Странно, но я обычно не покупаю газет. Клиент оставил газету в машине, и я от нечего делать просмотрел ее. Ну, вот я и здесь!
И снова Анна почувствовала, как возбуждение охватило ее. Ей нравилась его манера говорить, непосредственность. Этот мужчина был самоуверен и жил в ладу с собой. Она уловила акцент Майкла, но не могла определить, откуда он родом. Однако этот парень явно не похож на торговца автомобилями.
— Если честно, Анна, то я терпеть не могу все эти объявления о знакомствах, Знаете, как это бывает — городской Тарзан ищет Джейн, чтобы вместе качаться на лианах!
— Я понимаю, о чем ты говоришь, — усмехнулась она, — Я получила письма от половины лондонских подонков. А некоторые письма были просто омерзительно пошлыми.
— Значит, я оказался лучшим из твоих абонентов?
От его взгляда руки до плеч у нее покрылись гусиной кожей,
— А почему ты пришел? Что именно тебя заинтриговало?
— Три слова,
— Какие же?
— Устала от притворства,
— О Господи! — Анна закрыла лицо руками, — Неужели я это написала?
Она совсем забыла о том, что позволила себе эту фразу. А теперь вдруг поняла, что именно это тяготило ее в отношениях с Фрэнком. Притворство.
— Мне это тоже свойственно, — рассмеялся Майкл.
— А с кем тебе приходится притворяться? — Анна подняла глаза и наткнулась на его пристальный взгляд.
— Конкретно ни с кем. Просто, по-моему, самая большая проблема в общении с другим человеком — это самообман. И люди, наверное, инстинктивно ищут того, с кем могут быть етественными всегда, при любых обстоятельствах. Правда, только в том случае, если человек не заблуждается на свой счет и понимает, какой он на самом деле.
И снова Анна внимательно посмотрела на Майкла. Они сидели за столиком не больше десяти минут, но при этом она говорила с ним более доверительно, чем с кем-либо еще… По крайней мере Анна не помнила ничего подобного.
— Ты всегда так беседуешь с женщинами?
— Господи! Нет, конечно! — рассмеялся Майкл.
Анна тоже рассмеялась и, подняв бокал, лукаво проговорила:
— За здоровье того, кто оставил в машине газету с объявлением!
— Знаешь что? — сказала Анна, когда официант принес очередную бутылку прекрасного бордо. — Я думала, что услышу от тебя какую-нибудь душераздирающую историю о том, как умерла твоя жена… или о том, что тебе приходится ухаживать за больной матерью, или…
Майкл рассмеялся и, взяв ее руку в свою, ласково провел кончиками пальцев по ладони.
— Я никогда не был женат, а моя мать в отличном здравии!
Анна не сводила с него глаз, ощущая давно забытое волнение. В этот момент она не стала бы сопротивляться, если бы он поднял ее на руки, отнес вниз и трахнул прямо в коридоре, возле двери в дамскую комнату. Сердце у Анны учащенно забилось от одной этой мысли. Она отчетливо понимала, что дело здесь не только в сексуальном влечении. В такого мужчину Анна вполне могла влюбиться. Ей было легко с ним. Казалось, они знакомы не один вечер, а долгие годы.
— Не хочешь что-нибудь съесть? — спросила она,
— Тебя.
— С приправами? — кокетливо осведомилась она.
— С шоколадным соусом или…
— Нет уж. Скажи, у тебя был кто-нибудь?.. Ну, какие-то серьезные отношения?
— Конечно.
Анна почувствовала укол ревности. Ей захотелось вдруг узнать как можно больше об этом мужчине, а значит, выяснить эту сторону его жизни было необходимо.
— И что же?
— Я предпочитаю не жить прошлым, — ответил он.
Анне это понравилось,
— А ты?
— У меня был друг, но он бросил меня.
Майкл ласкал ладонь Анны большим пальцем, и это возбуждало ее. Она заметила, что он пристально смотрит на нее.
— Что ты?
— Я представлял тебя совсем иначе.
Анна тоже предполагала встретить совсем другого мужчину, Майкл приятно поразил ее. Такого сюрприза от судьбы она не ждала.
— И что же теперь? — Анна склонилась к нему, так что их локти соприкоснулись.
— Как ты относишься к бренди? — спросил он, улыбнувшись.
— Карен! Ка-рен… Да открой же эту чертову дверь!
Услышав, как кто-то немилосердно барабанит во входную дверь, она схватила телефонную трубку, чтобы вызвать полицию, но теперь, узнав голос, положила ее на рычаг и бросилась открывать.
— Джек?
Он ворвался в квартиру, едва не оттолкнув Карен. Его лицо было перекошено от ярости.
— Что за ерунду ты вообразила?
Карен в недоумении смотрела на своего младшего брата и не узнавала его — настолько он был раздосадован и обескуражен.
— О чем ты говоришь? — спросила она, пораженная его внезапным вторжением.
— О чем? Я говорю о тебе и о твоей последней фантазии!
Карен догадалась, что мать позвонила Джеку и рассказала обо всем. Она покачала головой и заняла оборонительную позицию.
— Во-первых, это не фантазия; а во-вторых, моя сексуальная жизнь тебя не касается!
— Вот как? По твоему, мне наплевать на то, что моя сестра — лесбиянка?
— Ты не понимаешь. Я всегда была такой. Просто теперь мне надоело вести тайную жизнь и я захотела открыться. Я так живу.
— Феминистская чушь!
— Джек…
— Она проплакала всю ночь. Тебе известно об этом? Отец… он убит горем.
— Они переживут. Я понимаю, что эта новость потрясла их… — Карен опустила глаза.
— Потрясла?! — Джек расхохотался. — Ты что же, не могла удержаться от откровений? Не могла оставить их в покое и позволить верить в то, что…
— Почему, черт возьми, я должна была это делать? Выходит, я не имею права рассказать родителям о себе, о своей жизни, работе, друзьях? О том, что по-настоящему важно для меня. И все потому, что они почувствуют некоторую неловкость. А как же я?
— Я говорю не о тебе, а о них.
— Но это моя жизнь, Джек, а не их!
— Легко сказать! Как, по-твоему, они должны жить дальше, зная, что вырастили лесбиянку? Прекрасный повод гордиться дочерью! И отличная тема для беседы с соседями!
— А, наконец-то мы добрались до сути…
— Они дали тебе все, что могли, а ты отплатила им таким дерьмом!
Карен похолодела,
— Это не дерьмо, Джек. Это то, какая я есть.
— Грязная лесбиянка! Отлично!
Карен с минуту молча смотрела на брата, словно видела его впервые в жизни. Раньше она думала о нем лучше.
