воспоминания бывшего шефа Хёттля, руководителя 6-го отдела РСХА бригадефюрера СС и генерал-майора полиции Вальтера Шелленберга, памятного российским зрителям по телесериалу 'Семнадцать мгновений весны', где его роль блестяще сыграл Олег Табаков (настолько блестяще, что родные Шелленберга потом говорили артисту, что увидели на экране словно ожившего дядюшку Вальтера). Шелленберг рассказал о деле Тухачевского почти теми же словами, что и Хёттль. Получалось, что о фабрикации Гейдрихом досье сообщали два независимых свидетеля, причем один из них, начальник зарубежной разведки, был в непосредственном подчинении у начальника Имперского Главного Управления Безопасности и мог черпать информацию, что называется, из первых рук. Но внимательное изучение сообщения Шелленберга и его сравнение с мемуарами Хёттля убеждает, что в обоих случаях мы имеем дело с чистой воды беллетристикой, а в отношении автора 'Секретного фронта' есть все основания говорить о самом заурядном плагиате. Вот рассказ Шелленберга:
'В то время (в начале 1937 года. - Б. С.) я должен был подготовить для Гейдриха реферат о связях между Красной Армией и командованием германских сухопутных сил. Инициатором такого задания был померанский помещик Янке. До этого я очень поверхностно знал его и не подозревал, что он уже много лет является одной из руководящих фигур немецкой тайной службы... Во время первой мировой войны Янке, являясь сотрудником немецкой разведки, организовывал крупные забастовки американских докеров и грузчиков в атлантических портах США. Вернувшись в Германию, он стал советником по вопросам разведки у Рудольфа Гесса, не опасаясь открыто высказывать свое мнение и перед Гессом, и перед Гитлером. 'Есть только один человек, сказал он мне однажды, - которого я боюсь. Это Гейдрих. Он опаснее дикой кошки'. Когда я представил Гейдриху собранный мной материал об отношениях бывшего рейхсвера... и вермахта с Красной Армией, я еще не подозревал о последствиях, к которым приведет это событие. И только спустя некоторое время шоры упали с моих глаз. Это произошло в июне 1937 года. Агентство ТАСС сообщило, что заместитель наркома обороны маршал Тухачевский предстал перед военным судом и по требованию генерального прокурора Андрея Вышинского приговорен вместе с восемью другими обвиняемыми к смертной казни. Приговор был приведен в исполнение вечером того же дня. Обвинение гласило: измена родине в результате связей с военными кругами одного государства, враждебного СССР.
Сообщение об этом приговоре принадлежит к наиболее интересным страницам одной из самых загадочных глав истории последних десятилетий, подлинная подоплека которой... до сих пор не освещена достаточно ясно. И в советской России, и в национал-социалистической Германии прилагалось немало усилий, чтобы окутать дело Тухачевского тайной. Я попытаюсь, опираясь на прошедшие через мои руки документы и на основе событий, очевидцем и участником которых я был сам, внести свой вклад в выяснение этого дела. Для этого мне представляется необходимым бросить взгляд на предыдущее развитие отношений между германской и советской армиями.
Как свидетельствуют изученные мною документы, первые контакты с Красной Армией... были установлены в 1923 году под руководством тогдашнего министра обороны Гесслера и продолжены генерал-полковником Сектом. При помощи этих связей германское командование хотело предоставить немецким офицерам сухопутных войск... возможность научиться на русских полигонах владеть современными видами оружия (самолетами и танками), которые по Версальскому договору рейхсверу запрещалось иметь. В свою очередь, немецкий генеральный штаб знакомил русскую армию со своим опытом в области тактики и стратегии. Позднее сотрудничество распространилось и на вооружения, в результате чего немцы, в обмен на патенты, которые они предоставили в распоряжение Красной Армии, получили разрешение на строительство авиационных и прочих оборонных заводов на территории России. Так, например, фирма 'Юнкерс' основала свои филиалы в Филях и в Самаре...
После Секта сотрудничество с Красной Армией продолжал его преемник генерал Гайе, а позднее генералы Гаммерштейн и фон Шлейхер. В России ту же линию проводил Сталин, сменивший Ленина. Когда в Германии к власти пришли национал-социалисты, руководство германской компартии получило из Москвы указание считать врагом No1 не НСДАП и тем самым командование вермахта, а социал-демократическую партию. В политическом руководстве НСДАП Сталин видел тогда своего рода попутчика в достижении собственных революционно-коммунистических целей в Европе, причем он рассчитывал, что в один прекрасный день Гитлер обратит свое оружие против буржуазии Запада, борьба с которой должна истощить его силы...
