уничтожить окруженные группировки врага. Но в июне германские резервы были направлены в Нормандию. Судьба группы армий 'Центр' была предрешена. Большинство ее дивизий попали в окружение и были уничтожены. Перед началом наступления Красная Армия обладала трехкратным превосходством над германской Восточной Армией, а в Белоруссии перевес был еще более значительным. Советские ВВС наконец-то достигли безусловного превосходства в воздухе, так как люфтваффе срочно перебросило основные силы с Восточного фронта для противодействия высадившимся англо-американским войскам. На Востоке действовала лишь пятая часть всех германских истребителей.
Сразу после июня 1944 года начинается резкий рост безвозвратных потерь германских сухопутных сил. Если в июне они составили 26 тысяч убитыми и 32 тысячи пропавшими без вести, то в июле - соответственно 59 тысяч и 310 тысяч, а в августе - 64 тысячи и 408 тысяч. Только войска трех белорусских фронтов в период с 1 марта по 1 октября 1944 года взяли в плен 154 тысячи немцев, а войска 1-го Прибалтийского фронта - еще 10 тысяч. Подавляющее большинство пленных было захвачено в июле и августе, в период проведения операции 'Багратион'. Начавший в июле наступление на львовском направлении 1-й Украинский фронт взял еще 40 тысяч пленных. В августе в ходе Яссо-Кишиневской операции 2-й и 3-й Украинские фронты окружили основные силы группы армий 'Южная Украина', пленив 209 тысяч немецких и румынских солдат и офицеров. Во Франции с июня по сентябрь потери немцев составили 55 тысяч убитыми и 339 тысяч пропавшими без вести. На Восточном фронте было убито 214 тысяч немецких военнослужащих и еще 626 тысяч пропало без вести. Война на два больших сухопутных фронта для вермахта оказалась непосильной. Скорый крах германского сопротивления становился неизбежным.
Жуков координировал подготовку и проведение наступления в Белоруссии. В разное время он по-разному оценивал действия противника в ходе операции 'Багратион'. В 'Воспоминаниях и размыщлениях' маршал критиковал германское командование: '...Мы, откровенно говоря, удивлялись их (немцев. - Б. С.) ошибочным действиям, которые обрекали войска на катастрофический исход. Вместо быстрого отхода на тыловые рубежи и выброски сильных группировок к своим флангам, которым угрожали советские ударные группировки, немецкие войска втягивались в затяжные фронтальные сражения восточнее, юго-восточнее и северо-восточнее Минска'. Но вот ранее, в 1955 году, в беседах с Симоновым маршал эти же действия счел правильными: 'Если взять, например, обстановку, сложившуюся перед нашим наступлением в Белоруссии, летом 1944 года, то достаточно было посмотреть на карту, чтобы стало вполне очевидным, что мы должны были нанести удары именно с тех направлений, с которых мы их потом и нанесли, что мы в состоянии создать этот белорусский котел и что в итоге это может закончиться прорывом шириной в 300-400 километров, который немцам нечем будет заткнуть. Немцы могли это предвидеть.
Логика событий и элементарная военная грамотность подсказали им необходимость вывести свои войска из будущего котла, сократить и уплотнить фронт, создать за своим фронтом оперативные резервы - словом, все, что полагается в подобных случаях. Но немцы этого не сделали, и в результате подверглись разгрому в Белорусской операции.
Но в дальнейшем, оказавшись в тяжелейшем положении, когда им нечем было заткнуть прорыв в 400 километров, надо отдать им должное - они нашли смелый и верный выход из положения. Вместо того чтобы попытаться, растянувшись цепочкой, заткнуть всю эту огромную брешь, они начали с того, что сосредоточили ударную группировку и нанесли нам встречный удар в центре этого пустого пространства. Они приковали нас, заставили ввязаться в бои и приостановили таким образом наше наступление. А тем временем в тылу стали создавать новую линию обороны и, благодаря этому, неожиданному для нас и смелому, удару, в значительной мере успели это сделать. Принятое ими после разгрома в белорусском котле решение следует признать смелым и умным'.
Вот и разберись, какими на самом деле были действия немцев, 'смелыми и умными' или 'ошибочными'. И когда Жуков говорил то, что думал, - в беседе с Симоновым или в 'Воспоминаниях и размышлениях'. Подозреваю все-таки, что Георгий Константинович был откровеннее с Симоновым, а обличающий ошибки германского командования пассаж появился в мемуарах под влиянием редакторов.
Сменивший Буша Модель сумел остановить советское наступление лишь на Висле в начале августа с помощью контрударов подошедших танковых резервов. Тут немцам здорово помог и политический фактор. Поднятое в Варшаве сторонниками польского эмигрантского правительства восстание заставило Сталина на время прекратить наступление на западном направлении. Даже когда в середине августа танковые дивизии группы армий 'Центр' отправились в Прибалтику прорубать коридор к группе армий 'Север', советские армии на Висле не сдвинулись с места. Ради того чтобы гарантировать советский контроль над Польшей, Верховный Главнокомандующий готов был на несколько месяцев отложить окончательный крах Третьего Рейха.
