– Я бы на вашем месте все-таки озаботился… – продолжил я.
– Чем? Уничтожением портала? У нас нет бомб, мы можем лишь засыпать башню камнями, залить бетоном.
– Или перенести Ватикан в другое место.
– Зачем? Чтобы после титанических трудов арканцы открыли еще один проход – прямо к новой резиденции? Если крысиную нору заделать, то звери прогрызут другую, рядом. Лучше поставить мышеловку.
Я замолчал. Глупо считать себя умнее других. Если кардиналы терпят дверь в иной мир рядом со своими святынями, то у них должны быть на то причины.
– Еще раз повторю, ты сохраняешь свободу. Мы можем доставить тебя к порталу, – сказал кардинал. Карета уже въехала в город, не знаю уж, в Рим или Ватикан. Дорога стала ровнее.
– Ну уж нет, – сказал я.
Рудольф вздохнул:
– А жаль. Я надеялся, что ты согласишься, и наши проблемы кончатся сами собой…
Я посмотрел на кардинала. Тот улыбался. Но в каждой шутке есть доля правды, и здесь она, несомненно, была большая.
– Мне ужасно жалко вас огорчать… – начал я.
И в этот миг впереди раздался звук, которого в этом мире не было и быть не могло.
Глухое частое «та-та-та» автоматной очереди.
12
История полна примеров того, как цивилизация более технически отсталая выигрывала у цивилизации более развитой. Варвары покорили Рим, орды Чингисхана – Русь, Куба отстояла свою независимость от США, афганцы выстояли и против англичан, и против советских войск. По сути, любая война – это в первую очередь война идеологий, а уж потом – соревнование в скорострельности и убойности железа. А идеология, как ни странно, это такая штука, которая тем сильнее, чем она примитивнее, чем ближе к базовым ценностям общества: защите территории, отстаивании веры, готовности пойти на смерть за свое «племя». Для огромных и могущественных Соединенных Штатов гибель в войне миллиона людей уже неприемлема. Для какого-нибудь маленького тоталитарного или религиозного государства – миллион станет разменной монетой. Все решает вера.
А здесь веру имели обе стороны. И Аркан, строящий свою утопию функционалов и стремящийся контролировать другие миры. И Твердь, сумевшая создать теократическую сверхимперию, настолько устойчивую, что в ней даже допускалась свобода вероисповедания. Какие бы подводные камни ни крылись под их идеологией, но пока и та, и другая сторона были сильны и монолитны.
К тому же и техническая отсталость здесь не играла решающей роли. У Аркана была технология, у Тверди – биотехнология. Долгий спор фантастов о том, что более прогрессивно и жизнеспособно, обещал разрешиться прямо на моих глазах.
Черт возьми, я вовсе не рвался присутствовать при развязке!
– Наружу! – с неожиданной силой рявкнул кардинал. – Выходим, быстро!
Я выпрыгнул из кареты и оказался зажатым между тремя гарцующими лошадьми. Очень, очень неприятное ощущение для современного городского жителя! Я видел, что девушки управляют лошадьми виртуозно, и сгрудились у кареты они лишь затем, чтобы телами – своими и животных – прикрыть наш выход.
И все-таки было страшно.
Вслед за мной пулей вылетел песик Элисы, закрутился у моих ног. Затем выскочила Элиса, которая помогла спуститься кардиналу.
На несколько мгновений мы замерли, глядя на купол собора. Улица, на которой остановилась карета, метров через сто упиралась в высокую белую стену с широкими воротами. Сейчас ворота медленно закрывались, а от них разбегались люди – то ли паломники, то ли нищие, оставившие свои пригретые места. Снова застучали автоматы – теперь уже несколько. Мне показалось, что временами звук выстрелов захлебывался, но через мгновение его подхватывали все новые и новые стволы. Я даже представил, как все это происходит, как выносятся из распахнутой двери ускорившиеся до немыслимого солдаты-функционалы в бронежилетах, с автоматами в руках… А навстречу им бросаются крошечные бесстрашные собачки, метящие в горло, в лицо, в руки, бегут девчонки в разноцветных мундирах со своими наивными смешными пиками…
– Что же они тянут… – простонал Рудольф. – Ну… ну…
Над стеной вдруг появилось что-то неожиданное, чуждое – темная фигура человека, будто оседлавшего столб дыма. За ней – второй, третий. Кардинал торопливо перекрестился. Я невольно повторил его движение, хоть и понимал, что вижу не чертей из преисподней, а всего лишь десантников из Аркана – с реактивными ранцами за спиной.
А дальше началось совсем немыслимое. С купола собора Святого Петра одна за другой стали срываться каменные горгульи. Впрочем, с какой это стати каменные? Расправляя крылья, будто ожившие персонажи фильма «ужасов», горгульи тяжело понеслись к десантникам. Опять застучали автоматы. Одна из горгулий кувыркнулась и с протяжным клекотом понеслась вниз. Но их было куда больше, чем успевших взлететь десантников. Остолбенев, я смотрел на этот апокалиптический воздушный бой, а воздух уже пронзали крики раздираемых когтями людей и вспыхнувших от реактивного выхлопа горгулий. Кто они были, эти несчастные птицы, превращенные в неподвижных стражей Ватикана? Орлы, летучие мыши, воскрешенные птеродактили?
Тяжело ухнуло. В воздух за стеной поднялся столб пыли и дыма. Земля задрожала под ногами, в домах зазвенели стекла. Я подумал было, что арканцы подтащили через портал артиллерию, но Рудольф вымолвил:
– Наконец-то!
– Что это? – спросил я.
– Мы не можем уничтожить башню таможенника, – сказал кардинал. – Но сейчас она находится на глубине ста метров, в штольне, и с верхом залита серной и азотной кислотами. Господи… помилуй слуг твоих, отдавших жизнь за тебя…
– Не стой столбом! – Элиса толкнула меня. – Ходу!
Они явно собирались идти дальше, к стенам Ватикана. К святому городу, построенному над каменоломней, ставшей капканом для арканцев – и общей могилой для десантников, гвардейцев, собак, горгулий…
Если ты не можешь заделать нору – затопи ее.
Нет, я не мог осуждать властителей здешнего мира. Их выбор – как бороться с врагом. Тем более что это мое появление обострило противостояние.
Но я невольно вспоминал уютную часовую лавочку таможенника Андрея, его часы, где вместо несуществующих кукушек жили деревянные вороны, его самого – наигранно-велеречивого, одетого в восточный халат.
Атомный взрыв уничтожает портал.
А кислота, в которую обрушилась башня?
Очень хотелось верить, что в других мирах она устоит. И лишившийся своего нежеланного выхода во взбунтовавшийся против функционалов мир таможенник заживет спокойной жизнью, мастеря часы и споря с «муслимами» о том, чья вера лучше…
Мы бежали по улице. Мешала конная охрана, которая пыталась прикрывать нас со всех сторон. От мельтешения красок рябило в глазах, и я невольно подумал, что пестрые мундиры имеют помимо декоративного еще один смысл – отвлекать нападающих на гвардейцев…
Кардинал уже тяжело дышал. Ему мешал и возраст, и пышное облачение.
Может быть, стоило ехать в карете?
А может, и смысла нет бежать – десант ликвидирован, атака захлебнулась, врагов больше нет?
И тут я увидел такое, перед чем померкли и арканцы на реактивных ранцах, и ожившие горгульи, и разверзшийся под таможней ад.
Я увидел, как вырастает новый портал.
