нашем доме, — сурово заметила Элизабет.
Сабрина знала, что матушка с огромным удовольствием продержала бы дочь взаперти до весны, когда предстояло отправиться в Лондон. Элизабет втайне лелеяла мечту, что весельчак дядюшка Вилли подыщет Сабрине жениха, предпочтительно сельского священника, который не смог бы разыскать горные районы Шотландии ни на одной географической карте.
— Похоже, Макдоннеллы славятся не только своим искусством в бою, — сухо вставил Брайан.
— Как и ты, дорогой братец, если правду говорят о твоей пассии из деревни, — шепнула на ухо Брайану Сабрина. Тот попытался дернуть ее за локон, но сестра успела отпрыгнуть. — Матушка, а правда ли, что старый Ангус Макдоннелл в свое время за тобой ухаживал?
— Так и было, — Элизабет улыбнулась. — Кавалер попался на редкость галантный и щедрый. Предлагал мне свое черное сердце и говяжий бок в придачу. Причем мясом, я подозреваю, разжился за счет Камеронов — угнал корову. С тех пор меня не покидает чувство вины. Ведь когда я отдала предпочтение вашему отцу, это нарушило перемирие, которое длилось… — Элизабет подсчитала на пальцах, — почти шесть часов.
Из гостиной появилась кузина Энид, приехавшая погостить из Лондона. Она несла две великолепные китайские вазы времен династии Минь, доставленные в Шотландию из Пекина в целости и сохранности, несмотря на бурные моря и жуткие дороги. Но на этот раз вазам не повезло. Раздался стук и звон разбитого стекла, сопровождаемые горестным «О Господи!». Сабрина поморщилась.
Тяжело вздохнув, Элизабет присела на корточки и огляделась. Лишенное ковров и безделушек, помещение приобрело облик былых лет, когда служило не элегантной гостиной родового поместья, а штабом обороны древней крепости.
Ее хозяин Дугал Камерон в данный момент инструктировал во дворе слуг на счет того, как нужно себя вести, чтобы обитатели замка смогли пережить этот вечер. Достаточно опрокинуть на стол винный бокал или просыпать содержимое солонки, и может последовать кровавая бойня, способная разрушить иллюзию цивилизации, созданию которой посвятила всю свою жизнь Элизабет Камерон. С тем же упорством она добивалась благовоспитанности от своих детей и даже сделала, казалось, невозможное: вырастила на скудной почве Шотландии любимые сорта английских роз.
Однако сейчас ее мучили дурные предчувствия, и плохое настроение хозяйки дома передавалось домочадцам. Сабрина решила переключить внимание матушки на приятные воспоминания, взяла хрустальную бельмонтскую розу из вазы на каминной полке и предложила спрятать ее вместе с другими легко бьющимися предметами в кладовке. — Нет, принцесса, — улыбнулась Элизабет, — в кладовке розе не место. Ведь это подарок моему отцу от короля Джеймса за победу в битве при Седжмуре, позволившую монарху сохранить корону. Но ты права, оставлять здесь хрупкие вещи негоже. Отнеси розу в башенную светелку. — Воспрянув духом, Элизабет с новой энергией принялась раздавать команды: — Брайан, лентяй, пошевелись и помоги Алексу вынести сундук, а ты, Энид, перестань хныкать, иначе я напишу Уильяму, что его дочка выросла плаксой.
Довольная, что матушка приободрилась, Сабрина отправилась по крутой винтовой лестнице на верх башни, вертя в руке гладкую ножку бельмонтской розы, которая всегда ее завораживала. Хрупкая и элегантная, ручной работы, она сверкала огнем в лучах солнца, проникавшего сквозь узкие окна. Добравшись до светелки, девушка кончиком пальца тронула изящный лепесток. Неожиданно сердце Сабрины сжалось от непрошено нахлынувших воспоминаний.
Пять лет кряду в летние месяцы над Сабриной витала тень Моргана Макдоннелла, а с ним и постоянное ожидание какой-нибудь очередной пакости. В любую минуту за шиворот мог свалиться мохнатый паук; бегать по садовым дорожкам было просто опасно, потому что можно было споткнуться об ногу Моргана, внезапно выставленную из кустов. Но самый тяжелый удар ждал Сабрину в то лето, когда ей исполнилось восемь лет и когда Морган подружился с ее братьями и вовлек их в свои проказы. С тех пор безнадежное восхищение этим высоким горделивым мальчиком подобно тяжелому камню было похоронено в тайных глубинах сердца Сабрины.
