Сейчас ее окружала неукрощенная природа, от дикой красоты которой захватывало дух, и можно было понять презрительное отношение Моргана к владениям Камеронов — пологим холмам и пастбищам, огороженным кучками камней. Сабрина попыталась представить себе, как рос и мужал будущий предводитель Макдоннеллов, отрезанный от внешнего мира непроходимыми лесами и неприступными горами. Неудивительно, что и сердце его уподобилось скале.
Девушка тяжко вздохнула и повернулась к кровати. Ничто не мешало скользнуть под одеяло, закрыть глаза и немного помечтать, но при воспоминании о бесстыдной блондинке ложиться в постель расхотелось. Перед мысленным взором встала непотребная сцена: вокруг шеи Моргана обвились загорелые руки Альвины. Сабрина сдернула одеяло и выбросила в окно, за ним последовали простыни и даже грязная кость, но потребовалось немало сил, чтобы удержать Пагсли, решившего ценой собственной жизни спасти драгоценное лакомство.
— Нет, нет, ты останешься со мной, — уговаривала собаку Сабрина. — Мне мила твоя мордашка, потому что приветливее ее я сегодня ничего не увижу.
Заслышав в голосе хозяйки похвалу, мопс принялся радостно вылизывать ее лицо. Присмотревшись, Сабрина обнаружила, что из ошейника собаки кто-то уже выковырял все до единого драгоценные камни. Скорее всего та же судьба постигла все личные вещи новой хозяйки замка, когда сундуки распаковывали дамы из клана Моргана. Девушка невольно содрогнулась, представив себе, как в ее узкое платье пытается втиснуться пышнотелая Альвина. И тут же Сабрина вновь содрогнулась, на этот раз от ужаса и сознания собственной вины. Энид! Боже мой, как можно было оставить беззащитную кузину в руках этих похотливых варваров? Бедняжка, вероятно, нашла убежище где-нибудь под кроватью, дрожит там от страха, смахивая с лица паутину, и молит Бога о спасении или о смерти, поскольку ей грозит участь худшая, чем смерть.
Сабрина не стала медлить, приводить себя в порядок, посадила Пагсли на кровать и стремглав бросилась вон из спальни.
Повернув за угол, Сабрина налетела на груду обломков, пребольно ударилась, на секунду задержалась, массируя ушибленную ногу, и заспешила дальше. Нельзя останавливаться, дорога буквально каждая минута, когда девичья честь кузины в такой опасности. Мимо мелькали окна необычной формы, расположенные друг от друга на разном расстоянии. Сабрине они казались вначале странными, пока она не поняла, что это не окна, а проломы, оставшиеся от ядер противника, некогда пытавшегося взять замок штурмом.
Найти дорогу в тесных полутемных коридорах оказалось непросто, Сабрина пробежала мимо спальни Моргана дважды, прежде чем натолкнулась на широкую лестницу, которая вела вниз, в чрево этого замка- крепости. Девушка вихрем пролетела по выщербленным ступеням, не глядя под ноги, и наверняка проскочила бы мимо миловидной дамы, облаченной в пестрое муслиновое платье, но та вдруг окликнула ее:
— Доброе утро, любовь моя. Что это ты такая растрепанная? Тетушка Элизабет пришла бы в страшное расстройство, узнай она, что ты легла спать, не заплетя на ночь косы.
— Энид? — воскликнула пораженная Сабрина, застыв на месте с открытым ртом.
Кузина осторожно пробиралась к ней среди куч мусора, на светлых кудрях в такт шагам колыхался белый кружевной чепец.
— Энид! Куда это ты собралась в таком наряде? — удивленно спросила Сабрина. Она опознала на руке подруги плетеную корзинку, содержавшую припасы съестного, которые упаковала матушка в дорогу перед отъездом.
— Мы с Рэналдом решили сегодня позавтракать на природе. Он обещал показать мне нечто невиданное.
— Он покажет, — пробормотала Сабрина. — А ты уверена, что поступаешь правильно, оставаясь с ним наедине? Вы же знакомы меньше одного дня.
— Ерунда. Рэналд похож на милого медвежонка. Он и мухи не обидит.
— А я рассчитывала, что мы с тобой…
Снизу послышалось басовитое мурлыканье:
— О, Энид! Где же мой сладкий пухлый пирожок? Твой мохнатый медвежонок проголодался и ждет тебя.
Сабрину едва не стошнило, она порадовалась, что еще не завтракала.
