видно, как ее лицо покраснело, а потом почернело.
Только тогда Морган пришел в себя, отпустил свою жертву, вскочил на ноги и сжал виски трясущимися руками, словно пытался усмирить бурю, разбушевавшуюся под черепной коробкой.
— За последние недели вот уж третий раз едва не задушил человека, — с коротким смешком заметил он. — Пора мне сдерживать свой нрав.
Ив медленно поднялась на ноги, сторожко поглядывая на Моргана и растирая пальцами шею.
— Сдается, ты набрался? Я чую запах спиртного за милю, как и вонь шлюхи. Послушай, парень, виски — хуже яда. Сам видел, что выпивка сделала с твоим отцом.
Морган угрожающе подступил к женщине.
— Нет, Ив. Я видел другое: что ты сделала с моим отцом. А я-то считал твоим самым страшным преступлением то, что ты научила Рэналда играть на волынке!
Но Ив и не думала признавать свою вину. Она угрюмо скрестила руки на груди поверх пышного лифа платья Сабрины.
— Это был несчастный случай.
Морган придвинулся еще ближе.
— Ну да, такой же, как засада на дороге, по которой ехали к нам в гости Камероны? А гибель моего верного Пуки и падение Сабрины в пропасть тоже несчастный случай?
С последними словами Морган навис над Ив, словно готовая обрушиться скала. И тут глаза суровой горянки вдруг затуманились, их заволокло нежностью, Ив потянулась, чтобы убрать прядь волос, упавшую на лоб Моргана. Он поймал ее руку, не позволив до себя дотронуться.
— Ну как же ты не можешь понять, парень, что все это я сделала ради тебя? — взмолилась Ив. — Все это ради твоего блага и ради будущего нашего клана. Если бы ты только знал, чем я пожертвовала ради клана! Теперь, когда мы избавились наконец от камероновской сучки, все могу тебе сказать. Всю жизнь я ждала…
— Лжешь! — прорычал Морган, отшвырнув Ив к двери. — Вечно крутишь и лжешь! Не желаю больше тебя слушать! — Внезапно он полностью успокоился. Рука, которой он указал на дверь, не дрожала. — Вон! Я изгоняю тебя из клана!
— Нет! Только не это! — в ужасе завопила Ив, зажав уши ладонями.
Морган выпрямился во весь свой громадный рост. Он стряхнул с себя защитную завесу опьянения и дал волю накопившемуся за долгие годы озлоблению на несправедливость жизни, в которой его, хоть и невольно, оставила сиротой мать, предала Ив и покинула Сабрина. Предводитель Макдоннеллов заговорил по-гэльски, слова древнего языка вождей и королей лились с его губ, словно песнопение.
— Отныне ты — изгой. С этого момента ты изгнана из клана. И если ты снова ступишь на землю Макдоннеллов, я прикажу забить тебя камнями. — Он оторвал ладони Ив от ушей и перешел на английский: — Ты все поняла, женщина? Я не желаю, чтобы ты когда-нибудь еще попадалась мне на глаза.
Ив жалобно вскрикнула и, шатаясь, побрела к двери, из коридора еще долго доносились удаляющиеся звуки ее неутешных рыданий.
Морган стоял посреди комнаты, тяжело дыша, сжав кулаки. Ив зажгла все свечи, которые нашла в спальне. Он медленно огляделся. Повсюду чувствовалась рука Сабрины и ее немое присутствие. Сверкали хрустальные пробки флаконов с духами, свет свечей отражался в полированной поверхности шахматной доски, ласкал кожаные корешки книг. Впервые Морган осознал, что все блага цивилизации — ничто и вдохнуть в них жизнь способна только хозяйка с чуткими и ласковыми руками.
Без нее все это лишь красивые игрушки. Безделушки. Мыльные пузыри. Иллюзия. Книги с пустыми страницами. Навеки проигранные игры. Музыкальные инструменты без мелодий.
Взревев, как раненый зверь, Морган схватил лютню и разбил ее о край стола. Потом принялся рвать книги, раздирая переплеты и рассыпая страницы. Взмахом руки смел с импровизированного туалетного столика флаконы и склянки, а после грохнул об стену стоявший торчком сундук. Переломил о колено шахматную доску и швырнул фигурки в камин. И наконец сорвал с кровати и изорвал в клочья белоснежные простыни.