Во время боевых действии в Белоруссии Жуков был в своем репертуаре грозил офицерам и генералам расстрелом и штрафными батальонами. Прибыв в 65-ю армию П.И. Батова, Георгий Константинович сразу же потребовал сместить с должности одного из командиров корпусов И.И. Иванова, а командира 44-й дивизии П.Г. Петрова отправить в штрафбат. С большим трудом командующий 1-м Белорусским фронтом Рокоссовский добился смягчения наказания: Иванову дали выговор, а Петрова сняли с должности. П.И. Батов рассказывает и другой любопытный эпизод: 'Впервые за несколько дней привели себя в порядок. Только побрились и почистили сапоги, по улице проскочили машины. Круто затормозили у нашей избы. Радецкий (член Военного Совета армии. - Б. С.) взглянул в окно. Жуков. Мы выскочили на крыльцо. Я хотел порадовать представителя Ставки, но вышло другое.
'Бреетесь? Одеколонитесь?.. Почему не взяты Барановичи?' В избе Жуков продолжил разнос. Батов признался, что ему никогда не приходилось испытывать такого унижения: 'В конце концов нам удалось доложить, что части идут хорошо и с часу на час овладеют городом. Ответ был не лучше начала...
- Командующий докладывает правильно, товарищ маршал, - сказал Радецкий. Жуков не обратил внимания.
- Командующий докладывает правильно, - повторил член Военного Совета. Брань обрушилась на него. Эта невыносимая сцена закончилась тем, что Жуков приказал Радецкому выехать в Барановичи и не возвращаться, пока город не будет взят. Отшвырнув ногой табурет, Жуков вышел, с шумом захлопнув дверь. Тяжелое молчание.
- Что ты убиваешься, Павел Ивановича - сказал Радецкий. - Кому мы служим Жукову или Советской власти?.. Это все чепуха. Но меня интересует, отчего он взбесился?.. Василевский-то под Вильнюсом? Вот Жуков и устраивает состязание, кто раньше в Ставку о победе донесет'. В итоге гонку выиграли все-таки Жуков с Рокоссовским. Барановичи были освобождены 8 июля, а Вильнюс - только 13 июля.
Справедливости ради следует сказать, что успех в Белоруссии Красная Армия купила дорогой ценой. Советские потери ранеными и убитыми в июле и августе 44-го уступали только потерям июля и августа 43-го года, когда они были наибольшими за всю войну.
Притормозив наступление на Берлин, Сталин обратил свои взоры к Балканскому полуострову. Наиболее удобным плацдармом для захвата Черноморских проливов была союзная Германии Болгария, против СССР не воевавшая. 26 августа Жуков прибыл в Ставку для выполнения особого задания Государственного Комитета Обороны. Оно заключалось в подготовке оккупации Болгарии{7}. Как происходила подготовка и проведение этой операции, хорошо рассказал в своей неопубликованной при жизни книге 'Крутые повороты' бывший нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов: 'В августе 1944 года мне довелось вылететь с Жуковым в Румынию готовилась операция на территории Болгарии. Румыния уже капитулировала. Ставка послала Жукова координировать действия фронтов в дни наступления, а меня - для помощи ему по части действия Черноморского флота... В Чернаводе, где находился штаб маршала Ф.И. Толбухина (командующего 3-м Украинским фронтом. - Б.С.), мы провели два дня. Я выехал в Констанцу в ожидании сигнала Ставки о наступлении. Жуков обещал поставить меня в известность...
'Итак, Черноморский флот в назначенное время высадится в Варне и Бургасе', - сказал мне Жуков, когда все планы были разработаны и я готовился выехать в Констанцу. 'Вы, конечно, своевременно информируете меня?' - спросил я маршала, зная, что на этом этапе борьбы и на таком участке армия могла обойтись без помощи моряков. Мои опасения оказались не напрасными. Предупреждение о выступлении войск маршала Толбухина я получил не от Жукова, а от своего представителя С.Ф. Белоусова, которому было приказано 'внимательно следить' за обстановкой и не пропустить 'момента выступления'. Жуков же сообщил мне об этом с большим опозданием, и, как Я тогда подумал, не случайно. Он ревностно относился к каждому листку лавра в награду за ожидаемую победу. Черноморцы также не хотели упустить возможности отличиться и попросили у меня разрешения высадить десант на летающих лодках 'Каталина', чтобы скорее занять порты Варна и Бургас ввиду неожидавшегося сопротивления. Так и было сделано. Командир батальона морской пехоты Котанов мне потом рассказывал, улыбаясь, что его морпехотинцы страдали только от объятий и поцелуев болгарок, оставлявших следы губной помады. 'Ну, это терпимо!' - закончил он свой доклад...'.
И Жуков, и Кузнецов прекрасно понимали, что никакого сопротивления Красная Армия не встретит. Болгарское правительство еще 8