— Иду, иду, дорогой, — откликнулась Энид. Глаза девушки сверкали, щеки пылали ярким румянцем, толстушка напоминала спелое яблоко, и Сабрина впервые осознала, что ее кузина очень хорошенькая. — Как только вернусь, сразу тебя разыщу, — пообещала ей подруга. — Тогда расскажу тебе о Рэналде, а ты мне — о Моргане.
«Последнее не займет много времени», — хмуро подумала Сабрина, опустилась на ступеньку и проводила глазами кузину, весело сбегавшую вниз по лестнице. На душе стало совсем одиноко. Даже Энид больше не нуждалась в ее обществе. Но долго горевать не приходилось. От голода подвело живот, и пора было чем-то подкрепиться. Нельзя же провести целый день, сидя на грязной лестнице и жалея себя.
Сабрина встала, отправилась на поиски кухни, на ходу машинально подобрав волосы и завязав их узлом на затылке. В первом попавшемся на пути зале тронула рукой боковую дверь. Когда та распахнулась, в лицо ударил резкий мужской смех.
— Будьте уверены, ему очень скоро прискучит эта камероновская потаскуха. Могу поспорить с кем угодно. Тощая, кожа да кости, на что она годится в постели?
Сабрина замерла и похолодела.
— Это точно, — встрял чей-то скрипучий голос. — И когда ему надоест с ней возиться, объедки достанутся нам. Что касается меня, я готов подождать, мне и тощая сгодится.
— С тобой все ясно, Фергюс, ты был готов трахнуть любую девку, едва только оторвался от мамкиной сиськи. Только с чего ты взял, что от нее что-то останется, когда Морган с ней покончит?
— Седрик дело говорит. Ты же знаешь, что о нем бабы говорят: голова, как у быка, а…
Сабрина тихо притворила дверь. Ей совсем не хотелось знать, что говорят о муже его любовницы, как расписывают его мужские достоинства. За дверью грохнул новый взрыв хохота. Сабрина поморщилась. Как ни тяжело было в этом признаться, дурное начало дня не предвещало ничего хорошего. Гордо выпрямившись, е высоко поднятой головой, новая хозяйка замка решила двинуться дальше, но душу ее терзали тяжкие сомнения. Неужели Морган так ненавидит Камеронов, что способен использовать молодую жену и затем бросить на растерзание этой стае голодных волков?
Сводчатый коридор вывел девушку к плохо освещенному помещению, напоминавшему пещеру и служившему, по всей видимости, кухней. Бледные лучи солнца проникали через узкие щели, расположенные высоко под потолком. Сабрина укрылась в тени за порогом, внимательно изучая открывшуюся картину: возле столов бесцельно слонялись полуодетые либо одетые кое-как женщины, некоторые валялись на скамьях, тупо вперившись в потолок. Эта сцена не имела ничего общего с атмосферой бурной активности, обычно царившей в кухне замка Камеронов; не шипели на сковородках жирные куски свинины, распространяя дурманящий запах, от которого слюнки текли во рту, не дымились паром бурлящие кастрюли с супом. Огромная печь была мертва, и только груды сажи и пепла свидетельствовали о том, что некогда в ней разводили огонь.
Ив нигде не было видно, но Сабрина без труда опознала среди женщин ту, которую прошлой ночью Морган выставил из своей спальни. Альвина оседлала исполосованную шрамами деревянную скамью, как вставшего на дыбы коня; спутанные золотистые волосы закрывали ее спину гораздо ниже пояса.
— Своими глазами видела эту сучку, это точно. — Альвина яростно вгрызлась в зеленое сморщенное яблоко. — Эдакая высокомерная штучка. Страшная до ужаса. Бледная, как молоко, а брови черные, похожи на улиток. — При этих словах Сабрина невольно провела кончиком пальца по выгнутой брови. — Бедный мой Морган! Так жалко его стало. Целую ночь один на один с этой скелетиной.
Какая-то старуха хихикнула, оскалив гнилые зубы:
— Может, он накрыл ей лицо подушкой перед тем, как сделать свое дело. Наверное, все бабы одинаковые, хоть Камероны, хоть кто еще, когда задуешь свечу.
Аудитория встретила это философское замечание смехом, а Альвина, прожевав очередной кусок яблока, зло сощурила серые глаза:
— Я сама бы не прочь накрыть ее подушкой и придушить. Одним Камероном меньше — воздух чище.
