гипнотическим блеском.
– Я решил скрыть от обитателей виллы маршруты моих передвижений. Особенно ночных.
– А вам не кажется, что они сами смогут догадаться? – бросила она ему, стараясь обуздать взволнованное биение сердца. – Уверена, что и раньше вам доводилось делать подобное.
Он лениво улыбнулся.
– Да, несколько раз. Но даже если они начнут сплетничать, что с того? – Он беззаботно пожал плечами. – Я хотя бы создаю видимость секретности, а это все, что в таком случае требуется, так как приличия соблюдены.
Теперь он стоял совсем близко, так близко, что она могла ощущать мускусный запах его кожи. Он все еще был одет в ту же белоснежную рубашку, что и на ужине, но сейчас она была расстегнута у ворота, а закатанные рукава обнажали мускулистые предплечья.
Немного запоздало Меган вспомнила, что на ней самой лишь тоненькая ночная рубашка. Инстинктивно она обхватила себя руками, отступила от стоящего перед ней мужчины на шаг и обнаружила, что спиной уперлась в перила балкона и дальше отступать некуда. Он подошел еще ближе, и ее глаза испуганно расширились.
– Ага, в ужасе убегаете? – мягко поддразнил он ее. – Когда мы впервые встретились, вы сказали, что ничуть меня не боитесь. Теперь вы кое-чему научились. Но, к сожалению, слишком поздно.
Его холодные глаза скользнули по ее телу.
– Очень соблазнительная рубашонка. Миленькая и невинная. Весьма пикантная перемена после того шокирующе алого платья, в котором вы щеголяли сегодня вечером. Но мне нравятся контрасты, это… это меня интригует…
Загнанная в угол, Меган глянула на него с гневным вызовом, стараясь не показать, что на самом деле испытывает страх.
– Кстати, о девственницах, – напомнила она, чувствуя, что не в состоянии говорить таким твердым голосом, как бы ей хотелось, – что-то не припомню, чтобы вы говорили мне о своей предстоящей женитьбе на Элени.
– Разве?
– Вы прекрасно знаете, что не говорили. Вы намекали, что…
– …что предпочитаю более спелые фрукты. Что ж, это действительно так. – Он протянул руку, взял Меган за подбородок и приподнял ее лицо, пристально изучая его в лунном свете. – Я предпочитаю женщину, которая в состоянии удовлетворить мой аппетит, которая знает, как отвечать на мои поцелуи, чье тело тает под моими ласками наподобие теплого меда. Женщину, чьи груди горячи, круглы и упруги под моей рукой…
Своим обволакивающим, гипнотическим взглядом он удерживал ее в томительном плену и медленно- медленно вел кончиком пальца по шее… и дальше, обводя изящное кружево на вырезе рубашки, поглаживая мягкую кожу, шелковистую и ароматную после душа… и ниже, затененную ложбинку между, грудями.
– Горячие… круглые… и соблазнительные… – Его голос звучал низко и хрипловато, опутывая чувственным облаком, подавляя волю. – Как нагретые солнцем персики, сладкие и сочные, такие бархатистые, ждущие, когда их сорвут…
Она глубоко втянула в себя воздух, ощущая полнейшую беспомощность, не в состоянии остановить его, когда он спустил с ее плеча бретельку ночной рубашки и обнажил круглую и упругую грудь, сияющую в лунном свете бледно-сливочным цветом, увенчанную нежно-розовым соском.
– Omorfi… Прекрасно… – протянул он, удовлетворенно улыбаясь.
Кончиком пальца он прикоснулся к торчащему пику груди, и словно острые жгучие искорки разлетелись по всему ее телу. Она закрыла глаза, чувствуя, что все эмоции сосредоточились сейчас на его опытном пальце, который круговыми движениями лениво обводил ее сосок.
– Ты хочешь, чтобы я остановился? Тебе достаточно сказать одно только слово… Но ведь мы оба знаем, что ты этого не сделаешь, не так ли?
С внезапной силой он притянул ее к себе, сладко и властно обхватил ладонью грудь, его губы впились в ее рот с дикой ненасытностью, открывая ее губы со столь неуемной жаждой, что она покорилась его поцелую, не в силах противостоять его горячему языку.
Слабый возглас ее протеста перешел в низкий стон наслаждения, голова безвольно откинулась назад, тело прижалось к его твердому, мужскому торсу, дыхание перехватило, и кровь понеслась по венам наподобие смерча.
– Да, – горячо прошептал он. – Именно такой я и хочу тебя – вынужденную сдаться собственной неутолимой жажде, готовую предложить мне любые наслаждения своей нежной, сладкой плоти…
С грубоватой властностью его язык проникал в каждый глубокий, скрытый уголок ее рта, и она поняла, что отвечает на поцелуй, что сила, которой невозможно было противостоять, заставляет ее сдаться и принять его вторжение.
Его ладонь была на ее обнаженной груди, сжимая и лаская ее спелую, горячую плоть, доводя розовый нежный кончик до нестерпимой чувствительности, посылая вспышки белого пламени в мозг.
Меган даже не успела сообразить, как и когда он опустил ее на полотняный шезлонг. Его руки запутались в ее волосах, его жаркий рот провел цепочку испепеляющих поцелуев по дрожащим векам, нашел биение смятенного пульса на виске, прижался к изящной раковине уха.
– Pekhnidi mou, – пробормотал он негромко и хрипло. – Моя маленькая прекрасная игрушка…
Его слова пронзили туман, который окутывал ее разум, вернули ее обратно к горькому воспоминанию о его помолвке, о поздравлениях, к кольцу на пальчике Элени…
– Нет, – запротестовала она. – Я не твоя игрушка…
