будто бы рады, а другие недоумевают.
Сердце Мити захолонуло. Вождь почти буквально повторял его мысли. Глубокое чувство обожания заполнило душу Мити, в носу защекотало… «Эх я, дурень, — обругал он себя. — Бегал по лободам, по трусливым профессорам, по бибиковым. Вот кому надо было писать! Да и писать не надо. Просто переслать Васькину покаянную бумагу. Он все поймет, он заступится!»
— Что же делать? — спросил Сталин озадаченно. — Вот вопрос.
Было тихо. Замерли хрусталинки на люстрах. Только одна шалила, подмигивала Мите то бирюзой, то изумрудом.
— Так вот эту ошибку партии и правительства мы хотим поправить перед всем честным миром, — снова заговорил Сталин. Он так и не заходил на трибуну, а стоял рядом с ней, весь на виду. — Я не любитель говорить большие речи, поэтому разрешите зачитать. За успешную работу по строительству Московского метрополитена объявить, — он выделил это слово очень крупным шрифтом и упрямым акцентом, — от имени Центрального Исполнительного Комитета и Совета Народных Комиссаров Союза ССР, — эти слова просыпались петитом, — благодарность (крупный шрифт) ударникам, ударницам и всему коллективу инженеров, техников, рабочих и работниц Метростроя.
Переждав аплодисменты, Сталин обернулся к президиуму и раздельно, словно объявляя выговор перед строем, проговорил:
— Сегодня же надо провести поправку о том, что объявляем благодарность всем работникам Метростроя.
Начали было хлопать, но Сталин капризным мановением руки остановил шум.
— Вы мне не хлопайте. Это решение всех товарищей.
И, выворачивая наружу носки, пошел на свое место.
В зале бушевало пламя оваций. Временами оно сникало, и утомленный Бибиков косился из-за колонны, удобно ли прекратить хлопать, а из зала словно подбрасывали валежник: «Да здравствует Сталин!», «Великому Сталину — ура!» — и снова занимался сухой треск, и утихающий было костер аплодисментов с новой силой поднимался до потолка. Николай Николаевич опасливо поглядывал на дрожащие люстры и перекрытия зала. А Сталин, будто не слыша, обменивался записками с Первым Прорабом, шептался с Калининым.
Наконец он решительно встал и, не дожидаясь тишины, начал:
— И вторая поправка, я прямо читаю: за особые заслуги в деле мобилизации славных комсомольцев и комсомолок на успешное строительство метрополитена, наградить орденом Ленина Московскую организацию комсомола.
Взорвались аплодисменты такой силы, что казалось, обрушится потолок. Трудно было представить, что люди могут производить такой грохот. Все встали. И Сталин стоя аплодировал вместе со всеми.
— Эту поправку тоже надо сегодня провести и завтра опубликовать, — приказал он сурово и, спохватившись, улыбнулся — Может быть, товарищи, этого мало, но лучше мы придумать не сумели, — он еще раз мило, пряча в усы улыбку, добавил — Если что-нибудь еще можно сделать, то вы подскажите.
«Да что же еще можно сделать? — Митя не сводил глаз с обожаемого лица. — Разве можно придумать что-нибудь лучше?»
— Да здравствует дорогой Ста…! — воскликнул он и сорвал голос. Овация кипела несколько минут.
— Товарищу Сталину — комсомольское ура! — кричали ребята сверху, и все аплодировали.
И аплодировал Сталин.
— Гениальному вождю народов — Сталину — ура! — кричали из первых рядов, и все аплодировали. И Сталин аплодировал рассеянно.
Ворошилов наклонился к вождю и тихо напомнил:
— Они тебе аплодируют.
Сталин нахмурился.
— Ну и что же? Они — мне, а я — им.
И продолжал хлопать.
Наконец стали садиться. Инженер Бибиков почти рухнул на стул. А Сталин спросил:
— Как вы думаете, хватит поправок?
Все опять встали, захлопали…
Поздно ночью Митя переписал письмо о Чугуевой на свежую бумагу и вложил в конверт. Сперва он хотел написать: «Великому, любимому вождю всех народов…» — но, подумав, написал просто: «Кремль, товарищу Сталину». Получилось слишком коротко. Митя почесался, подумал и прибавил «Иосифу Виссарионовичу».
Рано утром, перед утренней сменой, письмо было опущено в обыкновенный почтовый ящик.
Примечания
1
Примечание автора. Номера шахт Метрострополитена и фамилии персонажей (за исключением лиц исторических) вымышлены.
2
Примечание автора. Обиженный Федор Ефимович немного преувеличил. В действительности для изготовления изоляции Метрополитена было использовано 150 тысяч метров галошной подкладочной ткани, (см. «Рассказы строителей метро», М., 1935, с. 472)
3
Примечание автора. Это стихотворение Маяковского было опубликовано в газете «Вечерняя Москва» под рубрикой «Маленький фельетон» в 1928 году». К 1934 году трамвайный парк увеличился на 25 процентов. Зато население Москвы по сравнению с 1928 годом удвоилось.
4
Примечание автора. Забегая вперед, скажем, что не все замечания Николая Николаевича были приняты во внимание. Приведенные выписки можно найти в книгах «Рассказы строителей метро» и «Как мы строили метро». Вышли они в Москве, в издании «История фабрик и заводов». Книги эти размером около 50 печатных листов каждая были выполнены по образцу дореволюционных «роскошных» изданий: с золотым тиснением, с фотографиями и гравюрами на мелованной бумаге, предохраненными папиросными прокладками. Изданы они метростроевскими темпами: первая сдана в верстку 1 марта 1935 года, а вышла в свет 7 марта того же года! Вторая подписана к печати 3-13 июня 1935 года и вышла в свет 21 июня 1935 года. Тираж каждого из томов тоже метростроевский: 100 тысяч экземпляров. В экземплярах,
