государства СС. Жить там, как предполагал Гитлер, будут 'посвященные второго класса', ибо все члены СС разделялись на два 'этажа'. Первый класс СС был обязан верить, повиноваться, сражаться. Второй, 'посвященные', должен был умирать для самого себя, то есть, по версии Гитлера, погибая, эти эсэсманы оставались в вечной и 'благодарной памяти великой расы арийцев'. Для получения второго 'класса' надо было - по законам СС - 'научиться убивать и умирать'. После того как 'второклассники' приносили обет, им - по словам рейхсфюрера Гиммлера - придавалась 'неотвратимая человеческая судьба', поскольку отныне эти эсэсовцы приняли 'обет плотного воздуха', то есть 'присоединили свой дух к вечной атмосфере высокого напряжения'. (Наша армия 'отключила' это присоединение - вышло короткое замыкание, которое здорово шандарахнуло 'верных палладинов фюрера'.)
Отто Скорцени относился именно к этому классу посвященных. Именно он, Скорцени, должен был отправиться в Палестину, чтобы отыскать там 'чашу Грааля' - чашу мистического бессмертия. Он разрабатывал операцию вместе с СС штандартенфюрером Сиверсом, директором 'Аннербе' - 'Общества исследований по наследству предков'. Чтобы 'понять это наследство', Сиверс экспериментировал на людях в концлагерях. Нюрнбергский трибунал отправил его на виселицу. Нынешние эсэсовцы чтут его 'память', как 'национального героя, мученика идеи'.
- Сейчас пишут множество всякой ерунды о нашем движении, - продолжал между тем Скорцени, - увы, победители всегда правы. Никто не хочет увидеть то позитивное, что было в учении Гитлера.
- Расовая теория?
- Это ж тактика! Мы не верили в серьезность его угроз! Мы понимали, что это средство сплотить народ! Каждая политическая структура должна уметь чуть-чуть припугнуть.
- В Освенциме 'припугивали'?
- Я там не был. Почему я должен верить пропаганде врагов?
- Я там был.
- После войны? Ничего удивительного - после войны можно написать все, что угодно, победа дает все права.
- Вы не встречались с Эйхманом?
- Он же был черный! Я прошу вас всегда проводить грань между двумя этими понятиями, - в третий раз н а ж а л Скорцени. - Именно на черных СС лежит кровь и грязь, которая компрометирует наше движение. Мы же были солдатами: мы смотрели в глаза смерти.
- При каких обстоятельствах вы встретились с адмиралом Хорти?
- Я выполнял приказ фюрера, когда Хорти решил изменить союзническому долгу. Он ставил под удар жизнь миллиона германских солдат, и Гитлер поручил мне сделать все, чтобы Венгрия оставалась союзницей Германии до конца. Я отправился в Будапешт и провел операцию.
(Очень 'чистая' операция! Шелленберг 'подвел' к сыну Хорти своего агента, который выдал себя за посланца от югославских партизан. Скорцени было поручено похитить 'посланца' вместе с Хорти-младшим, чтобы 'надавить' на отца. Скорцени выполнил эту работу - заурядная провокация, проведенная в глубоком тылу, под охраной головорезов гестапо.)
Он то и дело возвращается к Гитлеру. Он не скрывает своей любви к нему.
- Я помню, как осенью сорок четвертого фюрер вызвал меня в свою ставку 'Вольфшанце', в Восточной Пруссии - это сейчас Калининградская область, - добавил он. - Я имел счастье побывать в 'ситуационном бараке', где фюрер проводил ежедневные совещания. Я испугался, увидав его: вошел сгорбленный старик с пепельным лицом. Его левая рука тряслась так сильно, что он вынужден был придерживать ее правой. Он слушал доклады генералов родов войск молча, то и дело прикасаясь к остро отточенным цветным карандашам, которые лежали на громадном столе рядом с его очками. Когда генерал Люфтваффе начал сбиваться, докладывая о количестве самолетовылетов и наличии горючего, фюрер пришел в ярость; я никогда раньше не думал, что он может так страшно кричать. Переход от брани к спокойствию тоже потряс меня: фюрер вдруг начал называть номера полков и батальонов, наличие танков и боеприпасов - меня изумила его феноменальная память. Как всегда, со мною он был любезен и добр; я до сих пор помню его красивые голубые глаза, я ощущаю на своих руках доброту его рук - это был великий человек, что бы о нем сейчас ни писали.
- Газовые камеры, убийства?
- Что касается 'газовых камер', то я их не видел. Казни? Что ж война есть война.
- Я имею в виду те казни, которые проводились в тылу.
- Фюрера обманывали.
- Кто?
- Недобросовестные люди. Он же не мог объять все проблемы! Он нес ответственность за судьбу Германии, он был верховным главнокомандующим, у него просто-напросто не было возможности уследить за всем и за всеми. У нас же было слепое поклонение бумаге, приказу... Я помню, фюрер, отправляя меня в Будапешт, написал своею дрожащей рукою на личном бланке: 'Следует оказывать содействие всем службам рейха штандартенфюреру Скорцени, выполняющему задание особой важности'. Я работал в штабе, планируя 'будапештскую операцию' вместе с неким подполковником - его часть была придана мне для захвата дворца Хорти, если бы тот решил оказать сопротивление. Я проголодался и попросил подполковника отдать распоряжение денщику - принести пару сосисок. Подполковник попросил мои продовольственные карточки. Я сказал, что карточки остались в номере гостиницы, и этот болван отказал мне в двух несчастных сосисках. Тогда я достал бумагу фюрера. Подполковник даже вскочил со стула, читая предписание Гитлера. Конечно же он был готов принести мне двадцать две сосиски. А сколько раз я слыхал, как в бункере фюрера его же генералы говорили между собой: 'Этого ему сообщать нельзя - он разнервничается'. И - скрывали правду!
- Вы читали 'Майн кампф'?
- Конечно.
- Но ведь в этой книге Гитлер санкционировал убийства 'неполноценных народов' - целых народов!
- Неужели вы не понимаете, что эта была теория?! Он же был вегетарианцем! Он не знал жизни - только работа! Я лишь раз видел, как он выпил глоток шампанского - это было в тот день, когда я освободил Муссолини! Он жил во имя германской нации!
- Значит, Гитлер был добрым, милым, умным человеком, который никому не желал зла?
- Конечно. Именно таким он был.
- А Борман?
- Что - Борман?
- Он тоже был добрым, милым человеком?
- Я его плохо знал - я же говорил вам. Мы встречались всего несколько раз.
- А вы его не встречали после войны?
- Аксман мне рассказывал, как погиб Борман. Зачем вождю 'гитлерюгенда' лгать? Он мертв, Борман, его нет...
- А Швенд?
- Какой Швенд?
- СС штандартенфюрер. Который выпускал фальшивые фунты стерлингов.
- А, этот уголовник из Перу?
- Он самый. Вы с ним не встречались?
- Никогда.
- Доктор Менгеле?
- Кто это? Я не знаю.
- Доктор Заваде?
- Нет, я его не знал.
- Как вы относитесь к заявлению сына Эйхмана, что Борман - жив?
- Мальчик родился в том году, когда я кончил университет. Что он знает обо всех нас?!
- Но Эйхман знал. Эйхман сказал сыну, что Борман жив.
- Фантазии мальчишки. Я же говорю - со смертью фюрера германской нации кончился национал- социализм.
- Вы были одним из руководителей 'оборотней', 'Вервольфа'?
