– Так-то ты встречаешь меня? А я ведь целую вечность крался за этой старой лисьей мордой.
– Старой рыбьей мордой, – поправила его Пруденс и повернулась на стуле лицом к Джейми.
Он стоял в молочной полосе лунного света и казался ярким золотистым пятном на фоне приглушенных кремовых стен ее спальни.
– Себастьян не собирается убивать тебя, верно?
– Нет, собирается. Очень медленно. На это могут уйти годы.
Джейми почесал голову.
– Я не в большем восторге от этой свадьбы, чем ты. Думаешь, я мечтаю провести остаток своих дней конюхом какой-то чванной графини?
– Бывают судьбы и похуже.
– Ага. Это могла бы быть моя женитьба на потаскухе.
Он подошел к окну, и вместе они наблюдали, как загорались факелы вдоль террасы.
– Это не из-за денег. И даже не из-за этого его захолустного замка. – Джейми ткнул пальцем в окно, когда из роскошной кареты высыпали гости. – Это из-за них. Он всегда хотел быть одним из них. Как его мать. Таким, какими и были бы Керры, если бы Мак-Кей не отнял у них все.
– Значит, он вот-вот получит все, что хочет, не так ли?
– Все, что, как ему кажется, он хочет, – буркнул Джейми. – Но чего хочешь ты, девочка?
Пруденс сбросила его руку со своего плеча.
– Я хочу, чтобы меня оставили в покое.
– А мне кажется, что тебя оставляли в покое слишком часто в твоей жизни. – Джейми упал на колени и с поразительной нежностью сжал ее ледяную ладонь в своих веснушчатых лапах. – Ты должна помочь мне, детка. Ты единственная, кто это может.
Пруденс попыталась вырвать руку, но он крепко держал ее. Внешне спокойная, изо всех сил пытаясь скрыть душившие ее слезы, девушка сдержанно произнесла:
– Себастьян совершенно ясно сделал свой выбор.
– Ты не понимаешь. Себастьян не имел многого в своей жизни, но у него всегда была свобода. Он зачахнет и умрет здесь, все равно что в тюрьме.
Руки девушки сжались в кулаки.
– Я не имею власти над будущим Себастьяна.
С хриплым проклятием Джейми вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате.
– Ага, и оно будет просто блестящим. Быть втиснутым во фрак до конца жизни. Напиваться до отупения, чтобы заглушить свою тоску по вересковым пустошам, серебристому мерцанию дождя на озере. Хотя оно не будет скучным, а? Они с графиней будут кувыркаться на простынях как любовники, не помнящие имен друг друга с наступлением утра. – Джейми остановился перед девушкой, пристально глядя ей в глаза. – А как насчет твоего будущего, Пруденс? Чего ожидать тебе, когда Себастьян превратится в жирного пьяницу? Взгляда украдкой тебе под юбки, когда ты будешь подниматься по лестнице? Пьяного ощупывания в парке? Бьюсь об заклад, этого будет достаточно для такой старой девы, как…
– Черт бы тебя подрал!
Джейми пригнулся, когда щетка для волос пролетела у него над головой. Выпрямившись, он боязливо оглянулся и присвистнул. Удар был настолько силен, что от стены откололся кусок штукатурки. Пруденс вскочила на ноги. Глаза ее пылали фиалковым огнем.
– Ты наглый, – она подыскивала слово достаточно обидное, чтобы уязвить его, – скотт[11]!
Насмешливая ухмылка растянула рот Джейми.
– Прекрасный выстрел, детка. – Он помахал ножом для бумаги перед ее носом. – Не хочешь теперь попробовать вот этим?
– Я бы хотела воткнуть его тебе в глотку, маленький злой негодник.
Девушка потянулась к нему. Джейми отскочил.
– Ты когда-нибудь дралась за что-то, чего хотела, Пру? По-настоящему дралась, зубами и когтями?
– Ты хочешь увидеть мои ногти? Я покажу тебе их.
Рука Пруденс с растопыренными пальцами прочертила воздух, но Джейми ловко увернулся.
Одним прыжком он перескочил через кровать, покрутившись вокруг кроватного столбика, как обезьяна.
– Держу пари, ты провела всю жизнь повторяя: «Да, сэр». «Нет, мэм». «Не обращайте на меня внимания. Я не имею значения».
Попытка склониться в реверансе оказалась ошибкой Джейми. Пруденс изо всех сил пнула ногой стул от своего туалетного столика. Он пролетел через комнату и ударил дерзкого насмешника по голени. Джейми, как подкошенный, рухнул на ковер. Девушка, как разъяренная кошка, прыгнула на него, и он вскинул руки, чтобы защитить лицо. Пруденс пыталась вырвать нож, зажатый у него в кулаке, но ее яростная атака немедленно прекратилась, когда она поняла, что Джейми воет не от боли, а от смеха. Вся нелепость происходящего дошла до нее, и негодование девушки поослабло. Она, Пруденс Уолкер, образец самообладания и сдержанности, сидит верхом на одном из доверенных лиц Себастьяна в пеньюаре, задыхающаяся, истекающая потом, готовая совершить убийство. Господи, что же такое с ней происходит?
