Семена прислонили к основанию креста; придворный сел напротив.
— Вот наш новый встреч, — услышал Фаддеич, — наш новый встреч молодой поморский человек и господин Патвард. Господин Патвард будет думать, что этот новый встреч станет для него такой же полезный, как и первый.
Семен ничего не ответил, и Патвард продолжал:
— Будем говорить, как мужчина с мужчин. Молодой поморский человек любит свой Студеный море — много рыба, большой зверь, всякий приключений...
Наступило молчание, затем снова продолжал Патвард:
— Может быть, молодой поморский человек не совсем понимайт господин Патвард? Молодой поморский человек большой грамотей — русский царь Петр любит, когда он записывайт его слов. Русский царь Петр не всегда говорил полный голос, не всегда можно слышать русский царь… Теперь молодой поморский человек понимайт, что нужен для господин Патвард?
Патвард: опять немного помолчал, словно ожидая ответа. Затем Фаддеич услышал:
— Молодой поморский человек записывайт слов русский царь, он не мог этих слов забывайт. Может быть, молодой поморский человек давал клятв молчании? Чем большой тайн, тем больше плата за тайн. Молодой поморский человек хочет вернуть себя Волостка, хочет женить себя на очень хороший девушка. Но у молодой поморский человек нет нужный денег… У него будет хороший корабль, красивый девушка, много, очень много денег… Пусть только молодой поморский человек повторяйт, что сказал русский царь Петр… Молодой поморский человек оказывал уже господин Патвард большой услуг. Пусть будет еще один услуг, и молодой поморский человек станет самый богатый человек своей Волостка. Пусть молодой поморский человек теперь хорошо подумайт…
Коротконогий снес Семена в зимушку. Фаддеичу пришлось снова схорониться в кустах. Теперь он вспомнил, где раньше встречал Коротконогого. Было это на Онежском озере, в Кижах. Крестьяне, которых насильно приписали работать на медеплавильных заводах иноземц Бутенанта, взбунтовались. Для усмирения прислали стрельцов. Коротконогий был красивым парнем. Уродовали его только короткие и к тому же кривые ноги, и смеяться над ним никто не решался, — был он сильно всех. Стрельцы поймали Коротконогого, и Фаддеич и знал, что с ним после этого стало. Снова он встретил его уже теперь с вырванными ноздрями и, как догадывался без языка.
Семен понял, что от него хочет Патвард. Но ему крепко запали слова Петра: «Тайна сия никому не должна быть ведома... Пытать будут — молчать...» И то, что он лежит здесь связанным, без надежды на чью-либо помощь, Патварду не поможет — тайны Патвард не узнает.
Семен сознавал, что теперь ему понадобится все его мужество. Но разве не было у него мужества, когда после смерти отца он попал тринадцатилетним мальчишкой на чужое судно, где его били при каждом удобном случае? Разве не было у Семена мужества, когда он оказался на днище перевернувшегося карбаса? Разве не было у него мужества, когда он помогал Василию Босому бежать? И теперь новое испытание: тайна, которую он должен во что бы то ни стало сохранить!..
Семен лежал на боку, руки у него были связаны за спиной; он услышал, как входит Патвард.
— Молодой поморский человек приготовился сказать свой ответ?
Семен промолчал, он даже не повернулся, оставаясь к Патварду спиной. Но следующие слова заставили его насторожиться.
— Молодой поморский человек очень любит свой русский царь Петр. Царь Петр не позволяйт сказать, что хочет узнайт господин Патвард. Но русский царь Петр имеет много человек, который его совсем не любит, много человек хочет, чтобы русский царь Петр не был живой...
Патвард не говорил больше ни о женитьбе Семена, не сулил ему денег, — он придумал другое.
— Утром этот день здесь имелся человек, который должен убивайт царь Петр. Человек этот направлялся лагерь русский царь. Господин Патвард ничего не узнавайт от молодой поморский человек, — царь Петр будут завтра убивайт...
Невольно Семен к нему повернулся. Он понимал, что не должен верить ни одному слову Патварда. Но если вдруг задумали убить Петра и ему это стало известно, как он может лежать здесь, ничего не предпринимая?
