Когда я дошел до игры, то успел остановиться только на действиях противника, после чего разбор фактически закончился, так как Сталин меня перебил и начал задавать вопросы.
Суть их сводилась к оценке разведывательных сведений о германской армии, полученных за последние месяцы в связи с анализом ее операций в Западной и Северной Европе. Однако мои соображения, основанные на данных о своих войсках и сведениях разведки, не произвели впечатления. Тут истекло отпущенное мне время, и разбор был прерван. Слово пытался взять Н.Ф. Ватутин. Но Николаю Федоровичу его не дали. И.В. Сталин обратился к народному комиссару обороны. Тимошенко меня не поддержал.
Более никто из присутствовавших военачальников слова не просил. Сталин прошелся по кабинету, становился, помолчал и сказал: 'Товарищ Тимошенко просил назначить начальником Генерального штаба товарища Жукова. Давайте согласимся!' (Буденный же утверждает, что Сталин предложил кандидатуру Жукова без какой-либо ссылки на наркома обороны. - Б.С.)'.
Замечу, что мемуары Мерецкова мне вообще кажутся значительно более правдивыми, чем мемуары Жукова и многих других советских военачальников. Достаточно указать, что даже такой скользкий момент, как подготовку к войне с Финляндией, он освещает довольно объективно. Кирилл Афанасьевич, в частности, признает, что Советский Союз готовился к 'контрудару' по этой стране еще с июня 1939 года на случай 'военной провокации' со стороны финнов (такая провокация по приказу Сталина и была организована у поселка Майнила 26 ноября 1939 года). Мерецков, если не мог писать правды, предпочитал не писать ничего. Например, по цензурным условиям он не мог говорить о своем аресте, последовавшем в самом начале войны. Поэтому в его книге 'На службе народу' читаем: '23 июня я был назначен постоянным советником при Ставке Главного командования' (Мерецков не уточняет, что апартаментами свежеиспеченного советника служил лубянский подвал). А далее сразу следует рассказ о сентябрьском вызове к Сталину. И только диалог между Мерецковым и Сталиным может насторожить внимательного читателя:
- Здравствуйте, товарищ Мерецков! Как вы себя чувствуете?
- Здравствуйте, товарищ Сталин! Чувствую себя хорошо. Прошу разъяснить боевое задание!
С чего бы это вдруг Иосиф Виссарионович беспокоится о здоровье генерала? Уж не болезнь ли какая приключилась с Кириллом Афанасьевичем? Но почему тогда Мерецков об этой болезни ничего не пишет? И только осведомленные или очень сообразительные читатели до недавнего времени могли догадаться, что мемуарист с июня по сентябрь 41-го, если использовать одно из любимых выражений Жукова, 'пил кофе у Берии'.
Тогда, когда Мерецков и Жуков писали свои воспоминания, на всех материалах оперативно-стратегических игр января 1941 года все еще стоял гриф 'совершенно секретно'. Поэтому Кирилл Афанасьевич вообще не стал приводить никаких данных о задачах сторон, условиях и ходе игр. Георгий Константинович же предпочел дать совершенно фантастические сведения как в мемуарах, так и, особенно, в беседах с Симоновым. По Жукову получалось, что в январе 41-го он с товарищами чуть ли не план 'Барбаросса' за немцев разыгрывали.
Только в 1993 году, когда соответствующие документы были наконец рассекречены, в 'Военно-историческом журнале' появилась основанная на них статья П.Н. Бобылева 'Репетиция катастрофы'. Выяснилось, что в первой игре, продолжавшейся со 2 по 6 января, Северо-Восточным фронтом 'западных' ('синих'), действительно, командовал Жуков, а Северо-Западным фронтом 'восточных' ('красных') - Павлов. Однако соотношение сил и ход игры были прямо противоположны тому, что утверждал позднее Георгий Константинович.
По условиям первой игры 'восточные' в составе Северо-Западного фронта располагали 51 стрелковыми, 3 кавалерийскими, 4 механизированными и 9 танковыми дивизиями и 5 механизированными и 15 танковыми бригадами на фронте к северу от Полесья и до Балтийского моря. У противостоявших им 'западных' на Северо-Восточном фронте была только 41 пехотная, 1 кавалерийская, 2 механизированных и 3 танковых дивизии, а также б танковых бригад. 'Восточные' имели 8811 танков, 5 652 самолета, 6 974 артиллерийских орудия, 3 069 противотанковых орудий и 3846 минометов. 'Западные' могли противопоставить им лишь 3512 танков, 3336 самолетов, 4 850 артиллерийских орудий, 4 048 противотанковых орудий и 2 214 минометов. Легко убедиться, что по всем параметрам, кроме числа противотанковых орудий, советская сторона ('восточные') имела превосходство в полтора раза, а по танкам - даже в два с половиной раза.
