втроём, что иным Людям стало казаться, будто даже Аска и Эмблу Один изваял и одушевил, странствуя не с братьями, а с Локи и Хёниром. В самом деле, иные в роду человеческом столь переполнены злобой и подлостью, что сам Локи охотно признал бы в них своих внуков, а другие простодушны и нерасторопны умом, в точности как Хёнир.
Между тем этот Ас – надёжный попутчик и ходок – лучше не бывает. Скальды Мидгарда величают его «проворным Асом» и даже «длинной ногой». Он не речист, но не поскользнётся на обледенелой тропе и в самый дождь ухитрится затеплить костёр на морском берегу, устраивая ночлег… Что же касается Локи, то с ним не соскучишься, но всё время надо держать ухо востро. Потому и берёт его Один с собой: от его единственного глаза коварному Локи трудней увернуться, чем от взглядов всех остальных Асов, вместе взятых. Однако бывает по-всякому…
Отправились трое Асов путешествовать в Мидгард, и завела их дорога на самый север Земли. Долго шли они извилистыми берегами фиордов, и скрипел под ногами влажный чёрный песок, а в спокойной воде лежали молочно-голубые осколки громадных льдин, не растаявшие с зимы. Шли через горы, закутанные в серые плащи тумана, и ещё через такие места, где пламя Муспелля когда-то вырвалось из-под земли и расплавленный камень застыл причудливыми потёками… Наконец, притомившись, стали подумывать о ночлеге. И когда летнее Солнце ненадолго направило коней к горизонту – остановились возле ручья в привольной долине. Припас же у них к тому времени кончился, и Локи, конечно, стал ныть и жаловаться на голод, а Хёнир без лишних слов поднялся и пошёл поглядеть, не найдётся ли чего съестного поблизости. И вскоре вернулся, неся на плечах быка: он встретил стадо, щипавшее зелень на склоне.
Решили Асы полакомиться. Набрали сухого хвороста, развели костёр, а когда дрова прогорели, нарезали лучшие куски мяса – окорока и лопатки – и положили между раскалёнными камнями поджариваться.
Спустя время голодному Локи подумалось, что, верно, уже готова еда; раскидал костёр и увидел – лежит мясо между дымящимися камнями холодное и сырое, словно и не коснулся его жар. Удивились Асы, сгребли побольше углей в середину, решили ещё подождать. Тут уж у Локи голова пошла кругом и живот прилип к спине – еле вытерпел срок, наконец снова раскидал угли… как прежде, холодное и сырое лежало мясо в камнях и не думало жариться.
– Что же это значит? – спросил тогда Хёнир.
– А вот что, – раздался чей-то насмешливый голос над их головами. – Я здесь хозяин, и по моей воле не жарится ваша еда.
Подняли Асы глаза и увидели громадного орла.
– Я знаю тебя, – сказал тогда Один. – Ты Тьяцци, Великан в обличье орла. Это верно, что ты здесь хозяин, ведь Утгард отсюда недалеко. Как бы сделать, чтобы ты разрешил нам поесть?
– Сырого мяса у меня вдосталь, – ответил орёл, – а вот жареного я давненько не пробовал. Обещайте досыта меня накормить, а я, так и быть, позволю огню приготовить ваш ужин.
– Что ж, угощайся, – сказал Один Великану. И тотчас мясо зашипело между камнями, покрылось корочкой и запахло так вкусно, что Локи затопал ногами и замотал головой. Тут орёл сел вместе с Асами у костра и, едва отодвинули угли, принялся за бычьи окорока и лопатки. Увидел Локи, как проворно начали исчезать в его клюве самые лакомые куски – не вытерпел, схватил большую палку и что было силы ударил орла. Орёл от удара встрепенулся и взлетел, и вот диво – палка накрепко пристала к его спине, а руки Локи – к палке. Повернул голову Тьяцци-орёл и усмехнулся, глядя на вероломного Аса. И полетел не спеша, на такой высоте, чтобы ноги Локи тащились по скалам и осыпям, а потом – по деревьям, когда начался лес. Никак не мог Локи освободиться: камни и острые сучья в клочки разодрали на нём одежду и обувь, изранили тело, а руки готовы были оторваться от плеч. Локи кричал от боли и страха, пока не охрип, потом слёзы полились из глаз. Забыл Локи всю свою заносчивость, стал умолять орла о пощаде, сулить выкуп за свою жизнь.
– Не бывать тебе на свободе, обидчик, – сказал наконец Тьяцци, – разве что поклянешься выманить мне из Асгарда Идунн с её молодильными яблоками. Я становлюсь стар и не хочу умереть, пока не выдам замуж дочь…
Исцарапанный Локи тотчас же согласился:
– Клянусь бортом корабля Скидбладнира, хребтом коня Слейпнира и лезвием меча-самосека, что выманю тебе Идунн, и поступай с нею как хочешь, только выпусти меня поскорее!..
