из стен янтарем выложены года '1709' и '1760', относящиеся к изготовлению и установлению этой комнаты. В письме из Амстердама 17 января 1717 года Петр I приказал послать упакованную тем временем комнату в Мемель, где она была принята обер-гофмейстером вдовствующей герцогини Курляндской, Анны Иоанновны, - Бестужевым и под военным конвоем отправлена через Ригу в Петербург. Быть может, Петр намеревался этой чудной комнатой украсить задуманный им новый дворец, или же она была забыта; во всяком случае, ею не воспользовались до 1755 года, когда янтарный мастер Мартелли, занятый украшением одной комнаты Зимнего дворца янтарными орнаментами, получил приказание, прекратив эту работу, употребить присланный из Берлина янтарь для декорации кабинета в Царскосельском дворце. Эту работу Мартелли исполнил очень удачно к 1760 году. В 1830 году потребовался ремонт ее, и токарный мастер Эт, по высочайшему повелению, привел ее в порядок. До наших дней она прекрасно сохранилась. Более подробные сведения об истории этой комнаты можно найти в 'Русской Старине' 1878 года, с. 186, в статье Щученко в 'Русском вестнике', 1877, ноябрь, с. 388, и в сочинении С. Н. Вильчковского 'Царское Село'.
Кроме Царскосельского дворца, неисчерпаемая сокровищница Императорского Эрмитажа дает нам возможность присоединить к этой статье воспроизведения с ряда старинных вещей, ныне составляющих такую редкость: 1) янтарный, украшенный золотом и бриллиантами, набалдашник трости из испанского светло-желтого камыша. Трость эта, собственность Екатерины II, быть может, находилась в числе подарков, которые неоднократно подносил императрице Фридрих Великий. 2) Шлага, также принадлежавшая Екатерине II, парижской работы 1765 г. Эфес ее золотой, с тонко награвированным орнаментом в стиле Людовика XVI, рукоятка и чашка из янтаря, а ножны из галюта. 3) Античный светильник. Исполнен из одного, на редкость крупного, куска янтаря. Лампа, на которой покоится морской лев из бронзы, поддерживается бронзовой крылатой наядой и установлена на ступенчатой подставке из слоновой кости. Эта лампа - одна из многочисленных собственноручных работ императрицы Марии Федоровны в бытность великой княгиней. Благодаря своим далеко не заурядным художественным способностям и познаниям она исполнила большое число художественно-промышленных работ из различного материала. Владея в одинаковой степени гравировальными и токарными инструментами, иглой, кистью, ножом и пером, великая княгиня если и не исполнила самостоятельно все части лампы, то, во всяком случае, сделала большую ее часть...'
Еще один документ из книги прошлого века:
'В январе 1717 года Петр писал из Амстердама в Курляндию обер-гофмейстеру Алексею Петровичу Бестужеву-Рюмину: 'Монсеньор! Когда прислан будет в Мемель из Берлина от графа Александра Головкина кабинет янтарный (который подарил нам королевское величество Прусское), оный в Мемеле прийми и отправь немедленно через Курляндию на курляндских подводах до Риги'.
При отправлении янтарного кабинета из Берлина в Россию составлена была опись, сохранившаяся в немецком подлиннике и современном ей русском переводе в одном из московских архивов.
Из описи этой комнаты видно, что она состояла из 22 больших сделанных из янтаря стенных 'штук' и до 180 прочих янтарных досок и украшений; в некоторых из больших стенных 'штук' находились вделанные уже зеркала.
В описи перечислены наиболее замечательные из янтарных вещей: 'изготовленный щит с большой главой, три изготовленные большие головы на дереве, семь малых голов, четырнадцать изготовленных тюльпанов, двенадцать изготовленных роз, три штуки с раковинами (в немецком тексте сказано: 'Muschelen und Schneckenaus-gemacht', то есть раковинами и улитками обделанные)'.
Со своей стороны Петр подарил Фридриху-Вильгельму 55 русских солдат-гренадеров, токарный станок и бокал собственной работы.
12 мая 1820 года Янтарная комната едва не погибла во время происшедшего во дворце пожара. Отделка стен не раз подвергалась реставрации. Ставил комнату на место Мартелли в 1755 году, когда под наблюдением Растрелли она была переведена из Зимнего дворца в Царское Село. Затем ее реставрировали Турау и Роггенбук; в 1830 году чинил Эт, а в 1897 году снова реставрировали Чижов и Сомов.
...По стенам расставлены стулья стиля 'чиппендейл', комоды и столики, у окон, в витринах, - мелкие янтарные вещицы: шахматы, шкатулочки, табакерки семнадцатого - восемнадцатого веков. Вставки в углах стен, так называемые 'camailux', кисти Титова. Плафон приписывается Фонтебакко - 'Мудрость, охраняющая юность'. Очень хорош пол, сделанный в середине восемнадцатого века. Верхняя часть стен (широкий фриз) была доделана 'под янтарь' раскраскою.