При этом считалось, что севернее Припяти 'западные' наносят вспомогательный удар из Восточной Пруссии, в то время как генеральное наступление осуществляется ими в юго-восточном направлении. Но даже и это ошибочное предположение не помешало разведывательному управлению Генштаба РККА очень сильно завысить силы и средства немецких ('западных') войск на северо-западном направлении. В действительности, 22 июня 1941 года германская группа армий 'Север' располагала всего лишь 20 пехотными, 3 механизированными и 3 танковыми дивизиями: Таким образом, по числу соединений (если условно считать две бригады за одну дивизию) реальный противник Красной Армии в момент нападения на СССР уступал воображаемым 'западным' на фронте первой из январских игр почти в два раза. Та же картина была и относительно боевой техники. Вся германская армия вторжения на фронте от Балтийского до Черного моря располагала не более чем 3 582 танками и штурмовыми орудиями, включая сюда и танки двух дивизий резерва, вплоть до осени 41-го располагавшихся на территории Франции и Германии на случай высадки англичан. Таким образом, к 22 июня на всем немецком Восточном фронте было не более 3 300 танков. Для их поддержки люфтваффе смогли выделить около 1 830 боевых самолетов. Следовательно, группы армий 'Север' и 'Центр' никак не могли иметь в своем распоряжении 3 512 танков и 3 336 самолетов, как предписывали им задания на январскую игру.
По условиям игры, участники получали следующую вводную информацию. 15 июля 1941 года 'западные' перешли в наступление из Восточной Пруссии в направление на Ригу и Двинск (Даугавпилс), а из района Бреста и Сувалок - на Барановичи. К 15 августа они должны были достичь указанного рубежа и разбить белостокско-волковысскую и каунасскую группировку 'восточных'. 25 июля Северо-Восточный фронт 'западных' на линии Осовец-Лида-Каунас-Шяуляй был встречен контрударом до 50 дивизий 'восточных' и отошел на оборонительный рубеж вблизи государственной границе. Восточный фронт 'западных' также перешел к обороне вблизи советско-польской границы. К 1 августа Западный и Северо- Западный фронты 'восточных' вышли на линию государственной границы. С этого момента, собственно, и начиналась игра.
Северо-Западный фронт имел задание разгромить группировку 'западных' в Восточной Пруссии и к 3 сентября выйти на линию от города Влоцлавек до устья Вислы. Также и Западный фронт к 20 августа должен был выйти на рубеж Вислы. Задача 'западных' заключалась в том, чтобы отразить наступление противника, а с подходом резервов после 10 августа перейти в контрнаступление и к 5 сентября достичь рубежа Минск-Двинск-Рига. В завязавшемся на картах сражении Жуков переиграл Павлова по всем статьям. Располагая меньшими силами и средствами, Георгий Константинович сумел, опираясь на укрепления Восточной Пруссии и сувалкского выступа, отразить наступление 'восточных', главный удар наносивших Северо-Западным фронтом с целью отрезать Восточную Пруссию. Пока основные силы Павлова преодолевали долговременные укрепления, Жуков нанес контрудар своим правым крылом, где сосредоточил основные танковые и механизированные соединения. Фронт войск Д.Г. Павлова был прорван и 'западные' развивали успех на Ломжу, стремясь окружить и уничтожить крупную группировку 'восточных' - 20 стрелковых дивизий и 4 танковые бригады. Дмитрий Григорьевич с опозданием отреагировал на опасность и перебросил для отражения прорвавшихся соединений 'западных' слишком мало сил. Игра была прервана в тот момент, когда Жуков собирался продолжать наступление навстречу наступающей группировке Восточного фронта 'западных', а Павлов перебрасывал два стрелковых корпуса и несколько танковых бригад в попытке предотвратить катастрофу на своем левом фланге. По оценке П.Н. Бобылева, в случае продолжения игры все шансы на успех были на стороне 'западных'. Ослабленные силы 'восточных' не смогли бы занять Восточную Пруссию, а их Конно-Механизированная Армия оказалась в изоляции и не могла больше играть активной роли в операции. Подмога же, посланная Павловым на участок прорыва, опаздывала, поскольку 'западные' успевали первыми занять рубежи, указанные для выхода подкреплениям 'восточных'.
Вторая игра проходила в период с 8 по 11 января 1941 года. На этот раз отрабатывался возможный ход боевых действий на юго-западном направлении, где 'западные' при поддержке 'юго-западных' (венгров) и 'южных' (румын) наносили главный удар. Юго-Западным фронтом 'восточных' командовал Жуков, Юго-Восточным фронтом 'западных' и 'юго-западных' - Павлов, а Южным фронтом 'южных' генерал-лейтенант Ф.И. Кузнецов, тогдашний командующий Прибалтийским особым военным округом. Соотношение сил и средств и на этот раз было в пользу 'восточных'. Они располагали 81 стрелковой, 6 кавалерийскими, 4 механизированными и 10 танковыми дивизиями, а также 4 механизированными и 12 танковыми бригадами. 'Западные', 'юго-западные' и 'южные' все вместе имели 100 пехотных, 4 кавалерийских, 3 механизированных и 5 танковых дивизий и 6 механизированных бригад. По числу соединений соотношение было 1,06:1 в пользу противостоявшей 'восточным' коалиции. Зато по танкам
