представительницу...
- Как представительницу? - Она умненько усмехнулась. - Ну, если так... - Оглядела Эдика с ног до головы быстрым женским взглядом. - Целуйте, только скорее. Пока Марина стоит спиной.
Деталь, блестящая, новенькая, только что рожденная, была завернута в промасленную бумагу. В машине я то и дело разворачивал бумагу, чтобы убедиться, что все в порядке, что петля действительно тут, при мне.
Дверь открыла Майка. Милые шоколадные глаза глянули на меня сквозь слезы, и у меня у самого комок встал в горле.
- М? - это спросила Майка.
- Мгм. - Это означало: 'Да, привез'.
На одну малую, совсем малую минуту ее голова прижалась к моему плечу.
- М? - это спросил я.
- Да. - Это означало: 'жив'.
Только теперь я понял, как страшно мне было спрашивать.
В первой комнате было много народу: соседи, дядя Саша, Денис, еще кто-то знакомый. Некогда было разглядывать. Ко мне бросился Гоша, почему-то в заводском комбинезоне и весь измазанный красками.
Из второй комнаты выглянула молоденькая медсестра.
- Скорее!
Я вошел, стараясь не шуметь. Окна были занавешены. Ксения Алексеевна наклонилась над кроваткой.
Я ожидал увидеть что-то ужасное. Но Мальчик был в сознании. Почти такой же, как всегда. Даже улыбался. Только сесть он, кажется, не мог - лежал, откинувшись на подушку, как-то беспомощно завалившись назад, в неудобном положении.
Ему не давали уснуть. Его тормошили, развлекали.
- А ну, скажи: деда. Де-да, - настойчиво повторяла Ксения Алексеевна.
Мальчик увидел меня. Что-то родное, теплое, чтото по-старому хитренькое мелькнуло в его глазах. И он сказал своим хриплым шепотом, сказал почти беззвучно, чуть шевеля губами:
- Па-па!
И двумя согнутыми пальцами - костяшками пальцев - совсем слабо ухватил меня за нос.
Я хотел поправить ему подушку, что-то сказать... Но Ксения Алексеевна уже толкала меня к двери и твердым командирским голосом отдавала распоряжения:
- Посторонних вон! Люся, большой шприц! Где стерильные материалы?
И дверь за мной захлопнулась.