Когда Морган отметил свое шестнадцатилетие, отец велел ему вернуться домой, после того как один из Макдоннеллов напоролся на кинжал при попытке украсть принадлежавшую Камеронам овцу. Сабрина провожала глазами друга детства до ворот и не могла понять, почему к глазам ее подступают слезы. Казалось бы, сбылась ее заветная мечта: Морган Макдоннелл больше не вернется в дом Камеронов. Ни следующим летом, никогда. И вот сегодня вечером все должно измениться.
Сабрина бережно положила розу на бархатную подушку поверх клавесина матушки и задумалась. Вполне возможно, Моргана нет в живых. То ли предательски зарезал один из родственников, то ли пристрелил в постели своей жены ревнивый фермер. Когда ему не было еще и пятнадцати, на широкоплечего парнишку с полусонными зелеными глазами уже начали заглядываться служанки, и он не скрывал к ним интереса. Зато к Сабрине выказывал лишь холодное презрение.
Девушка подошла к окну, и ее взору открылись зазубренные горные хребты. Вершины их покрывали снежные шапки. Возможно, Макдоннеллы уже покинули свое логово и спускаются по крутым тропам к замку Камеронов. Нет ли среди них единственного сына Ангуса Макдоннелла?
Сабрина зябко повела плечами. Хотелось бы надеяться, что ни ей самой, ни ее отцу не придется платить за мир слишком дорогой ценой.
Как только позади осталась прохладная тень горы, Морган Макдоннелл пришпорил коня и пустил в галоп. Солнечные лучи прорвались сквозь облака и залили ярким светом зеленую долину, и приходилось щуриться, чтобы разглядеть дорогу впереди. Морган склонился над гривой, понукая верного Пуку, и летел, будто на крыльях, с наслаждением вдыхая запах вереска, растоптанного копытами. Казалось, еще одно усилие, и он сможет всех обогнать и вырваться далеко вперед, на волю.
— Морган! Морган, мой мальчик! Куда это так спешит мой сын, черт его побери?
Заслышав окрик отца, Морган натянул поводья. Его вовремя остановили. Макдоннеллу не место в этом мире широких долин и необъятных небес. Макдоннелл может скакать вечно на быстром коне, но от себя не уйти. Горные вершины — вот его прибежище и его тюрьма, единственный родной дом. Морган вернулся на тропу и втиснулся между конями двух своих переругавшихся соплеменников.
— Эй, Морган, этот мерзавец украл мой сыр. Ты не против, если я его пристрелю? — поинтересовался кузен Рэналд, доставая пистолет.
От своей матери-цыганки Рэналд унаследовал сверкающие темные глаза и волосы цвета воронова крыла. При встрече с ним люди обычно оглядывались, не веря своему первому впечатлению: просто не могло быть, чтобы этот парень действительно был так хорош собой, как показалось. Рядом с ним Морган чувствовал себя полным уродом.
— Конечно, стреляй, — с улыбкой отозвался Морган. Рэналд взвел курок и прицелился в побледневшее лицо молодого воришки. — Если, конечно, ты не возражаешь, что потом я сверну тебе шею.
Рэналд, насупившись, опустил пистолет. — Черт побери, Морган, я за весь день никого не прикончил. У меня уже палец на курке не сгибается.
Бог наградил Рэналда броской внешностью, но не дал мозгов, так что винить его, по сути, не в чем, решил Морган. Завладев пресловутым куском заплесневелого сыра, Морган скормил его коню, а затем столкнул родственников головами с такой силой, чтобы у них еще долго звенело в ушах. Это был далеко не первый случай, когда приходилось применять силу для поддержания порядка среди драчливых Макдоннеллов, которые по пути к Камеронам вели себя как расшалившиеся дети. За последние восемь часов Морган трижды разнимал дерущихся, дважды пресекал попытки изнасилования и, наконец, похоронил дядюшку. Последний даже не удостоился чести быть убитым своим соплеменником, а просто напился до одурения и свалился с седла. Едва он ударился головой о скалу, как предприимчивые сородичи реквизировали его сапоги и кошелек. Морган копал могилу в гробовом молчании, а остальные, бурно выражая свое горе, осушили между делом бутылку старого виски и пожелали покойнику доброго пути в преисподнюю.
— Жаль твоего дядюшку, парень. Старина Кевин был славный малый, уж это точно! — крикнул один из мужчин, когда Морган двинулся вверх по каменистой тропе.
— Его звали Кервин, — хмуро прорычал Морган.
— Верно, — откликнулся другой Макдоннелл. — Холодной ночью у костра никто не мог рассказать байку лучше старины Дервина.