Гейдрих получил от проживавшего в Париже белогвардейского генерала, некоего Скоблина, сообщение о том, что советский генерал Тухачевский во взаимодействии с германским генеральным штабом планирует свержение Сталина. Правда, Скоблин не смог представить документальных доказательств участия германского генералитета в плане переворота, однако Гейдрих усмотрел в его сообщении столь ценную информацию, что счел целесообразным принять фиктивное обвинение командования вермахта, поскольку использование этого материала позволило бы приостановить растущую угрозу со стороны Красной Армии, превосходящей по своей мощи германскую армию. Упомянутый мной Янке предостерегал Гейдриха от поспешных выводов. Он высказал большие сомнения в подлинности информации Скоблина. По его мнению, Скоблин вполне мог играть двойную роль по заданию русской разведки. Он считал даже, что вся эта история инспирирована. В любом случае необходимо было учитывать возможность того, что Скоблин передал нам планы переворота, вынашиваемые якобы Тухачевским, только по поручению Сталина. При этом Янке полагал, что Сталин при помощи этой акции намеревается побудить Гейдриха, правильно оценивая его характер и взгляды, нанести удар командованию вермахта и в то же время уничтожить генеральскую 'фронду', возглавляемую Тухачевским, которая стала для него обузой; из соображений внутрипартийной политики Сталин, по мнению Янке, желал, чтобы повод к устранению Тухачевского и его окружения исходил не от него самого, а из-за границы. Свое недоверие Янке обосновывал на сведениях, получаемых им от японской разведки, с которой он поддерживал постоянные связи, а также на том обстоятельстве, что жена Скоблина, Надежда Плевицкая, бывшая 'звезда' Петербургской придворной оперы, была агентом ГПУ...
Гейдрих не только отверг предостережение Янке, но и счел его орудием военных, действовавшим беспрекословно в их интересах, конфисковал все его материалы и подверг трехмесячному домашнему аресту. (Только в 1941 году мне удалось примирить Янке и Гейдриха.)
Тем временем информация Скоблина была передана Гитлеру. Он стал теперь перед трудной проблемой, которую необходимо было решить. Если бы он высказался в пользу Тухачевского, Советской власти, может быть, пришел бы конец, однако неудача вовлекла бы Германию в преждевременную войну. С другой стороны, разоблачение Тухачевского только укрепило бы власть Сталина.
Гитлер решил вопрос не в пользу Тухачевского. Что его побудило принять такое решение, осталось неизвестным ни Гейдриху, ни мне. Вероятно, он считал, что ослабление Красной Армии в результате 'децимации' советского военного командования на определенное время обеспечит его тыл в борьбе с Западом.
В соответствии со строгим распоряжением Гитлера дело Тухачевского надлежало держать в тайне от немецкого командования, чтобы заранее не предупредить маршала о грозящей ему опасности. В силу этого должна была и впредь поддерживаться версия о тайных связях Тухачевского с командованием вермахта; его как предателя необходимо было выдать Сталину. Поскольку не существовало письменных доказательств таких тайных сношений в целях заговора, по приказу Гитлера (а не Гейдриха) были произведены налеты на архив вермахта и на служебное помещение военной разведки. К группам захвата шеф уголовной полиции Генрих Небе прикомандировал специалистов из соответствующего отдела своего ведомства. На самом деле, были обнаружены кое-какие подлинные документы о сотрудничестве вермахта с Красной Армией. Чтобы замести следы ночного вторжения, на месте взлома зажгли бумагу, а когда команды покинули здание, в целях дезинформации была дана пожарная тревога.
Теперь полученный материал следовало надлежащим образом обработать. Для этого не потребовалось производить грубых фальсификаций, как это утверждали позже; достаточно было лишь ликвидировать 'пробелы' в беспорядочно собранных воедино документах. Уже через четыре дня Гиммлер смог предъявить Гитлеру объемистую кипу материалов. После тщательного изучения усовершенствованные таким образом 'документы Тухачевского' следовало передать чехословацкому генеральному штабу, поддерживавшему тесные связи с советским партийным руководством. Однако позже Гейдрих избрал еще более надежный путь. Один из его наиболее доверенных людей, штандартенфюрер СС Берейс, был послан в Прагу, чтобы там установить контакты с одним из близких друзей тогдашнего президента Чехословакии Бенеша. Опираясь на полученную информацию, Бенеш написал личное письмо Сталину. Вскоре после этого через президента Бенеша пришел ответ из России с предложением связаться с одним из сотрудников русского посольства в Берлине. Так мы и сделали. Сотрудник посольства тотчас же вылетел в Москву и возвратился с доверенным лицом Сталина, снабженным специальными документами, подписанными шефом ГПУ Ежовым. Ко всеобщему изумлению, Сталин предложил деньги за материалы о 'заговоре'. Ни Гитлер, ни Гиммлер, ни Гейдрих не