Патвард сумел смутить молодого помора. Он продолжал:
— Человек, который хочет убивайт русский царь, будет ждать последний слов господин Патвард. Пусть молодой поморский человек рассказывайт, что говорил русский царь Петр, тогда никто русский царь Петр не будет убивайт...
Семен верил и не верил Патварду. Не верил, так как понимал, что от него хотят выведать тайну; верил, потому что не мог допустить, чтобы Петра убили. Патвард предатель, но сейчас он мог говорить правду.
А Патвард продолжал:
— Молодой поморский человек должен сказать совсем немного слов...
Семен был в смятении, и это видел Патвард.
— ...Совсем немного слов: куда и зачем ведет свой войск русский царь Петр?
Патвард наклонился и смотрел прямо в глаза Семену. Лицо его сейчас было таким же страшным, как на поляне под Варде-горой, когда он вытаскивал шпагу из груди Памбурха. Семен вдруг вспомнил, что Памбурх хотел ему тогда что-то сказать. «Может быть, он хотел сказать, что Патвард предатель и Патвард его за это убил!..» Теперь Патвард хочет узнать о намерениях Петра, а затем и его, Семена, убить. «Нет, нет, — твердил он про себя, — пусть будет что будет, но тайна сия останется неведомой...»
Патвард сказал, что даст Семену еще подумать, и выбрался из зимушки. Он считал, что теперь молодой помор ему все откроет.
Семен снова остался один. Придумать, как освободиться от веревок, связывающих его, он не мог.
Вдруг он услышал голос, окликнувший его через окошко. Семен прислушался: кто бы это мог быть? «Это новая хитрость Патварда», — подумал он.
Некоторое время, кроме шума воды в пороге, до него ничего не доносилось. Затем он вторично услышал тот же голос. Теперь Семен уже не сомневался: звал Фаддеич, его крестный.
Фаддеич спрашивал, может ли Семен подтянуть связанные руки к окошку. Для этого Семену пришлось сделать страшное усилие; он закусил губу, чтобы не закричать от боли. Несколько раз в изнеможении Семен опускал руки и снова поднимал их. А Фаддеич, просунув в окошко нож, водил им по веревке.
Когда веревка упала на нары, Семен повернулся и развязал ноги. Теперь нужно было незаметно выбраться из зимушки. И тут он услышал предостерегающий шепот Фаддеича, — возвращался Патвард.
Семен накинул на ноги и на руки веревку и растянулся на нарах, рассчитывая, что в наступивших сумерках Патвард ничего не заметит.
Патвард вернулся с фонарем. Он посветил в сторону Семена, но ничего не заметил. Патвард хотел посмотреть, куда ему удобнее сесть, — напротив тоже были нары, и повернулся к молодому помору спиной.
Тут Семена ожгла мысль, одна из тех, которая, мгновенно возникнув, так же мгновенно должна быть приведена в действие. Прыгнув на господина Патварда, Семен пальцами обхватил его жилистую шею.
Сделал это он так удачно, что вместо крика из горла Патварда вырвался слабый хрип, — Коротконогий, сидевший у поварни, ничего не услышал.
Семен прижал Патварда грудью к нарам, и тот перестал сопротивляться. Боясь, что это уловка, некоторое время Семен рук не разжимал. Но Патварду было уже не до уловок: он потерял сознание. Тогда Семен вытащил из-за пояса Патварда пистолет. Теперь его противник, даже если бы и притворялся, не был уже опасен.
Опустив вторую руку, Семен поднял фонарь. Лицо Патварда было без единой кровинки. Сняв с него плащ и шляпу, Семен положил безжизненного Патварда на нары. Для верности он скрутил ему веревкой руки и ноги, а чтобы Патвард раньше времени не подал голос, набил ему рот травой. Семен проверил пистолет — на месте ли кремень — и подсыпал пороху из рожка, который предварительно снял у Патварда с пояса.
Ничего не подозревая, Коротконогий ждал, когда Патвард выйдет из зимушки. Произошло это довольно
