Ей действительно шли длинные волосы, чего нельзя было сказать о ее избыточном макияже.
– Мне удлинили волосы! Очень удобно, пока не отрастут собственные. – Виола критическим взглядом окинула Лорен. – Тебе бы тоже пошли распущенные.
– Они будут мешать. И вообще, меня пугает лишняя возня.
Лорен радовалась, что ей быстро удалось найти общий язык с Виолой Лейтон. Виола обожала модные бутики в окрестностях Слоун-сквер и готова была пропадать там целыми днями, чего терпеть не могла Лорен. Так что она с удовольствием положилась на Виолу, которая держала ее в курсе всех последних новшеств. Ведь у них была общая цель: превратить галерею «Рависсан» в законодательницу художественной моды.
Разглядывая картины Клайва, Лорен думала о том, что он, должно быть, великолепный любовник – иначе трудно понять, зачем Виоле понадобилось выставлять такие средние работы. Если бы не реклама выставки во всех лондонских газетах, Лорен, пожалуй, настояла бы на ее отмене…
От этих мыслей ее отвлекло появление в галерее представительного седовласого джентльмена. Увидев его, Виола застонала.
– Финли Тиббеттс! Что-то он рано… Где же Клайв? – Виола кинулась навстречу первому посетителю: – Финли, дорогой, я так рада, что вы выкроили для нас время!
– Рад вас повидать, Виола. Я ненадолго.
Лорен понимала, что художественному критику «Таймс» достаточно и двух секунд, чтобы превратить в ничто Клайва Холкомба и «Рависсан» в придачу к нему. Но она находилась здесь именно для того, чтобы предотвращать подобные катастрофы. Сейчас ее задача – убедить Тиббеттса, что следующие выставки в их галерее будут не в пример лучше теперешней.
– Здравствуйте! – Она протянула критику руку. – Я Лорен Уинтроп.
Тиббеттс широко улыбнулся, его синие глаза одобрительно блеснули. Пока ни что не подтверждало его репутацию безжалостного истребителя талантов и амбиций.
– Лорен – наш новый управляющий, – подсказала Виола.
– Раньше я консультировала Такагаму Накамуру. – Какой Тэк молодец, что позволил щеголять его именем! Учитывая низкое качество выставленных работ, ей сейчас требовались самые громкие рекомендации.
– О, в таком случае будьте моим гидом. – Тиббеттс со старомодной учтивостью взял Лорен под руку. – Давайте вместе изучим творчество Холкомба.
– Может быть, начнем с бокала шампанского? – Лорен делала ставку на отсрочку приговора. Ведь критик обмолвился, что заглянул ненадолго… Может быть, он так и раскланяется, не взглянув на картины?
– Для меня загадка, как Такагаме Накамуре удалось в рекордный срок собрать такую замечательную коллекцию. – Финли обворожительно улыбнулся, и Лорен с удовольствием отметила, что он определенно с ней заигрывает.
За шампанским Лорен пустилась в пространные объяснения, описывая по очереди наиболее выдающиеся произведения из коллекции Тэка. Виола с неудовольствием наблюдала за ними с противоположной стороны зала. Финли был явно покорен Лорен и не проявлял ни малейшего интереса к произведениям Клайва! Этот заядлый дамский угодник не отойдет от нее ни на шаг, пока у него не кончится время… Впрочем, не все так плохо: по крайней мере, он почтил их своим присутствием, а благодаря Лорен задержался дольше, чем предполагал. Отсутствие на выставке художественного критика «Таймс» было бы равносильно провалу. А если бы Тиббеттс ушел сразу, остальные посетители решили бы, что он не счел выставку достойной внимания.
Виола встречала гостей, потихоньку закипая. Куда же подевался сам Клайв?! Наконец появился и он – запыхавшийся, с перекошенной «бабочкой» на шее.
– Прости за опоздание, – сказал он, приглаживая всклокоченные седеющие волосы.
В элегантном смокинге от Версаче Клайв выглядел еще более долговязым; Виола отметила про себя, что английский смокинг сидел на нем гораздо лучше.
– Ступай к гостям, – велела Виола, стараясь не показывать раздражения, и поправила ему «бабочку». – Здесь Финли Тиббеттс.
