стругов полезли на стены, и осажденные, не выдержав их бешеного напора, побросали оружие, сдались.
К Ермаку привели двух молодых воинов, злобно сверкавших глазами и с ненавистью глядевших на атамана.
-- Кто такие? -- спросил он, хмуро разглядывая безусых юнцов.
-- Сыновья Карачи-бека, ханского визиря, -- отвечал один из защитников, преданно кланяясь. -- Они заставили нас сражаться с вами. Мы хотели открыть ворота, но они пригрозили, что убьют нас.
Как вас зовут?
Но юноши молчали, лишь скривясь в презрительной ухмылке.
-- Мамыш и Яныш, -- услужливо подсказал все тот же пленный. -- Они близнецы и никогда не расстаются.
Действительно, юноши походили один на другого каждой черточкой лица, были одинакового роста. -- Где ваш отец? -- спокойно спросил их Ермак. -Почему его нет с вами? Мне очень хотелось бы потолковать с ханским визирем...
-- Успеешь еще, -- зло выкрикнул один из них. -- Скоро отец будет тут с лучшими нукерами и тогда ты будешь мечтать о легкой смерти...
-- Он придумает тебе лютую казнь! -- добавил второй.
-- Рано еще говорить об этом. Многие грозили мне смертью, только жив вот пока, как видите.
-- Что с ними сделать? -- спросил Матвей Мещеряк.
-- Один из них метнул в меня копье, если бы не кольчуга, -- указал он рукой на правый бок, из которого сочилась кровь.
-- А как ты сам думаешь? Как с ними поступить?
-- Повесить на воротах, -- не задумываясь, ответил есаул. -- Чтоб другие знали, на кого руку поднимают.
-- Успеется, -- ответил Ермак. -- Возьми аманатами на свой струг. Глядишь, пригодятся еще. Да свяжи покрепче, а то шустры больно.
-- Как скажешь, атаман, -- подтолкнул юношей прикладом есаул.
К Ермаку бежал Яков Михайлов и по напряженному лицу было видно, случилось что-то непредвиденное.
-- Что еще там? -- нетерпеливо спросил Ермак. -- Убили кого? Ранили?
-- Да нет пока. Без потерь городок взяли. Нашли несколько бочек вина старого. Казаки, как мухи на мед, кинулись... Что делать?
-- А что теперь делать? Сам знаешь, не остановить их, коль дорвались. Поставь надежных людей в караул и сам не пей.
-- Как можно, атаман! -- ударил себя в грудь Яков. -- Все в точности исполню. А может, отбить у них вино? Вылить на землю?
-- Попробуй, -- хмыкнул Ермак. -- Только я за твою башку не ручаюсь.
Казаки пировали всю ночь, отводя истомившуюся за время похода душу. Есаулы, пригубив по чуть-чуть, затворили ворота и сами несли караул до утра. Ермак тоже не спал и тяжело расхаживал по берегу реки, слушая пьяные выкрики казаков, доносившиеся из городка. Он понимал, что им нужно погулять, требуется хоть короткий отдых, а завтра они встанут с помятыми лицами, сядут за весла -- и все пойдет как обычно. И их молчание будет той благодарностью, которую не выскажут в открытую, вслух. Может, для кого-то этот ковш вина станет последним в жизни, и имеет ли он право лишать их такой малости...
Но какой-то посторонний шум, доносившийся со стороны стругов, от реки, привлек внимание атамана. Он направился в ту сторону и увидел извивающихся на песке сыновей ханского визиря. Одному удалось освободиться от пут на руках и он спешил развязать брата. Увидев Ермака, вскочил, но не бросился бежать, а кинулся на него, пытаясь схватить за горло. Ударом кулака Ермак отбросил парня от себя и схватил за шиворот, встряхнул, поставил на ноги.
-- Я все равно убегу! Убью! Убью! -- выкрикивал бессвязно юноша, молотя тонкими руками по воздуху.
