– Должна признаться, шотландское чувство юмора мне непонятно, – донесся до Пруденс обиженный голосок тети. – Ужасный стряпчий, с которым мы беседовали вчера, сказал, что мой жених не что иное, как плод моего больного воображения.
– Не призрак, миледи, а, возможно, просто негодяй. – Хрипловатый голос смягчался музыкальным шотландским акцентом, еще не стертым высокопарным английским произношением эдинбургского общества.
Пруденс жадно слушала продолжение его речи.
– Как ни тяжело об этом говорить, но существуют мужчины, которые могут охотиться за вашей красотой.
«Или богатством», – молча добавила девушка. Мужчина был тактичен и очарователен.
Триция шмыгнула носом. Перед ней в одно мгновение появилась пара носовых платков. Она взяла окаймленный кружевом платок, который подал шотландец, и промокнула блеснувшую слезу.
– Я просто не могу поверить в это. Мой жених обожал меня. Он, должно быть, похищен. Он никогда бы не оставил меня по собственной воле.
Пруденс проскользнула между мужчинами и мягко коснулась локтя Триции.
– Мы не получали требований о выкупе, тетя. Но вы должны понять, что жизнь продолжается, даже если мы и не найдем его.
Триция стряхнула ее руку.
– Тебе легко говорить. Ты ведь не потеряла мужчину, которого любила.
Девушка склонила голову, чтобы никто не увидел, как густая краска прилила к ее щекам. Слишком ярко вспыхнули перед ней воспоминания той ночи, когда она пришла в комнату Себастьяна; вспомнились те слова, которые он нашептывал ей; его обжигающее прикосновение. Стыд и сожаление о прекрасных мгновениях смешались в ее душе, и как бы со стороны она отчетливо увидела их сплетенные на атласном покрывале обнаженные тела.
Триция кусала предательски дрожавшие губы, но нашла в себе силы беспечно вскинуть голову и храбро улыбнуться.
– Простите меня, хорошо? – сказала она незнакомцу в шотландской одежде. – Я лишь надеялась на то, что поскольку вы из Высокогорья, то могли что-либо узнать о лаэрде Данкерка.
Мужчина залпом осушил свой бокал с виски.
– Да, я знаю, леди Триция. Я и есть лаэрд Данкерка и являюсь им на протяжении вот уже пятнадцати лет.
Мрачные размышления Пруденс рассеялись, когда она подняла голову и встретилась с мерцающими глазами Киллиана Мак-Кея.
Мужчина метнулся в тень садовой стены, его взгляд был прикован к квадратам окон ярко освещенного огромного дома. Водяные струйки стекали с полей его шляпы. Он подал сигнал, и пять темных фигур перепрыгнули через стену. Где-то приоткрылась дверь, и мягкие, нежные звуки скрипки полились по саду.
– Эти богачи когда-нибудь слышали волынку? – пробормотал гнусавый голос. – Мы же в Шотландии, ради всего святого, а не в Париже.
– Тише, – огрызнулся Себастьян. – Мы окажемся в тюрьме, если ты не попридержишь свой язык.
– Это была не моя идея приехать в Эдинбург.
– Ты предпочел бы подохнуть с голоду в горах? – Себастьян рывком поправил маску на голове Джейми. – Мы уже ограбили там все церкви, кроме церквушки твоего отца.
Джейми презрительно фыркнул, но его раздражение было заглушено толстой мешковиной.
– Я ничего не имел против. Это ты отступил.
– Я скорее ограблю своего деда, чем твоего отца. Это он заморозил все мои счета в Королевском банке. Если бы я мог добраться до денег, мы бы могли укрыться в горах до весны, не нуждаясь ни в чем.
– Но если он первым вычислит тебя, то ты уже не вернешься в горы, верно? Ты окажешься либо в тюрьме, либо в аду, смотря куда он захочет отослать тебя.
Грязь брызнула во все стороны, и Тайни приземлился позади них.
– Если вы двое собираетесь спорить всю ночь, позабыв о деле, мы с успехом можем обойти особняк вокруг и постучать в парадную дверь. Может быть, дворецкий без разговоров впустит нас и без шума позволит обчистить господ?
Джейми выхватил фляжку из-за пояса Тайни, поднял свою маску и сделал большой глоток.
– А-ах! Ничто так не согревает мужчину, как крепкое шотландское виски. Все лучшие части моего тела замерзли.
Тайни ухмыльнулся.
– Небольшая потеря для эдинбургских шлюх.
– Это твое мнение, не их, – парировал Джейми.
Себастьян, услышав одаренный смех среди другой группы своих сообщников, развернулся и зашипел на них, напоминая об осторожности. С пистолетом наготове он повел их вокруг дома, остановившись на секунду, чтобы выпутать свои бриджи из цепких лап розового куста. Светящиеся квадраты створчатых окон и порхающие в танце пары давали им беглое представление о беспечном мире атласа и шелка. Это был жестокий мир, который ничего не отдавал пo собственной воле обнищавшему сыну горца-лазрда. Себастьян повторил этот урок заново за последние несколько месяцев и запомнил его на всю жизнь.
