– Расте!
Самая маленькая девочка не в лад, но зато более чисто пискнула:
– Привет!
Я выдавил немного натужную улыбку и воскликнул:
– Привет! Здравствуйте!
Видимо, ритуал знакомства был исполнен, и дети тут же разлетелись в разные стороны. Девушка осталась стоять, видимо, дожидаясь меня. Я подошел ближе.
– Здравствуйте! – на чистом русском, хотя и с акцентом, произнесла негритянка. – Мы вам не мешаем? Своим гвалтом?
– Нет, нет, ничего, – запротестовал я. – Дети! Как могут дети мешать, очень люблю детей!
– Ох, это не дети, это ироды. – Девушка картинно утерла со лба несуществующий пот и засмеялась. – Маша. Марианна Сейласи.
– Кирилл.
– Они с Берега Слоновой Кости, – чуть приглушив голос, сказала Марианна. – Неделя как приехали.
– А! – Я сообразил, что, по мнению девушки, должен был что-то понять. – Ясно. Ну как им Москва?
– В восторге, конечно. Мы сейчас с ними пели песенку про Москву. Вы знаете французский?
– Так это французский был? – удивился я. – Ну… чуть-чуть понимаю, да. «Всем своим друзьям, всем своим друзьям!» Хорошая песня.
Марианна кивнула. Покосилась на подопечных.
– Нам пора. До свидания, Кирилл! Дети, раз-два-три!
– Тосвидань!
– Досведанья!
– До свидания!
– Дозьвидьянья!
И только самая маленькая девочка опять выделилась, четко сказала:
– Пока!
Я решил, что эта девочка если и не самая способная к языкам, то явно самая сообразительная. Процессия удалилась в сторону моей башни, а я все еще стоял, с любопытством глядя вслед.
Туристы? С Берега Слоновой Кости? Да уж…
Беженцы? Вот это более вероятно.
Только что это за Россия и Москва, где принимают беженцев из самых задрипанных африканских стран?
Все интереснее и интереснее.
В задумчивости я двинулся дальше. Попадись мне теперь навстречу компания из старых японцев или беременных полинезиек, я бы уже не удивился. Но больше встреч не было. Зато тропинка из натоптанной превратилась в утрамбованную, потом – в вымощенную камнем, а еще метров через сто – в асфальтированную дорожку. Вдоль нее то тут, то там стояли фонари на невысоких столбиках. Грубоватые, чугунные, но с чистыми и целыми стеклами.
Да уж. Это не моя Москва.
А потом я вышел к дороге – ровной, двурядной, бетонной полосе. От парка ее отгораживала невысокая, по пояс, изгородь из металлической сетки, похоже, чтобы зверюшки не попадали под машины. С другой стороны шли рядком бетонные столбики вроде тех, что устраивают на горных дорогах. Для людей в изгороди была калитка на щеколде, за которой пешеходная «зебра» вела через дорогу к маленькой, чистенькой асфальтированной площадке: зеленые деревянные скамеечки, массивные каменные урны, парапет с вертящейся на подставке смотровой трубой. Нормальная обзорная площадка. Я такие видел. Только не в России.
Как завороженный я открыл калитку, вышел, аккуратно закрыл дверцу за собой, перешел через дорогу (машин не было, хотя откуда-то издалека доносился удаляющийся гул).
Сразу за площадкой был обрыв. И – Москва.
Что это за место? Воробьевы горы? Да нет, не похоже… скорее… я сориентировался по шпилю Останкинской башни и четкому силуэту Кремля. Провалиться мне на этом самом месте, сверзиться с холма (а ничего так себе холмик!) в текущую метрах в двадцати внизу речушку – я стою ровно там, где стоял бы, проделав этот путь в нашем мире! То есть в районе станции метро «Алексеевская».
Несуразица!
Ну, что разброса между географическим положением моей башни в двух мирах нет, так это ничего. Видимо, случается.
Страннее другое. Москва здесь местами все-таки похожа на мою Москву. Но при этом рельеф местности кардинально отличается. Скажете, чему удивляться, если кое-где и воздух для дыхания негоден, и луны на небе нет? А вот тому и удивляться! Как мог на совершенно другой местности вырости почти такой же город? Воткнуть в центр Москвы здоровенные холмы – и при этом получить Кремль и Останкинскую башню, такие же и на тех же местах?
Не могло такого быть! С какого перепугу Дмитрий Донской велел бы строить Кремль, главную крепость княжества, под такими холмами, фактически – под горой? Вот тут бы, где я стою, и возвел, на страх всему татаро-монгольскому игу.
Да и Хрущев не только на кукурузу и совмещенные санузлы за рубежом польстился. Во всем мире помпезные телевышки ставят на холмах, если уж те случились в столице.
Нет, странно это…
Бросив гадать, я подошел к смотровой трубе. Интересно, это какой тип? Бывают такие, где блокируется движение, пока не бросишь монетку. Смотри себе в одну точку, пока не надоест… А есть и более суровые, там сама подзорная труба перекрывается изнутри заслонкой.
Эта труба оказалась совершенно бесплатной. В ней даже щели для монетки не было предусмотрено. Я приник к окуляру и стал жадно обозревать город.
Кремль. Вроде бы совершенно обычный. Так… что там у нас на башнях… ну-ка, ну-ка… Звезды. Красные, рубиновые. Что ж, начинает вырисовываться рабочая гипотеза… Я поискал государственный флаг – и гипотеза была стерта.
Бело-сине-красный. «БеСиК», как запоминают цвета полос ленивые школьники. Никаких красных полотнищ с серпами и молотами.
Даже жаль! Я уж было решил, что оказался в какой-то коммунистической утопии, выжившей вопреки всей исторической логике.
Так, смотрим дальше. Манежная площадь… это что же, она у нас вся зелененькая, с цветниками и зонтиками летних кафе, и это в самом центре города? Так-так… Где у нас… ну, допустим, памятник Петру Первому, бывший при рождении памятником Колумбу? Я поводил трубой по Москва-реке и ничего ужасного не обнаружил. А где «Шашлык»? Я нашел Тишинскую площадь. И даже на мгновение оторвался от окуляра, чтобы посмотреть в небо и с чувством сказать:
– Спасибо тебе, Господи!
Эта Москва явно начинала мне нравиться!
Мой взгляд жадно бегал по знакомым с детства московским улицам. Вот Большой театр. Все в порядке. Вот ЦУМ, тоже… Нет, не тоже! Верхний этаж – все сплошное стекло, что-то вроде ресторана с обзорной площадкой. Василий Блаженный на месте. А это что за церковь? Явно старая. Но в моем мире на месте этой церкви какое-то уродливое министерство…
Нет, так я далеко не уйду. Я перестал искать какие-то знаковые здания, а стал разглядывать центральные улицы.
Вскоре выявились основные отличия. Больше старых зданий: и церквей, и дворцов, и просто старинных домов в центре. Но немало и того, что принято называть сталинской архитектурой. Новостройки если и есть, то вписаны в общий ансамбль. При этом окраины в общем-то не сильно изменились. Полным-полно спальных районов с простенькими панельными домами… разве что зелени побольше и с дорогами получше, всюду какие-то крошечные парки и неожиданные развязки, не то чтобы нью-йоркского размаха, но солидные. Машин много, пробок меньше. Очень часто попадаются бульвары и пешеходные улочки. В общем, на воплощение коммунистической мечты не тянет, но в целом очень симпатично.
