Держала она себя очень скромно, была замужем и муж ее обожал... Тухачевский не переносил женщин вульгарных и одевавшихся без вкуса. 'Когда я встретил ее второй раз, на ней было такое платье, что я чуть не закричал от ужаса и весь мой интерес к ней испарился в ту же минуту', - делился он со мной. Или: 'Пока она стояла казалась привлекательной, но когда пошла, то так вульгарно раскачивала бедрами, то я поспешил отвернуться, не смотреть ей вслед'. Чем ярче разгоралась звезда Тухачевского, тем больше женщин кружилось вокруг него. Тогда у Михаила Николаевича стала проявляться избалованность и даже рисовка...'
Но дело было не только в видном положении, занимаемом молодым победителем Колчака и Деникина. По сохранившимся свидетельствам, любовником Тухачевский был непревзойденным. Американский историк Томас Батсон приводит рассказ одной уцелевшей узницы ГУЛАГа. Как-то раз в конце 30-х годов в специальном лагере для жен, дочерей и прочих родственниц высокопоставленных 'врагов народа' во время перерыва между работами сошлись несколько женщин и, чтобы хоть как-то скрасить скудость лагерного существования, стали вспоминать своих любовников. И в конце этого почти кафкианского разговора одна пожилая женщина пренебрежительно воскликнула: 'Ах, девочки, что вы знаете о любовниках? Я знала величайшего любовника из всех, маршала Тухачевского. Вот это был мужчина! Всем любовникам любовник!' А развязка этого эпизода была окрашена 'черным юмором': несчастная женщина начала описывать удаль Михаила Николаевича столь соблазнительно, что ее товарки стали громко хихикать. Дошло до охраны, и рассказчица получила четыре года дополнительного срока... за восхваление врага народа! Как знать, не была ли той женщиной вторая жена Тухачевского, Лика? Правда, если верить Лидии Норд, к тому времени ее кузине не исполнилось еще и тридцати пяти, так что пожилой ее назвать было довольно затруднительно. Хотя перенесенные испытания - арест, лагерь - легко могли состарить женщину. Тем более что Лика действительно оказалась в лагере после казни первого мужа, хотя давно уже вышла замуж и, по свидетельству Лидии Норд, никаких связей с будущим 'врагом народа' не поддерживала. Как утверждается в изданном в 1957 году в США исследовании 'Советская тайная полиция', основанном на показаниях чекистов-перебежчиков и выбравшихся из СССР бывших лагерных сидельцев, в особом отделении Потьмалага, предназначенном для жен и родственниц 'врагов народа', содержались, среди прочих, две жены Тухачевского, а также жена Фельдмана (Лидия Норд?). Оговоримся, что, судя по портрету, нарисованному ее сестрой, Лика была не из тех, кто стал бы публично обсуждать сексуальные достоинства своего мужа, пусть и бывшего. Конечно, в лагере ее психологическое состояние почти наверняка претерпело существенные изменения, но все-таки... Да и среди жен и сестер 'врагов народа' из числа правящей элиты, думаю, нашлось бы немало женщин, кто рассказал бы о Тухачевском как о величайшем любовнике всех времен и народов.
Тухачевский, похоже, так и не нашел женщину, которую смог полюбить по-настоящему, навсегда, и чтобы она так же смогла полюбить его. Может, оттого и менял любовниц, отдавался кратким увлечениям, что не находил ту, единственную... Но сколь бы значительную роль ни играли женщины в жизни Тухачевского, главным для него оставалась армия. Он мечтал утвердить свои взгляды на характер будущей войны в качестве официальных и со временем встать во главе процесса реформирования вооруженных сил, в результате чего Красная Армия должна была стать самой мощной армией в мире.
В период пребывания Тухачевского в академии начала разворачиваться дискуссия о том, какой стратегии следует придерживаться в случае возникновения войны: наступательной или оборонительной, 'стратегии сокрушения' или 'стратегии измора'? Горячим сторонником последней был один из профессоров академии бывший генерал-майор А. А. Свечин, авторитетный военный теоретик, возглавлявший также комиссию по использованию опыта первой мировой войны. Тухачевский, напротив, ратовал за господство наступательной маневренной стратегии, предполагавшей разгром противника несколькими мощными ударами. В результате конфликта с новым начальником Свечин вскоре покинул академию, что не помешало ему в 1923 году выпустить капитальный труд 'Стратегия', где бывший генерал отстаивал свои взгляды и, в частности, первичность стратегической обороны как основы последующего перехода в наступление на измотанного и ослабленного противника. В 1924 году в предисловии к составленной им хрестоматии трудов военных классиков, в основном - сторонников 'измора', Свечин предупреждал:
'Война - это долгие месяцы трудов, лишений и жертв; войска равномерно тянут свою лямку; но они должны понимать, что бывают моменты, когда требуется собрать урожай, являющийся плодом всех этих усилий. Один день, говорит в таких случаях крестьянин в своем обиходе, год кормит. Тактика пашет и сеет, сбор урожая - это дело стратегии. Если забывать об урожае, то не стоит и хозяйством заниматься...'
