-- Что нужен? -- на ломаном русском языке тут же спросили изнутри.
-- Казаки с Дона погостить приехали. Открывай! -- весело прокричал Михайлов и подмигнул атаману.
-- Что есть казаки? -- спросил все тот же голос, который, судя по всему, принадлежал довольно старому человеку,
-- Вольные люди. Никого не признаем, только Бога одного, -- все также весело прокричал Михайлов.
-- Вы не есть русский шляхтич? -- осторожно спросили из-за дверей.
-- Да какие к черту мы шляхтичи! Простые казаки. Открывай, старик, а то крикнем своих и они живо на стены взберутся, распушат вам морду, пожгут замок весь.
-- Замок неможно жечь. Он есть владения самого гетмана Льва Сапеги. Но его нет. Я не могу открыть. Тут лишь слуги, старые люди.
-- Давай, атаман, кликнем остальных. Возьмем замок, -- предложил нарочно громко Михаилов.
-- Подожди, -- остановил тот его. -- Уважаемый, -- обратился он к невидимому собеседнику, -- мы ищем ночлег. Неужели ты заставишь нас спать рядом с закрытыми воротами? Не заставляй нас применять силу.
Послышалось долгое сопение, покашливание, наконец, заскрипели створки ворот и, чуть приоткрыв их, сквозь образовавшийся зазор выглянуло изможденное старческое лицо с коротенькой седой бородкой.
-- Князь будет недоволен, -- тихо проговорил он, впрочем, пропуская казаков в ворота.
Те поспешили войти внутрь замка, пока старик не передумал, ведя на поводу лошадей и держа в руках заряженные пищали. Но все было тихо, лишь сверху из окна на них глянуло лицо молодого мужчины и тут же скрылось. Они поставили коней под навес и поднялись по каменным ступеням, прошли по темному сводчатому коридору в большую залу, где в камине горело несколько поленьев, давая слабый свет и чуть согревая саму комнату. По стенам висело самое разное оружие: от кинжалов с крестообразными рукоятями до огромных боевых топоров.
-- Ого, видать, знатный воин хозяин будет, -- уважительно протянул один из молодых казаков.
-- Вы есть голоден? -- спросил со вздохом появившийся на пороге старик. -- Есть хлеб, мясо, вино...
-- Давай, давай все, -- обрадовался Михайлов, -- мы по-людски уж сколь ден не ели.
Когда старик, поминутно вздыхая, ушел, то из соседней двери появился молодой человек в кружевных одеждах, с длинными завитыми волосами, с короткой ухоженной бородкой и, низко поклонившись, представился:
-- Януш Жостка, изограф. Пишу картины, портреты, иконы. Жду хозяина, когда он вернется из Кракова. Мне заказан его портрет.
Молодой человек довольно хорошо изъяснялся по-русски, держался просто, но с достоинством, при разговоре, чуть откидывая правую тонкую белую руку, как бы удерживая в ней что-то невидимое. Казаки с интересом разглядывали его, но оценив, что угрозу для них он представлять не может, успокоились, и Михайлов добродушно спросил:
-- По-нашему, значит, богомаз будешь. Так? А где языку русскому выучился? Складно калякаешь.
-- Моя покойная матушка была из русских. Она и обучила меня этому прекрасному языку.
-- В наших краях бывал?
-- О, да! Но попал в трудное время. Едва жив остался. Больше не поеду. Война...
-- Да, война. Любит наш царь повоевать, любит. Вошли двое слуг, неся на больших металлических подносах хлеб, жареное мясо и кувшин с вином. Старик, что открывал им ворота, проковылял следом и, все также тяжело вздыхая, обратился к молодому человеку:
-- Пан Януш, будет обедать вместе с панами или ему унести отдельно в комнату?
-- Чего там... -- махнул тот рукой, -- перекушу вместе с панами казаками. Кажется, так вас называют?
Ермак заметил, что тот постоянно поглядывал в его сторону, словно узнал в нем родственника или знакомого.
-- Смотришь на меня, как на икону, -- не выдержал он наконец. -- За своего что ли признал?
