, кто совершает новый полет, действительно пашет звездную целину. Не подумайте, что я пытаюсь образами говорить. Это элементарно. Словом, чтобы, как выражаются журналисты и киноработники, совершить рейсы к звездам или, как у нас говорят попроще и поточнее, исследовать космическое пространство, -нужны огромные знания. Наши ребята уже не те, какими они пришли сюда. Они претерпели огромную эволюцию. Вы же назначены в особый отряд. Поживете -узнаете, какая огромная задача перед нашим маленьким отрядом поставлена. Учиться надо. Тогда все перед вами откроется: и сурдокамеры, и центрифуги, и многое другое. -- Он строго, будто прицениваясь, посмотрел на Горелова и улыбнулся: -- Подождите, Алексей Павлович, командир говорил, что вы художник. Это правда?
-- Да уж какой там, -- потупился Алеша, -- рисую так, в основном самоучка. Когда выходит, а когда и нет. Раз даже премию получил и картина на выставке побывала.
Прохор Кузьмич вышел из-за стола и заинтересовано посмотрел на новичка.
-- Так ведь это же здорово!
-- Не понимаю, -- оторопело произнес Горелов.
-- Все поймете, -- оживляясь, продолжал начальник штаба. -Космонавт-художник для нас находка. Из каждого полета пилоты космических кораблей привозят кинопленку и фотокадры, записи в бортовых журналах, личные наблюдения. Ну а если полетит художник? Он же потом такие зарисовки по памяти сделает! Иной раз о сияниях, закатах и восходах, о том, какой Земля видится с высоты, трудно рассказывать словами. А если вам вдруг из корабля в открытый космос придется выходить, монтажные работы выполнять? То, что вы увидите за бортом корабля, навек в память врежется. -- Иванников опять сел за стол. -- Еще об одном должен предупредить. Мы храним имена будущих космонавтов, их дублеров и тренеров в секрете. Короче говоря, сразу уясните себе, как только вышли за проходную, вы уже не летчик-космонавт Горелов, а просто советский гражданин Горелов -- если на вас штатский костюм. А если военный -- то старший лейтенант Горелов, и баста. А теперь идите устраиваться. -- Прохор Кузьмич открыл сейф, достал плотный картонный листок. -- Вот ордер на квартиру. Вручаю без фанфар, но все-таки церемония из торжественных. Как-никак две комнаты, двадцать шесть метров. Сейчас я вызову нашего коменданта капитана Кольского, он вас проводит.
Иванников позвонил, и через минуту в кабинете появился пожилой, небольшого роста капитан с усталым нервным лицом и огромной синеватой родинкой на лбу.
-- Прошу знакомиться, -- обратился к ним обоим Иванников.
...На улице Кольский сказал:
-- Шагать тут недалеко. Семнадцатый дом сразу за поворотом. Этаж второй, удобный. Сейчас ваша квартира как раз освобождается.
-- Освобождается? -- удивленно переспросил Горелов. -- Кто же в ней до меня обитал?
-- Капитан Вячеслав Мирошников.
-- А сейчас?
-- Получил новое назначение. Убывает. -- И, словно желая избавить себя от дальнейших расспросов, комендант обвел рукою вокруг: -- Полюбуйтесь нашим городком. Маленький, компактный. Вы к нему быстро привыкните. Когда я сюда прибыл, здесь ничего не было. Ни зданий, ни стадиона, ни учебных корпусов. Сплошной лес. Мама моя, если бы вы знали, в какую стужу мы его рубили! В каждое из этих зданий я тоже кирпичи своими руками вкладывал. Можете не сомневаться. А когда городок построили, вызвали меня в кадры и спросили, хочу ли остаться тут на постоянной работе. Я тоже, разумеется, спросил, а что здесь будет. И когда мне сказали -- отряд космонавтов, развел руками и ответил: 'А кто же не захочет работать в таком отряде, хотел бы я вас спросить?'
Им навстречу попалась группа офицеров, человек в пять, спешившая к штабу. Шагавший впереди майор весело крикнул:
-- Коменданту привет! -- и не обратил никакого внимания на Горелова.
Остальные, наоборот, задержали взгляд только на нем. Были они все молодые, почти одного роста, крепко сложенные. На меховых новеньких шапках желтели летные 'крабы'. И по тому, как властно ступали они по утоптанной дорожке и громко разговаривали, безошибочно понял Алексей: это идут хозяева городка -- космонавты. Кольский подтвердил:
-- Ваши коллеги на физподготовку направились.
У подъезда, к которому они свернули, стояла трехтонка с раскрытым кузовом. Два солдата с усилием закрывали железные двери красного контейнера, туго набитого домашними вещами и мебелью.
-- Все, что ли, забрали? -- окликнул их комендант.
-- Все, товарищ капитан, -- ответил один из солдат.
Кольский грустно вздохнул и показал Алеше на лестничный пролет, приглашая подняться первым.
Семнадцатый дом ничем не отличался от многих блочных домов, существующих ныне в авиационных городках, разбросанных во всех концах нашей земли. Три подъезда, четыре этажа, серые аккуратные стены. На втором этаже полная молодая женщина в меховой шубке и белых валенках никак не могла английским ключом отворить дверь. Из-под теплого платка выбивались припорошенные снегом черные волосы. Смуглое, темноглазое лицо южанки и чуть подкрашенный рот. Видимо, женщина только-только пришла из магазина: у ее ног стояла тяжелая хозяйственная сумка.
-- Сергей Иосифович, -- окликнула она Кольского, -- выручайте из беды.
-- Мама моя! -- воскликнул Кольский. -- Жена космонавта, и не в силах справиться с каким-то замком! Давайте ключ. Не зря в Одессе говорится, что дело мастера боится.
Пока комендант открывал замок, женщина с нескрываемым любопытством разглядывала Горелова.
-- Будете нашим соседом? -- бойко спросила она.
-- Собираюсь.
-- Вот и хорошо. Если что понадобится, не стесняйтесь обращаться за помощью. У нас это принято. С одним чемоданом осваивать жилплощадь трудно.
-- Готово, Вера Ивановна, -- сказал в эту минуту Кольский, и женщина, поблагодарив его, скрылась за дверью.
