Жара не спадала, короткие ночи были теплы, днем степь дышала зноем, как прогоревший костер – углями. От пота гнедой конь выглядел вороным, и на остановках с брюха коня тек струйкой пот, прозрачный, как слеза.
Об ожидавшей впереди большой войне забыли и мы, и преследующий нас отряд. В степи были только мы, нас догоняла смерть. А может, их. Обманывая врагов, ехали шагом, на виду, и когда въехали в рощицу, их передовые всадники были уже метрах в пятистах.
Время явить результат боевой выучки. Мстиша закричал, указывая вправо и влево. Не мешая друг другу, выбирали место, чтобы яснее видеть цель.
А абры все ближе. Сквозь просветы в ветвях я видел вырастающих врагов. Нападавший страшен той быстротой, с которой настигает тебя. Я оглянулся на Виктора; тетива раздавливает ему нос, но, не замечая, он смотрит поверх стрелы. Слева от меня привстал на стременах воин, а лошадь, зная чудной общностью со всадником, что шевелиться нельзя, только косила влажным глазом.
Лорки пожирали расстояние, бежали ровной рысью, плавно неся на спине раздувшихся от лат хозяев. Шеи лорков были вытянуты вперед, клювы приоткрыты – страусиная повадка заставляла забывать о животном начале, но я вспомнил о шерсти, покрывающей их тела, и мосластых не птичьих тяжелых костях, которые сам глодал в урочище после боя.
Абры что-то кричат, потрясая копьями; серо-коричневые морды и что-то ярко-розовое в открытых пастях: язык, небо?..
Дико завопили абры, уже торжествуя победу, и Мстиша гортанно выдохнул сигнал-крик вместе со стрелой… вслед за которой тянется рука, но, опомнившись, уже тянет-рвет тетиву с новой стрелой. И лишь я видел, как от боевого гнева постарели молодые лица.
Стрелы шли густо; мы не жалели стрел. Пущенная из тяжелого лука, стрела на эти двести шагов пробивала латы абров и по самое оперение втыкалась в лорков. Время остановилось, только пели стрелы и падали, падали абры, лорки… Наши не мигая брали цель, высоко поднимаясь на стременах, и пели сердца вместе со стрелами…
Мы по команде прекратили стрельбу и, едва пустив коней вскачь, мигом пересекли ставшее непреодолимым для врагов расстояние, Абр из-за шеи умирающего лорка тянулся ко мне с мечом. Отклонив лезвие, я срубил звериную голову. Рядом со мной товарищи довершали побоище. Откуда-то издали, кажется недалеко, доносился рев лорков
Мы хватали стрелы из колчанов мертвых врагов, зная, что теперь до самых городищ может не выпасть случая пополнить запасы. Мстиша громко приказывал пересаживаться на свежих лошадей.
Мощно скакали наши кони, отдавая нам, всадникам, силу своих костей, мышц, дыхания.
Я упивался горьковатым ветром, остужающим тело и вдыхал, вдыхал запах леса, степи, победы…
Мы были бессмертны, с нами летела слава, мы были счастливы!
18
БОГАМ ТОЖЕ НУЖНЫ ПОДПОРКИ
Ночью Виктор попросился у Мстиши отъехать к войску абров. Враги страшней, когда их не знаешь. От такого множества своих сил они должны быть беззаботны. Михайлов хотел пощупать их ночную оборону. Мстиша подумал и отпустил, но приказал быть с первыми петухами в отряде.
Виктор попросил меня ехать с ним. Мстиша и тут согласился, а я не возражал тем более.
Мы не хотели помощников, а Мстиша не предложил, видно полагая, что если пропадут охотники, то пусть менее опытные: племени не так тяжела потеря.
По знакомому днем, а ночью лишь узнаваемому пути мы добрались до ближайшей к последней засаде рощи. Здесь решили привязать коней, а самим идти пешком. Близость войска угадывалась низким гулом голосов людей и животных и заревом от множества костров. Низко пригибаясь, чтобы нас не было видно на фоне неба, мы продвигались вперед.
Звезды, вышла луна, высветлив море травы до очерченных круглой тенью юрт вдали, и вмиг сделала нашу затею бессмысленной. Слева – засадная роща, еще один лесок – правее и ближе к лагерю врагов. Сильно звенели цикады, огромные летучие лисицы резали небо ломаными тенями, мягко мышковали совы; нам было пора возвращаться обратно.
Но вдруг, так же неожиданно, как и появилась, луна спряталась за облака. Сначала, словно легкой кисеей – все гуще, гуще, – и вот уже скрылось ночное светило, будто и не было.
Мы шли, пригибаясь еще сильнее, стараясь продвигаться без малейшего шума. Под легким низовым ветерком шумели волны ковыля. Рядом кто-то громко вздохнул и сочно зачавкал. Мы упали в траву и метрах в двадцати увидели длинные шеи трех лорков и настороженно всматривающихся в степь крокодильи рыла абров.
– Показалось, – вдруг послышался человеческий немного пришепетывающий голос. – Да и кому здесь быть, эти собаки давно уже драпают без оглядки.
– Догоним, – высказался другой. – Догоним и всех прикончим. Давно я уже не пробовал сладкого мяса.
– На этот раз сладкого будет много, – проговорил новый собеседник.
Голоса были вполне человеческие и странно несовместимые с теми страшными силуэтами. Мы с Виктором медленно, осторожно поползли вперед. И, как правильно говорили наши побратимы, абры, как, впрочем, и мы, люди, не обладали хорошим обонянием. Лорки тоже.
Мы приблизились вплотную и здесь, в пяти метрах, видимые лишь как темные силуэты на фоне более светлого, чем земля, неба, они перестали быть страшными. Я представил, что это люди, что их трое, и мне смешны показались наши предосторожности.
Я сжал локоть Виктора, подтянул его ухо к губам и прошептал, что начну первым, а он пусть только помогает. Потом медленно, чтобы не лязгнуть железом, вытащил меч и молча прыгнул вперед.
Одну голову я срубил на лету. Второй абр вырос с приглушенным клекотом, который я прервал, вонзив в горло лезвие; пока я вытаскивал меч, мог слышать хрипение, свистящий скрежет стали о хрящи и, наконец,
