обрывался до самого тамбура. Именно снизу доносился подозрительный шорох. Я заглянул и мгновенно отпрянул – этого еще не хватало! – огненный кактус – мерзость, открытая бог знает на какой планете и иногда применяющаяся в диверсионной войне. Это была живая протоплазма с примитивной нервной системой, покрытая жесткой колючей кожей и реагирующая на все движущееся и теплокровное. При приближении этого теплокровного, а равно к этому теплокровному неизвестно откуда вылетал похожий на небольшую гранату колючий шар, начиненный колючими же семенами. Шар оглушительно взрывался, и семена, поражая живую ткань, выделяли жгучий яд, быстро растворяющий клетки. Если сам кактус не мог добраться до пораженного организма, жертвы съедали растущие семена, В общем, надо было выбираться. Я прикинул на глаз ширину препятствия, отошел назад, разогнался и прыгнул.
Уже заканчивая прыжок, я услышал характерный хлопок и, приземляясь, извернулся, чтобы засечь снаряд, брошенный мне вслед чуткой мерзостью. Я отбил шарик бластером, послав его, словно теннисный мяч, в яму, и тут же, поскользнувшись от всех этих телодвижений, покатился по полу.
Пол действительно был скользким, и я резво заскользил в темноватый зев тамбура. Уже зная, что все неспроста, я наудачу пальнул туда, куда по инерции и чьей-то злой воле скользило мое тело. Впереди взорвалось зелено-багровым, сразу стало светлее, но все равно ничего не разобрать. Меня быстро пронесло сквозь остывающий жар проплавленного металла, – жидкие капли лизнули тело там, где могли коснуться…
Мой выстрел прожег просеку в сумеречном мертвенно-бледном лесу стволов, лиан, ветвей. Здесь пол был бетонным. Вскочив, я словно нажал контакт, включающий застопоривший механизм: вся эта заплесневелая растительность пришла в движение – шевелилась, дергалась, извивалась, тянулась ко мне, слепо размахивая бичами руконог, и я, тут же бросившись на пол, откатился как можно дальше под вытягивающиеся щупальца хищника.
Здесь было безопаснее всего. Однако потрясала банальность этой кунсткамеры: сначала огненный кактус, теперь плотоядный гомстар – ходячий кустарник с Альтаира. Может быть, этот бункер – реликтовый оазис первых лабораторий смерти, продукция которых уже заполонила всю планету.
Я энергично отполз внутрь, к основанию толстых стволов, где дергались опоры-корни и отсутствовали охотничьи рецепторы. В естественных условиях кустарник сосуществовал с крупными червями-санитарами, присасывающимися к корням, поэтому не реагировал на живность здесь, у стволов.
Можно было бы выжечь всю эту мерзость несколькими залпами, по тогда я обнаружил бы себя. С этим придется повременить. Я огляделся и пополз в глубь организма, стараясь не касаться подрагивающих корней. В особо труднопроходимых местах я быстро рассекал бледные переплетения ножом и проползал дальше, зная, как долго блуждает сигнал по несовершенной нервной системе полурастения- полуживотного.
Коптов я заметил случайно: переползая очередной отросток ствола и уже переваливаясь через тепловатое бревно, оглянулся под локоть: сзади, почти сливаясь с сероватым фоном, словно гигантские пушистые гусеницы ползли два копта.
Я пополз быстрее. Копты тоже прибавили; расстояние понемногу сокращалось. Я стал выискивать глазами ранее пропускаемые железные конструкции.
Наконец повезло – вверх уходила винтовая лестница. Ступеньки сварены из железных прутьев. Копты перекатывались сзади, словно змеи или безногие ящерицы. Лестница была свободна от побегов кустарника.
Я на четвереньках, все еще боясь выпрямиться, полз вверх, – звериное дыхание все ближе. Если верить рассказам случайно выживших в коптском плену, эти медведи-мутанты получали одинаковое удовольствие и от охоты, и от последующей трапезы. Мне не хотелось быть съеденным.
Я вполз на предпоследний пролет – верхнего не было. Метрах в трех выше в потолке зиял открытый люк. Пришлось пригнуться: длинное и мощное охотничье щупальце равномерно, словно метроном, качалось из стороны в сторону. Будешь лезть наверх, обязательно заденет. Но из двух зол…
Я выстрелил как можно ниже к основанию побега, – щупальце еще падало, а внизу уже началось нечто невообразимое.
Кустарник словно взорвался; беззвучный взрыв бросил к лестнице всю массу ловчих руконог… будто ошпаренный кипятком клубок змей.
Подпрыгивая, а потом пролезая в люк, я слышал сзади словно бы свист бичей, гигантских бичей – и ужасный крик: снизу в люк вцепились огромные руки копта, когти скребли металл, пытаясь удержать сдергиваемое тело.
Я выглянул: щупальце крепко, кольцом обвившись вокруг ног копта, тянуло вниз. Еще ниже мелькал лопнувший клубок смятого и раздавленного мутанта (кости, прорвав кожу, торчали красными острыми наконечниками). А рядом – умоляющие жалкие глаза не хотевшего умирать зверя.
Я отвернулся. Коптом больше, коптом меньше… Отсюда начинался новый коридор. Пол покрыт запыленным, а здесь, у люка, отвернутым в сторону ковром. Стены обшиты деревянными панелями, с двух сторон – стандартные конторские двери с цифровыми табличками. С торцов еще двери. Снизу скрипели когти копта. Я посмотрел в люк. Копт, сквозь муку напряжения, выдавил почти невнятно:
– Помоги!
Терпеть не могу эти свои порывы, которые когда-нибудь приведут меня в могилу. Выхватив бластер, я отсек петлю, захватившую копга. Освобожденный мутант влетел в люк и обессиленно рухнул рядом.
А что дальше?
Дальше все было просто, убедительно и очень быстро. Копт беспомощно дернул рукой, задел мою ногу, ухватил за лодыжку и так дернул, что я благополучно впечатался всем телом и лицом в многолетнюю пыль ковра. Бластер отлетел. Копт вскочил, перехватил руку, только что потерявшую бластер, завернул за спину, дернул и потащил меня, – словно пустой мешок.
Унижение и злоба не помешали мне выхватить свободной рукой рукоять веерного ножа; я направил его вверх и вперед, а потом нажал кнопку. Меня подбросило вверх – копт, падая, чуть не оторвал руку. Но обошлось, двигать можно.
Копт корчился, проткнутый насквозь десятком лезвий, прочно засевших в стенах и потолке. Ножи без приспособлений не освободишь. Копт конвульсивно дергался и хрипел, подыхая. Конечно, все знают, что у коптов отсутствует кодекс чести. Человеческой чести. Есть кодекс воина и победителя. Коптский кодекс. Все знают… Плечо болело.