Страшная усталость охватила его. Споткнувшись о разбитый стул, он тяжело рухнул на пол и так и остался лежать, окруженный обломками своей погибшей мечты.
И тут его щеку осторожно лизнул горячий язык. Морган приоткрыл один глаз, и мопс ткнулся носом в руку поверженного великана.
С возгласом крайнего изумления Морган погладил старого пса. Благодарный Пагсли улегся рядом, грея его своим телом.
— Да, мы с тобой пара что надо! — прошептал Морган, глядя в потолок. — Похоже, эта маленькая сучка бросила нас обоих, да, малыш?
В ответ Пагсли проворчал нечто невразумительное.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
22
Сверкающая черным лаком карета катилась по узким горным дорогам, заваленным тающим снегом. Дугал и Элизабет покачивались на мягких сиденьях в полном молчании. Они не слышали грохота водопада в глубоком ущелье, не замечали полевых цветов, высыпавших на горных склонах — словом, оставались безразличны ко всем прелестям чудесного весеннего дня, стоявшего в горной Шотландии.
Руки Элизабет лежали на коленях и казались столь безжизненными, будто на них были надеты не шелковые, а стальные перчатки.
— Что, если он откажется принять нас? — заговорил Дугал, нервно тронув подбородок.
— Он должен принять нас, — уверенно заявила Элизабет. — Просто обязан сделать это ради Сабрины. Если бы не Морган, она бы не оказалась в нынешнем ужасном положении.
«Если бы не ее отец», — безмолвно поправил жену Дугал, и эта мысль отдалась острой болью в голове. Он внутренне содрогнулся, когда карета накренилась на крутом повороте, едва не стоившем жизни его дочери.
В первые дни после возвращения Сабрины в отчий дом вся семья пережила немало мучительных минут, наблюдая за тем, как у молодой женщины неудержимо дрожат руки, как льются слезы по самому ничтожному поводу и каким неимоверным трудом ей даются простейшие занятия, которыми она так увлекалась в прошлом, будь то рукоделие либо игра на лютне. Рождество в замке Камеронов в этом году отмечали в гнетущей атмосфере, все деланно улыбались и неумело изображали веселье, за праздничным столом почти не притрагивались к заманчивым блюдам.
Дугал точно не мог бы сказать когда, но вскоре после Рождества обстановка стала еще напряженнее. Боль в глазах Сабрины обострилась; вся она напоминала сухую ветку, готовую вспыхнуть жарким пламенем от одной искры.
Как-то вечером Дугал перенес дочь в гостиную и усадил в кресло возле камина, и семейство приготовилось к обычному ритуалу, во время которого все должны были делать вид, будто в жизни их ничто не изменилось.
— Спасибо, папочка, — поблагодарила Сабрина, пока отец укутывал ее пледом.
— Не стоит благодарности, я это делаю с удовольствием.
— Не спеть ли нам сегодня дуэтом, дорогая? — осведомилась Элизабет, поднимая глаза от рукоделия.
— Что-то не хочется, мама. Я немного задремала, а когда проснулась, то почувствовала, будто саднит в горле, — в подтверждение своих слов Сабрина прокашлялась.
Брайан придвинул низенький столик и начал расставлять на доске шахматные фигуры.
— Сегодня наша детка запоет иную песенку. Сегодня она будет молить меня о пощаде. Готов побиться об заклад, что за пару минут сделаю тебе мат. Что скажешь? — Брайан игриво дернул сестру за локон.
— Рано радуешься, братец. Наша сестра только с виду кажется простушкой, а когда дело дойдет до игры, того и гляди стянет с доски пару твоих фигур и скажет, что так и было. Та еще плутовка. — Алекс залился смехом, прозвучавшим так фальшиво, что Элизабет невольно поморщилась.
Сабрина улыбнулась слабым подобием своей обычной лукавой улыбки, у Дугала больно сжалось сердце.
— Не говори глупостей, Алекс, — укоризненно сказала больная. — Я никогда не мошенничаю. Разве что
