за тобой в темноте!
– Тогда зачем ты сюда забралась? Мало того, что в День благодарения приходится ждать до самого вечера, когда твой дед разрежет тыквенный пирог? Так еще ты…
– Терпеть не могу тыквенный пирог, – прервала она его с брезгливой гримаской. – Ты прекрасно знаешь, что я люблю только пироги с персиками.
– Разве это можно забыть! Когда я впервые увидел тебя на пикнике, ты так вцепилась в пирог, что я боялся – ты отхватишь мне пальцы!
Девушка поднесла ко рту его палец и шутливо куснула его.
– Я все еще могу сделать это!
– Все только обещаешь, – уныло прошептал он.
Схватив его за руку, Эсми потянула вглубь, где валялись старые ящики, какие-то испорченные бытовые приборы и поломанная мебель. Диксу приходилось наклоняться, чтобы пройти под низко нависающими балками.
– Ты прибыл как раз вовремя, детектив. Я решила все разведать. Нельзя носить фамилию Дарлинг и не интересоваться своими предками, особенно такими яркими, как мои.
– Я с удовольствием! Как говорит твоя бабушка, все Дарлинги с древних времен рождались, чтобы носить значок шерифа. Когда Адама и Еву изгнали из рая, один из твоих предков наверняка сразу арестовал их за порчу общественной собственности!
Эсми засмеялась.
– Бабушка Анна может покривить душой, если дело касается истории семьи. Уверена, она не сказала тебе, что в этом доме когда-то был самый настоящий бордель, а в этой комнате моя прапрабабушка отдалась тому страшному злодею Билли Дарлингу.
– Она что, была тайным вербовочным агентом? – удивился Дикс.
– Конечно, нет! В конце концов Билли Дарлинг стал моим прапрадедушкой. Мы, Дарлинги, не прячем скелеты в шкафу. У нас в роду все были отчаянные смельчаки! – Она обернулась и взмахнула длинными ресницами. – Должна вас предупредить, сэр, наши женщины всегда питали слабость к разбойникам!
Дикс сразу посуровел.
– Я говорил тебе, что сидел в тюрьме?
Девушка усмехнулась.
– Этот номер у тебя не пройдет. Уголовников не принимают в полицейскую академию.
– А я и не был уголовником. Я просто подбил ребят напасть на дом мэра, когда мне было тринадцать лет, и меня целых три часа продержали в камере.
– Да… – задумчиво сказала Эсми. – Оказывается, ты был очень плохим мальчиком. Может, мне арестовать тебя?
Притворно зарычав, Дикс наклонился к девушке. Она увернулась от поцелуя и, довольная своей ловкостью, рассмеялась. В эту секунду ее фонарик мигнул и погас.
– Дикс? – неуверенно прошептала девушка.
– Я здесь, милая, – ответил он и успокаивающе коснулся ее плеча.
Эсми с досадой встряхнула фонарик.
– Странно, раньше с ним такого не случалось, – огорчилась Эсми и встряхнула фонарик, надеясь, что он загорится.
– Подожди-ка!
Протиснувшись под низким карнизом стены, Дикс оторвал одну из сгнивших дощечек и впустил солнечный свет.
В дальнем углу чердака они увидели одиноко стоящий старый сундучок. Эсми по-детски восхитилась: волшебный сундучок, затянутый густой паутиной.
Она уселась на пол, совершенно забыв о мышах, пауках, о таинственно поскрипывающих в углах досках. Дикс опустился на корточки рядом с ней.
Немного волнуясь, Эсми подняла крышку и увидела аккуратно сложенное старое платье.
– Это свадебное платье, – прошептала Эсми, проводя кончиками пальцев по истлевшей ткани.
Золотистый шелк буквально рассыпался от прикосновений, но фата оказалась еще достаточно крепкой и выдержала испытание, когда девушка осторожно накинула ее на голову. Она уловила слабый, странно знакомый аромат. Изящное кружево нежно ласкало щеки.
Эсми смущенно сняла фату.
– Не очень подходит к моей форме, да, Дикс?
– Ты выглядела просто замечательно, – тихо проговорил он.
Его обожающий взгляд заставил девушку залиться краской. Она поспешила снова нырнуть в сундучок.
– Посмотри, что я нашла! Это же автобиография моего предка – Бартоломью Файна Третьего! Он начал с того, что писал повести, которые печатались в мягких обложках, а в 1918 году выиграл премию Пулитцера за лучший роман. – Она рассеянно перелистала несколько страниц и отложила книгу в сторону. – Здесь мы не найдем ничего скандального. Согласно семейной хронике он был ужасно скучным человеком.