--Цыц! Щенок! -- пригнул его к земле атаман. -- Мал еще, чтоб такие слова говорить.
Парень упал на песок и, захлебываясь слезами, зарыдал, продолжая выкрикивать угрозы и проклятия:
-- Ты унизил, оскорбил меня и брата. Никто никогда не бил нас. Мы отомстим тебе во что бы то ни стало. Ты пожалеешь об этом...
Ермак спокойно переступил через него и подошел к другому юноше, вытащил из ножен короткий кинжал. Пленный замер и даже в темноте его большие черные глаза неистово блестели, выражая испуг.
-- Не убивай меня, -- прошептал он.
Его брат поднял голову и, увидев кинжал, тихо завыл как это делают раненные смертельно звери.
-- Помолчи, -- тихо сказал Ермак и разрезал ремни? стягивающие руки второго пленника. -- Можете идти куда захотите. И скажите всем, что Ермак с детьми не воюет. Даже если они и хватаются за оружие.
Юноши вскочили, попятились к реке, не сводя глаз с кинжала, который атаман все еще держал в руке. Усмехнувшись, он сунул оружие обратно в ножны и чуть отступил назад. Тогда те, не произнеся ни слова, вошли в реку и, все еще не веря в свое освобождение, кинулись в воду, поплыли торопливо, выбрасывая руки над поверхностью, и вскоре лишь черные точки их голов виднелись с берега.
Сзади послышались чьи-то шаги, Ермак повернулся. К нему спешили с пищалями в руках Матвей Мещеряк и Яков Михайлов.
-- Случилось что, атаман?
-- Пленные сбежали, -- просто ответил он.
-- Как? Куда?
-- Уплыли. Видать, плохо связали их.
-- Помог кто-то гадам, -- поднял с песка перерезанный ремень Мещеряк и поднес его поближе к атаману.
-- Мальцы еще... Пусть поживут, -- махнул рукой Ермак, давая понять, что разговор закончен.
-- Время придет, свидимся с ними, -- упрямо выдохнул Мещеряк, скрежетнув зубами.
* * *
Когда Соуз-хану сообщили, что казаки взяли городок Карачи-бека и в плен попали двое сыновей ханского визиря, то он окончательно приуныл.
-- Они могут через день оказаться и здесь! -- сокрушался он, сотрясая воздух руками. -- И не посчитаются, что я потомок древнего рода. Ограбят, разденут, зарежут! Что же делать? Что делать?!
Оба старших сына, Шарип и Набут, стояли перед ним, ожидая, какое решение примет отец.
-- Мы можем скрыться в лесу, -- предложил Шарип. -- Пересидим там пока они не уберутся обратно.
-- А если они пришли надолго? Тогда как? Нам не взять с собой скот, имущество, рабов. Куда это все спрячешь? Да и стар я уже скакать, словно заяц по лесам.
-- Тогда будем защищаться до конца, -- храбро предложил Набут.
-- Замолчи! Кто разрешил тебе открыть рот?! Хочешь смерти? Тогда пойди и утопись. Река рядом. Батыр нашелся...
-- Не горячись, отец, -- рассудительно остановил его старший сын. -- Мы понимаем, как трудно тебе, но ты сам всегда говорил, что от любой беды можно откупиться. У нас есть деньги, товары. Отдадим русским часть, и они не тронут нас.
-- Я уже думал об этом, -- пробурчал, чуть успокоившись, Соуз-хан. -Только не вышло бы хуже. Коль узнают про наши богатства, то обчистят до нитки.
-- Но надо на что-то решаться, -- не сдержался опять Набут. -- Пока мы тут сидим, думаем, и русские заявятся.
-- Замолчи! Я тебе сказал! -- подскочил Соуз-хан к младшему сыну. -Твое дело слушать и исполнять что старшие скажут.
-- Успокойся, отец. Так мы и в самом деле ничего не решим.
Соуз-хан прошелся по шатру, с сожалением оглядел его богатое убранство и, неожиданно повернувшись