Глава,
в которой рассказывается о событиях тридцатипятилетней давности, имеющих прямое отношение к нашему поиску
1
...На полпути между Женевой и Базелем я свернул с дороги и остановился на ночлег в маленьком городке Дюдингене. С утра начали ухать трубы и греметь барабаны - жители собрались на свой праздник; здесь, в Швейцарии, очень любят праздники и умеют их весело отмечать; причем совершенно не обязательно, чтобы в соседнем городке или деревне г у л я л и; человеческая о т д е л ь н о с т ь здесь проецируется и на сельскую и на городскую отдельность. Расстояния между городками могут быть в три- четыре километра, а по разности праздников, обычаев, устоев может порою показаться, что ненароком заехал в другое государство.
Я поселился в номере без телефона, - конец квартала, надо экономить на всем, и хотя в 'моем' бад-годесбергском филиале Дрезденского банка прониклись уважением к 'ЛГ' и могут дать ссуду под восемь процентов в месяц, все-таки лучше уложиться в то, что осталось. Вообще ссуды, быстрые банковские операции обязывают к точности в ведении бюджета семьи; институт 'дай в долг', обращенный к знакомому, развращает ('Берешь чужие и ненадолго, - посмеялся один мой приятель, - а отдавать приходится свои, да к тому же навсегда'). В то же время заем, взятый в банке под высокие проценты, приучает к дисциплине и ответственности.
...Я вышел из маленького дюдингенского отеля, протолкался сквозь утреннюю, но уже гомонливую толпу, собравшуюся возле церкви, остановился у телефона-автомата, набрал номер 037-43.11.98.
- Да.
- Доброе утро, могу я говорить с господином Музи?
- Слушаю.
- Мне было бы крайне важно повидаться с вами, господин Музи.
- Кто вы? Я назвался.
- Где вы получили мой телефон?
- В отделе печати МИДа.
- Они дали вам мой телефон?! - В голосе собеседника было нескрываемое удивление. Потом он вдруг весело расхохотался: - Это невероятно... Ладно, я сейчас подъеду за вами. Как мне вас узнать?
- Я с бородой, не отличаюсь особой худобой...
- Ну и я не скелет. Ждите. Чус!
Я вернулся в отель, спустился в маленькое кафе и попросил хозяйку предупредить, если кто-либо станет меня спрашивать.
- Кого вы ждете? - спросила почтительно-веселая, как и все хозяйки кафе, женщина.
- Господина Музи.
Ее глаза округлились, она еще более весело и уважительно пробросила свое легкое, французское 'о ля-ля!' и поставила передо мною кофе, джем, масло и рогалики.
Через двадцать минут мадам легко подпорхнула ко мне, снова сделала круглые глаза, в которых метался смех, изумление и посул:
- Месье, вас ждут!
...Вокруг фермы Пьера Музи пасутся прекрасные кони; дом построен в старофранцузском стиле; много света, темное дерево внутри, ослепительная белизна снаружи.
На стенах кабинета, который как-то странно в ы н е с е н из дома, соединен с ним маленьким коридорчиком, словно бы перешейком, развешены медали и призы:
- Я был многолетним чемпионом Швейцарии по конному спорту и лыжам, сказал Музи. - Это моя главная страсть, все остальное лишь прилагаемое; времяпрепровождение... Ну, с чем пожаловали?
Я рассказал ему о той информации, которую раздобыл доктор Пауль Колер из ГДР. Главный вопрос: что Пьер Музи знает о грузовиках Красного Креста со швейцарскими номерами в районе Веймара в апреле сорок пятого года?
- Хм, кому, как не мне, знать про эти грузовики... Отчего только вас это интересует?
- Оттого, что на швейцарских грузовиках могли вывезти ценности гауляйтера Коха, ящики с Янтарной комнатой и другие русские культурные ценности в никому не известные, самые секретные депо под землею, в горах, в Тюрингию или Саксонию. Если у вас есть информация об этих машинах, о том, как и почему они попали в рейх, можно продолжать работу, искать шоферов, механиков, тех, кто сопровождал машины...
- Про шоферов и механиков я не знаю, а сопровождал грузовые машины мой брат Бенуа...
- Я могу с ним увидаться?
Пьер Музи молча посмотрел на меня, ничего не ответил, поинтересовался:
- Вам известно, кем был мой отец?
- Одним из руководителей Красного Креста. Нет?
- Ничего подобного. Во время войны он был частным лицом с приставкой 'экс'. Экс- президент Швейцарии. Да-да. И никакого отношения к Красному Кресту не имел, хотя поддерживал постоянный контакт - в последние месяцы войны - с Гиммлером и Шелленбергом. А началось все с того, что к отцу обратились с просьбой похлопотать перед шефом гестапо Франции генералом Обергом за семью из Монтре, брошенную в парижскую тюрьму 'черными'. Отец согласился, хотя все убеждали его, что предприятие безнадежно, ибо гитлеровцы не выпускали евреев из концлагерей. Но дело в том, что шла