-- Пусть пан меня простит, но у него очень интересное обличье...
-- Это в чем же? - оглядел со смущенным видом тот себя. -- Одет что ли не так?
-- Может, я не сумею сказать правильно, но... у нас таких людей зовут... - он пощелкал пальцами, подбирая слова, -- герой, благородный рыцарь, сильный человек...
-- Да уж, -- засмеялся Михайлов, -- силушки нашему атаману не занимать. Богатырская у него сила.
-- Вот, вот... Богатырь! Атаман! Герой!
Сам же атаман от таких разговоров вспотел, начал ерзать на лавке и даже легкий румянец выступил на его смуглом обветренном лице.
-- Ладно, будя, -- остановил он казаков. Потом повернулся к молодому человеку и, отделяя одно слово от другого, с расстановкой проговорил. -- Не девка я, чтоб глаза пялить. Уважаемый, верно, знает, что не пристало смотреть на гостей как на дикого зверя, привезенного для зверинца. Я на него не в обиде, но прекратим эти разговоры.
Все замолчали, принялись за еду, но молодой человек ишь на время опустил глаза к столу, а потом, решившись, заговорил вновь:
-- Не скажут ли Панове, как долго они пробудут в замке?
-- Это еще зачем? Война идет и мы можем посчитать ваш интерес за вопрос соглядая, вражеского лазутчика, -- за всех ответил Михайлов.
-- Нет, нет. Я поясню, чем вызван мой интерес. Если вы будете здесь дня два-три, то я предложил бы вашему атаману написать его портрет. Совершенно бесплатно, -- поднял он вверх указательный палец. -- А он стоит очень больших денег. Очень!
Ермак, выслушав его, отрицательно покачал головой и продолжал есть, не поднимая глаз. Зато остальные казаки, подталкивая друг друга локтями, зашушукались, заулыбались, а Яков Михайлов рассудительно спросил:
-- И куда она пойдет, писанка твоя? Нам отдашь или тут оставишь?
-- Хозяин замка, Лев Сапега, не только великий гетман, но и собиратель многих ценностей, древних вещей. Он с удовольствием приобретет у меня ту картину. Я знаю его вкус. Пойдемте, -- вскочил он из-за стола и устремился в соседнюю комнату. Казаки переглянулись и пошли следом. Там в зале чуть поменьше того, где они обедали, на стенах висели изображения людей, большинство из которых держали в руках мечи, копья, боевые топоры. Суровость лиц, насупленность, грозный вид этих людей невольно вызывал уважение. Молодые казаки начали креститься, а один из них спросил шепотом:
-- То ваши святые, что ли? Больно грозны...
-- Нет, -- засмеялся Януш, -- то портреты, или как говорят у вас в Московии, парсуны предков хозяина замка. Вот его отец, вот дед...
-- А баб не было что ли в его роду? -- поинтересовался Михайлов. -Откуда же тогда дети брались?
-- Как же, как же... Были и женщины, но их портреты висят в другом помещении. Здесь же лишь мужчины рода Сапеги.
-- И меня сюда что ль повесят, коль соглашусь, -- недоверчиво спросил Ермак, не отводя глаз от портретов. -- Я же не их роду-племени.
-- Пан правильно спросил. Для таких портретов, как я задумал, у хозяина отдельная комната. Но сейчас она закрыта и я не могу показать вам, что там находится. Вот когда приедет хозяин, пан Сапега...
-- Лучше бы он не приезжал совсем, -- глухо буркнул Михайлов. Но Януш не расслышал его слов и, прищуря один глаз, начал вновь разглядывать Ермака, отклоняясь чуть назад и шевеля губами.
-- Я уже нашел позу для пана атамана. Буду писать вас по пояс с копьем или саблей в руках. Оставим и замечательный панцирь, что одет на пане...
-- То царский подарок, -- степенно пояснил Яков Михайлов, -- не пес чихал. Сам царь нашего атамана Ермака знает. Во!
-- Тем более, тем более, -- всплеснул тонкими руками Януш, -- панцирь будет очень к месту. А на голову
