пресловутая серебряная бутылка. Она была воплощением романтической мечты, она являлась Антончику во сне, наклоняя прекрасную сияющую шею, она была живым существом, в ней не было ничего от простой сивушной бутылки, ведь она была сделана из серебра!
Антончик, когда ему было лет восемь, даже молился серебряному идолу о том, чтобы отец перестал напиваться.
Штабс-капитан поймал сына за такой языческой молитвой и нещадно его избил, чем и озлобил ребенка навсегда.
Детская ненависть ребенка к отцу, скрытая сначала за пределами сознания, медленно набухала, как березовая почка, и, наконец, в одно великолепное время, неожиданно треснула и распустилась.
Збук был уже юношей, когда его отец собрался покинуть этот прекрасный мир, в котором, повышенный в чинах, он занимал положение начальника уездного Воинского Присутствия. Некоторые заслуги во время японской войны обеспечили штабс-капитану тихую ведомственную жизнь, но Збук-отец не пожелал пользоваться благами этой жизни.
Он умер от паралича в Воинском Присутствии прямо у голых ног будущего гренадера, который поразил штабс-капитана своей могучестью.
В городе говорили, что Збук-отец, восхищенный ростом и здоровьем рекрута, подошел к нему и хотел его лично обласкать, похлопав по плечу, но до плеча не достал и ограничился тем, что провел ладонью по гренадерскому животу. Гренадер имел полное право испугаться, ибо он не был подготовлен к такому способу обласкивания, метнулся в сторону от холодной руки Збука, а штабс-капитан потерял равновесие, упал и к вечеру уже лежал на столе в полной парадной форме.
Предания города сохранили для нас даже такую подробность, что Збук, прежде чем умереть окончательно, успел подписать рекрутский список и, закрывая глаза навек, прохрипел:
– Умираю за веру, царя и Порт-Артур! Антончик видел, как нянька клала медяки на глаза отца и подвязывала ему челюсть салфеткой за неимение чистого платка.
Все это не произвело на юношу никакого впечатления он не испытывал сыновьей скорби.
Антончик деловито раздобыл ключ от запертого шкафа, открыл дверцу и достал серебряную бутылку. Он счастливо засмеялся, увидя впервые ее вблизи, сунул бутылку в карман ученической шинели и навсегда покинул дом.
Бродя по улицам, Антончик познал в этот день все счастье мести и обладанья запретным плодом – этим он мстил жизни за свои детские слезы, неосуществимость романтической мечты и за страх перед портупейным ремнем.
Его приютил родной дядя – старый землемер, похожий на седого ребенка, до того были розовы его щеки и мягки волнистые пряди белых волос.
Про Антончика нельзя никогда было сказать, что он был низок в своем развитии; наоборот – предоставленный самому себе, он читал без разбора все, что попадалось ему в кабинете отца, начиная от военных уставов и кончая комплектами настольных календарей.
Конечно, кроме этих вещей, он читал и серьезные, хорошие книги, доходил до многих мыслей сам, но одно правило, которое Збук установил для себя раз навсегда, не позволяло окружающим точно установить степень образованности и начитанности Збука-сына.
Это правило заключалось в следующем: Антон Збук должен всю жизнь скрывать от людей свое истинное лицо; все его знания, наклонности, привычки и способности, все, что отличает его от других людей, должны быть совершенно не известны никому.
Чего Збук хотел этим достигнуть – трудно сказать.
Возможно, что в свою теорию Збук хотел упрятать смутное желание возвыситься над средой и охранить собственный интеллект от посягательств общества.
Когда дядя устроил Збука в Межевой Институт, Антончик ревностно принялся за ученье и не удивился тому, что его выгнали в первый же год. Збук гордо ушел, года два изучал с целью протеста санскрит, от чего дядя приходил в отчаяние, потом какими-то путями снова вернулся в старое лоно, выучился и стал землемером.
Он с увлечением наносил на планы болота и мелкие ельники, таскал на себе теодолит, ни с кем не разговаривал и честно создавал себе репутацию загадочного человека.
В 1916 году Збук появился в уездной Кологривской классической гимназии в должности преподавателя географии для младших классов. Никто не знал, какими путями Збук получил новые права, имея только дилетантскую подготовку к пользованию ими, но гимназисты слушали нового преподавателя с восторгом.
Когда гимназист отвечал Збуку:
– Северная Америка населена индейцами.
Збук неизменно поправлял:
– Краснокожими индейцами…
Так Збук пробуждал куперовский романтизм в юных сердцах.
Вечный амулет, приносящий Збуку счастье – серебряная бутылка, – лежал всегда в его левом грудном кармане, и Збуку казалось, что чудесный металл издает нежный тонкий звук, вызванный работой Збукова сердца.
Время шло, гимназисты переставали бегать в Америку., романтика эпохи сманивала их на германский фронт, в городке появились пленные австрийцы, а директор гимназии стал выяснять на педагогическом совете вопрос о безнравственном поведении преподавателя географии Збука, носящего в кармане странный и загадочный предмет, похожий на ручную гранату.
Главным свидетелем этого дела был опрошенный лично и секретно самим директором гимназический сторож из защищавших Порт-Артур унтер-офицеров. Он видел сам, как утром, придя в гимназию, преподаватель Збук перекладывал из пальто в карман сюртука смутивший всех металлический предмет.
