острова промыты узким, извилистым Маточкиным Шаром (слово «шар», по одной версии, происходит от норвежского «skaer» – шхеры, а по другой – от русского «шарить»), от Вайгача Новая Земля отделена более широкими и короткими Карскими воротами и, наконец, между материком и островом Вайгач протекает небольшой пролив – Югорский Шар. Таким образом, проходов из Баренцова моря в Карское всего три, если не считать путь вокруг северовосточной оконечности Новой Земли. Этот последний очень затруднен, и за три столетия известны лишь три случая, когда мореплаватели огибали с севера Новую Землю. Виллем Баренц совершил это в 1596 году, олончанин Савва Лошкин – в 1760 году и норвежец Эдуард Иоганнесен {13} – в 1870 году.
Все попытки пройти из Европы на Дальний Восток Северным морским путем неизменно приводили путешественников к Новой Земле, у берегов которой в течение нескольких веков и оканчивались – иногда трагически – их предприятия. Объясняется это тем, что с запада Новая Земля омывается Баренцовым морем, подверженным влиянию Гольфстрема и потому – в большей части – свободным ото льда, а с востока – Карским морем, которое резко отличается от своего западного соседа суровостью ледового режима. Недаром географы и моряки называли Карское море «мешком льда» и «ледяным погребом».
В конце XIX века и в начале XX русское правительство должно было принять меры для закрепления Новой Земли за Россией. Норвежские промышленники все более часто посещали новоземельские острова, устраивали здесь свои склады и уничтожали промыслового зверя. Между тем Новая Земля – исконно русская территория. Уже в XV веке ходили На Новую Землю за моржовым зубом и рыбой – гольцом – предприимчивые первопоселенцы Печорского края. В следующем столетии русские плавали к этим островам чуть ли не каждый год. Знаменитый англичанин Стефан Борро, один из первых искателей короткого пути в Китай и Индию по северным морям, в 1556 году достиг Новой Земли. Он был первым иностранцем, видевшим Новую Землю. Но русских он здесь уже застал; они рассказали ему о своих плаваниях на восток, в устье Оби. И в XVII и в XVIII веках поморы совершали регулярные плавания к Новой Земле. Один из них, Савва Лошкин, на своей ладье обошел вокруг всей Новой Земли, чего до него не смогла сделать ни одна экспедиция, а после него было повторено лишь через сто с лишним лет. Другой помор, мезенец Федот Рахманин, двадцать шесть раз зимовал на Новой Земле – рекорд, никем не превзойденный.
По следам поморов в конце XVIII и в первой половине XIX века на Новую Землю идут славные русские моряки-исследователи. Первый из них – «штурман порутческого ранга» Федор Розмыслов. Его экспедиция была организована архангельским губернатором Головцыным совместно с купцом Барминым: первого интересовали сведения о проливе, разделяющем Новую Землю на два острова (тогда Маточкина Шара на картах еще не было), а второго – давнишние известия о том, что на Новой Земле есть серебро. Розмыслов на ветхой и дырявой кочмаре, предоставленной Барминым, прошел Маточкин Шар, составил карту этого пролива и вышел в Карское море. После зимовки он пытался плавать в Карском море, но должен был, «дабы с худым судном не привести всех к напрасной смерти, поворотить по способности ветра к проливу Маточкину Шару».
В 1821 году лейтенант Федор Литке начал серию своих плаваний к Новой Земле. Четырехкратное путешествие Литке в значительной мере обогатило научные знания об арктических островах.
Вслед за Литке работал на новоземельских берегах отважный Пахтусов, прапорщик корпуса флотских штурманов, а после него – прапорщики Циволько и Моисеев, окончившие, как и Пахтусов, корпус штурманов в Кронштадте, учиться в котором «шляхетским детям» было не велено еще императрицей Елизаветой. Это были мужественные моряки, простые люди, преданные отечеству и высоко ставящие чувство долга. Циволько погиб от цынги, Пахтусов умер через два месяца после возвращения из второй своей экспедиции.
За несколько столетий не раз делались попытки – ненцами и русскими – селиться на Новой Земле. Но без государственной помощи эти поселения были недолговечны. До последнего времени Новая Земля оставалась тем, чем была и в XV веке, – местом для охоты и промысла, случайным пристанищем потерпевших кораблекрушение, а также первой этапной станцией на все еще неосвоенном Великом северном морском пути из Европы в Тихий океан.
К последней трети прошлого века относятся первые мероприятия царского правительства для колонизации Новой Земли, вызванные усилившейся активностью норвежцев. Была построена спасательная станция в Малых Карманкулах, фельдшерский пункт и постоянные промысловые становища на южном острове, состоявшие из нескольких ненецких и русских семейств. Новое становище на северном острове в Крестовой губе было устроено в 1910 году. В связи с этим архангельский губернатор ходатайствовал о гидрографическом исследовании этого залива, в который должны были а дальнейшем регулярно заходить пароходы. Такова практическая цель экспедиции, в которую отправился штабс-капитан Седов летом 1910 года.
Седов составил подробную карту Крестовой губы, измерил ее глубины, определил удобный для пароходов фарватер. В его распоряжении имелась карта, сделанная за год до этого известным исследователем Русановым {14} по поручению архангельского губернатора. Он убедился в ее неточности и откровенно написал об этом в своем отчете. Карта Русанова, – писал он, – «грешит против истины. В очертании берега ее нет никакого сходства с действительностью, островов вместо пяти показано четыре, и все они лежат далеко не на своих местах. Высоты гор показаны весьма ошибочно…» По Русанову, ширина губы при входе восемь верст, дальше она суживается. Между тем, в действительности, при входе ширина восемь с половиной верст, а далее на восток еще больше.
Седов познакомился с Ольгинским поселком, детищем архангельской администрации. Здесь жило одиннадцать человек – четыре семейства из Шенкурского уезда и плотники, которые должны были вернуться в Архангельск. Место для становища выбрали неправильно – далеко от звериных лежбищ, дома построили неудобные – их трудно было обогреть. Еще не наступила первая зима, а в этом поселении четверо уже заболели цынгой. Не было топлива. Обещанный пароход с дровами и продовольствием для поселенцев не приходил, хотя был уже конец сентября, а еще 28 августа выпал снег и начались морозы. Если льды загородят вход в губу, неизбежна зимовка для участников экспедиции и плотников. Несмотря на это, Седов отдал ольгинцам часть экспедиционного продовольствия.
Он узнал от промышленников о драме, происшедшей в прошлом году на Новой Земле. Купец Масленников подрядил трех поморов и оставил их зимовать в Мелкой губе для промысла медведей, моржей, песцов и оленей. Он дал им ружья и капканы, а также немного продовольствия. Еду они должны были добывать главным образом охотой. К несчастью, год выдался для промысла неблагоприятный, и все три охотника к весне умерли в своей избе от цынги и голода.
Наконец, обещанный пароход приходит в Крестовую губу. Участники экспедиции, строительные рабочие, промышленники выбегают на берег. Они не сводят глаз с шлюпки, которая быстро подвигается по заливу к берегу. Все, естественно, ждут писем – за два с половиной месяца это первая оказия, прибывшая с Большой земли. Каждый знает: через минуту он получит ответ на все беспокойные мысли о родных – женах, детях, родителях.
Таков добрый обычай в этих местах – в первую очередь доставлять письма.
Шлюпка подплывает к берегу. Из нее выходит на берег Шидловский – архангельский вице-губернатор.