Позднее, в 1927 году, Свечин подчеркивал, что
'для успеха обороны нужно иметь возможность утрачивать территорию'.
Мысль абсолютно здравая. Как раз так поступили поляки в 1920 году, и в результате сотворили 'чудо на Висле'. Однако Тухачевский был за войну главным образом на чужой территории, и лучше - с наименьшими потерями, а для этого предлагал как следует обучить бойцов и командиров и насытить армию вооружением и техникой. Он на будущую войну смотрел как на войну гражданскую, только теперь уже в мировом масштабе. Рассчитывал, что пролетариат Западной Европы поможет братской Красной Армии и можно будет очень скоро собрать обильный урожай. Правда, во второй мировой войне вышло иначе, но в начале 20-х годов надежды на мировую революцию еще не угасли. Повторное назначение Тухачевского на Западный фронт во многом было связано с расчетом, что вот-вот грянет революция в Германии (которую в 1922- 1923 годах руководители большевиков всерьез ожидали).
Интересно, что в дискуссии между сторонниками стратегии измора и сокрушения председатель Реввоенсовета Республики Троцкий был на стороне первых. На XI съезде партии в 1922 году он доказывал, что будущая война, в отличие от гражданской, вполне может стать позиционной, как и первая мировая, и Красной Армии, уступающей противнику в вооружении, технике и развитии путей сообщения, придется в течение длительного времени обороняться. Троцкий пытался убедить делегатов съезда, что побеждает не тот, кто всегда наступает первым, а тот, кто наступает тогда, когда для наступления создались все необходимые предпосылки. А в ожидании этого благоприятного момента придется вести долгую и трудную оборону. Поскольку вероятные противники, обладая преимуществом в военной технике и транспорте, могут быстрее провести мобилизацию и сосредоточение своих армий, советским войскам, как считал Троцкий, в начальный период войны почти наверняка придется не только обороняться, но и отступать, выигрывая время для сосредоточения всех сил и средств. Лев Давидович настаивал:
'Имея за собой пространство и численность, мы спокойно и уверенно намечаем тот рубеж, где, обеспеченная нашей упругой обороной, мобилизация подготовит достаточный кулак для нашего перехода в наступление'.
Словно в воду глядел! Девятнадцать лет спустя, в 41-м, именно по такому сценарию развивались события в начале Великой Отечественной войны. Но тогда Красная Армия готовилась только к наступлению, к вторжению в Польшу и Германию, Румынию и Финляндию, а не к обороне, и нападение Гитлера застало ее врасплох. В конце концов, 'имея за собой пространство и численность', Советский Союз победил в этой самой кровопролитной войне в истории человечества. Однако скольких бы жертв удалось избежать, если бы оборону и отступление Красная Армия готовила заранее и вела преднамеренно, не увлекаясь наступательными авантюрами и несбыточными надеждами на сокрушение такого могучего противника, как германский вермахт, 'малой кровью, могучим ударом'. Если бы послушали Свечина и Троцкого! Но политическая судьба последнего уже была предрешена. С его уходом с поста председателя Реввоенсовета в январе 1925 года верх окончательно одержали сторонники наступательной стратегии, направленной на сокрушение противника. Этой стратегии придерживались как новый глава военного ведомства Фрунзе и выдвинутый им в Штаб РККА Тухачевский, так и ставший заместителем Фрунзе Ворошилов, антагонист Тухачевского еще со времен Варшавской операции.
Свечина арестовали еще в 1930 году, потом выпустили, а расстреляли уже после гибели Тухачевского, в 38-м, в рамках кампании террора против военных кадров, спровоцированной процессом над самым молодым из советских маршалов. Судьбы непримиримых оппонентов оказались одинаковыми. Но в дни падения Свечина Тухачевский этого не знал. И 25 апреля 1931 года, когда Александр Андреевич ударным трудом на лесоповале пытался заработать себе досрочное освобождение, на заседании военной секции Ленинградского отделения Коммунистической академии обрушился на поверженного теоретика-генштабиста, который 'сознательно или бессознательно... является агентом интервенции империализма' и 'фактически подводит Красную Армию под поражение'. Эх, знать бы Тухачевскому, что шесть лет спустя точно такие же, совпадающие почти дословно, обвинения прозвучат уже в его адрес.
Тухачевский, равно как Фрунзе и Ворошилов, считал, что Красная Армия должна стремиться упредить вероятных противников и первой перейти в наступление. Он еще в 1921 году в статье 'Обучение войск' писал:
'Рабочие и крестьяне должны знать, что Советская власть приложит все силы и средства, чтобы избежать новых войн, но они должны сознавать, что классовые враги