– Добро, – молвил орёл, и палка отстала от его спины, а руки Локи – от палки. Свалился Локи на серые камни и долго лежал, охая и жалуясь на судьбу, потом кое-как поднялся и, хромая, поплёлся назад, туда, где сидели два Аса. И порадовал ли его кусок остывшего жаркого, что приберёг ему Хёнир, – земные Люди не знают. Известно лишь, что Локи никому не рассказывал о своём уговоре с орлом. И больше в тот раз ничего не случилось с троими Богами до самого возвращения домой.
Молодильные яблоки вправду росли в саду у Асиньи Идунн, и Боги, чувствуя приближение старости, приходили к ней и отведывали чудесных плодов. Вот почему Один всегда оставался седобородым мужем, но никак не дряхлым стариком, Тор – могучим воином в самой середине жизни, а все Асиньи – прекрасными юными жёнами. Идунн была замужем за Асом по имени Браги; этот Браги родился в Мидгарде, среди смертных Людей, но ему первому среди них довелось вкусить мёда поэзии, стал он величайшим на всей Земле скальдом – и был взят в мир Асов и введен в их род, стал Богом поэтов.
Однажды утром Локи заглянул в сад, где Идунн ухаживала за яблонями:
– Пойдём со мной в лес, я нашёл там яблоки, которые наверняка тебя удивят. Да захвати корзиночку этих, чтобы сравнить!
Доверчивая Идунн сорвала несколько яблок и вышла вместе с Локи за ворота Асгарда, расспрашивая дорогой, что за удивительные плоды попались ему в лесу. Но только вступили они в лес и вышли на поляну, где, по словам Локи, росли дикие яблони – пал с неба Великан Тьяцци в оперенье орла, схватил Идунн в огромные когти и мигом унёс в Утгард, на север, в окутанные туманом снежные горы.
Асы не сразу заметили исчезновение Идунн: Богам и Богиням нередко случалось путешествовать, надолго уезжая из дому. Даже Браги, вещий поэт, не понял сперва, что Идунн пропала. А Локи, понятно, молчал.
Но прошло время, и Асы увидели – случилась беда. Яблони Идунн соскучились по хозяйке и, как ни поливали их Боги, совсем перестали плодоносить. Начали Асы седеть и стареть, стали покрывать их лица морщины, а могущество – ослабевать. Тут собрались они на тинг и вместе припомнили, когда и с кем последний раз видели Идунн:
– Это Локи увёл её из Асгарда, и она не вернулась!
Немедля поймали и привели на тинг Локи. Начал он отпираться, мол, не поймёт, о чём речь, но глаза бегали. Пригрозили ему Асы, что не посмотрят даже на кровное побратимство:
– Из-за тебя мы опять попали в беду, так что держись, если не выдумаешь, как спасти Идунн и всех нас!
А Тор молча взялся за рукоять молота-молнии, и, говорят, это-то напугало Локи больше, чем все смертные муки, которыми ему угрожали. А впрочем, другим Людям кажется, всё дело в том, что красавец Локи и сам начал стариться и седеть, как другие, а стало быть, ни одна женщина, кроме верной Сигюн, скоро не захочет на него смотреть… Как бы то ни было – струсил Локи и обещал, что вызволит Идунн из плена, если только Богини одолжат ему соколиное оперение. Асиньи тотчас его принесли. Надел Локи быстрые крылья и во весь дух понёсся на север.
Промелькнули фиорды, забитые льдами, прибрежный чёрный песок, на который с шорохом выплёскивается волна; промелькнули горные снежники и поля бурого камня, вытекшего когда-то из-под земли жидким огнём. И вот наконец Страна Великанов и дом исполина Тьяцци, вот Идунн, грустящая на пороге.
Локи сразу увидел, что Идунн была дома одна – Тьяцци с его дочерью Скади уплыли в море на лодке, ловить рыбу на ужин. Не стал Локи терять времени даром – тотчас превратил Идунн в лесной орех, взял его осторожно в когти и помчался домой.
Тьяцци же, возвратившись, немедля хватился пленницы; а поскольку этому Великану была ведома древняя мудрость, он скоро понял, какой такой сокол мелькнул над его лодкой, когда он и Скади выгружали на берег улов. Поспешно надел Тьяцци своё орлиное оперение:
– Это Асы, дочь, выкрали у нас Идунн. И ты должна будешь отомстить, если со мной что-то случится.