Клайв взял курс на стойку, у которой оживленно беседовали Финли и Лорен, и Виола только теперь сообразила, что Клайв не обратил внимания на ее новую прическу.
– До чего я люблю живопись! – раздался рядом с ней высокий женский голос. – Она так вдохновляет, так облагораживает!
Виола обернулась и от досады прикусила губу. Мутси Маккалистер! Кто надумал пригласить эту богатую наследницу, которая запросто могла бы, продав с себя бриллианты, погасить все долги «третьего мира» развитым странам? Мутси вплыла в галерею в зеленом платье с юбкой пузырем, неспособной скрыть ее расплывшуюся талию и излишне пышные бедра. Насколько было известно Виоле, Мутси никогда прежде не интересовалась живописью. Живописцами мужского пола – да, но никак не живописью…
– Прошу вас! – Виола изобразила вежливую улыбку. Она тут же занялась другими гостями, но из головы у нее не выходил внезапно проснувшийся у Мутси интерес к изобразительному искусству. Впрочем, пускай: это увлечение ей вполне по карману; может быть, удастся выгодно продать какую-нибудь работу Клайва.
Мутси воистину родилась в рубашке и не знала, куда девать деньги. Ее отец разбогател благодаря киоскам на станциях метро, где торговал по низким ценам приличной обувью. Открытие первого киоска совпало с рождением его единственного ребенка, нареченного Матильдой – Мутси для своих. И счастливый отец назвал свои киоски «Мутси-Тутси». С тех пор прошло тридцать лет. Теперь Мутси купалась в деньгах и обувалась исключительно в изделия Мод Фризон – правда, гигантского размера.
Райан Уэсткотт протискивался сквозь толпу у входа в «Рависсан». В галерею набилось слишком много народу, чтобы можно было еще из дверей разглядеть картины, поэтому ему пришлось, раздвигая любителей прекрасного широкими плечами, пробираться внутрь.
Будучи выше всех присутствующих на целую голову, Райан сразу оценил качество разодетой публики, включавшей даже нескольких членов парламента. Кроме парламентариев, шампанское потягивали телезвезды и парочка богатых арабов. «Ни одного крупного игрока с поля современного искусства, одни праздношатающиеся», – отметил про себя Райан. Правда, здесь был Финли Тиббеттс, известный мастер устраивать высокооплачиваемые экзекуции творцам прекрасного.
Тиббеттс улыбался блондинке, стоявшей к Райану спиной. Волосы тугим узлом, тонкая талия, великолепные ноги… Скорее всего лицом страшна как смертный грех.
– Райан! – окликнул его голос, в котором слышалось страстное придыхание.
Он оглянулся и выдавил вежливую улыбку. Хоть убей, не вспомнить, как ее зовут! Зато он хорошо помнил длинные ноготки и царапины, оставленные ими у него на спине…
– Как делишки?
Рыжая чертовка тут же начала трещать о своем последнем набеге на миланские магазины и о новой вилле на Минорке. Райан терпел ее несколько секунд, а потом многозначительно взглянул на часы:
– Извини, мне пора в «Крокфордз».
Отговорка была не из самых убедительных: игорный клуб открывался гораздо позже. Тем не менее Райан покинул рыжую болтушку и протиснулся между щеголем в зеленых ковбойских сапогах и официантом, разносящим напитки. Райан поискал глазами джин, но не нашел и вспомнил, что Виола Лейтон всегда угощала гостей одной пузырящейся бурдой. За неимением лучшего он залпом опрокинул бокал шампанского и тут же схватил еще один.
В следующем, менее просторном помещении галереи было далеко не так людно. Райан прогулялся вдоль полотен. Бурые и ядовито-зеленые мазки, перемежаемые скучными серыми… Казалось, краску наносили на холсты, не глядя. Если искусство отражает жизнь, значит, жизнь для этого художника – отхожее место. Райан всегда был склонен винить не жизнь, а искусство, и сразу понял, что для коллекции Ти Джи Гриффита здесь нет ничего подходящего.
Тем не менее он считал своей обязанностью проверить этого Холкомба. На художественном рынке случаются всякие неожиданности. Когда «Фальстарт» Джаспера Джонса, за который сам художник получил
