— Я не уверен, что это хорошая идея, — заметил он наконец.
— Но мы идем туда?
— Да.
Дженнсен подняла полоску сушеного мяса.
— Так что это за вещь, о которой говорит Кара? Ни она, ни Кэлен ничего не хотят мне объяснить.
— Я просил их не говорить тебе, — ответил Ричард.
— Но почему? Если мы собираемся увидеть это, то почему ты не хочешь сказать мне заранее о том, что нас ждет?
— Потому что у тебя нет дара, — честно сказал брат. — И я не хочу повлиять на то, что ты увидишь.
— А что это значит? — прищурилась Дженнсен.
— У меня не было времени, чтобы перевести большую часть текста, но из книги, принесенной мне Фридрихом, я понял, что даже те, у кого нет дара, имеют хотя бы его искорку. Поэтому они способны взаимодействовать с магией в мире — как если бы ты должна была родиться зрячей, чтобы видеть цвет. Рожденная зрячей, ты можешь видеть и понимать великие полотна, хотя у тебя может и не быть способности самой создать нечто подобное. В книге говорится о том, что лорд Рал, обладающий даром, даст жизнь лишь одному одаренному потомку. У него могут быть и другие дети, но вряд ли кто-нибудь из них будет обладать столь же мощным даром. В каждом из них есть эта мельчайшая искорка. Все они, так сказать, могут видеть цвет, — Ричард задумался, потому что не часто ему приходилось объяснять столь сложные вещи. — В книге также написано, что редко рождались дети, такие же, как ты, лишенные какого бы то ни было следа дара. Книга называет их Столпы Творения. Как те, кто рожден слепым, не могут ощущать цвета, те, кто рожден, как ты, не могут чувствовать магии… Для тех, кто рожден слепым, цвета существуют, просто они не способны их увидеть. Вот и ты просто не можешь почувствовать магии. Для тебя магия не существует — она не является твоей реальностью.
— Как так может быть? — спросила Дженнсен.
— Я и сам не знаю, — ответил Ричард. — Когда наши предки создали связь между лордом Ралом и народом Д'Хары, рождались только одаренные наследники. Магия требует равновесия. Но, возможно, им пришлось сделать так, чтобы рождались и такие, как ты. Наверно, они не предугадали всего, что может случиться, и равновесие нарушилось.
— Что будет, если… — Дженнсен откашлялась. — Ну, понимаешь, если у меня появятся дети?
Ричард мучительно долго смотрел в глаза Дженнсен.
— Ты родишь таких же детей, как ты сама.
— Даже если я выйду замуж за кого-нибудь с искрой дара? — Дженнсен выпрямилась, заламывая руки в мольбе. — Кого-нибудь, как ты говоришь, способного видеть цвета? Даже тогда мои дети будут такими же, как я?
— Даже тогда и всегда, — ответил Ричард со спокойной уверенностью. — Ты — порванное звено в цепи дара. Как говорит книга, однажды цепь всех, кто рожден с искрой дара, включая тех, кто владеет даром, как я, — цепь, идущая сквозь тысячелетия, из века в век, — будет порвана и порвана навсегда. Она не может быть восстановлена. Однажды наказанный в подобном браке, ни один потомок этой линии никогда не сможет вернуть звено в цепь. Когда такие дети женятся, они тем более будут такими, как ты, разрывая цепь магической линии тех, с кем они сочетаются браком. Их дети будут такими же, и так далее, — он печально помолчал. — Вот почему лорд Рал всегда охотился за неодаренными отпрысками и уничтожал их. Ты будешь началом того, что мир никогда не видел прежде: та, кого не коснулся дар. Каждый отпрыск каждого потомка закончит линию, несущую искру дара в каждом, с кем они вступят в брак. Мир, человечество изменится навсегда. Именно поэтому книга называет таких, как ты, Столпами Творения.
Повисла хрупкая тишина.
— И так же названо это место, «Столпы Творения», — Том указал большим пальцем за плечо, чувствуя необходимость сказать что-нибудь в тяжелой тишине. Он оглядел лица, окружившие слабый мерцающий свет фонаря. — Странно, что и Дженнсен, и это место названы одинаково.
— Я не думаю, что это совпадение. Они связаны, — произнес Ричард, устремив внимательный взгляд в темноту по направлению к тому страшному месту, где могла бы умереть Кэлен, если бы он ошибся с магией.
Книга «Столпы Творения», в которой были описаны такие, как Дженнсен, была написана на древнем языке верхней Д'Хары. Мало кто из живущих сейчас понимал это наречие. Ричард начал учить его, чтобы разобраться в важных сведениях из найденных ими книг времен Великой войны.
Это война, начавшись три тысячи лет назад, снова запылала и быстро распространилась по всему миру. Кэлен боялась и подумать о том, какую роль в событиях играют они с Ричардом.
— Как ты думаешь, могут ли два человека быть связаны друг с другом? — Дженнсен наклонилась, будто ища нить надежды.
— Я пока не знаю, — поднял усталый взгляд Ричард. Дженнсен катала пальцем камешек по маленькому кругу, оставляя в пыли тонкий след.
— От всех этих разговоров обо мне, как о Столпе Творения, порванном звене в цепи дара, я чувствую себя будто… облитой грязью, — с горечью сказала она.
— Грязью? — удивился Том, будто ему больно слышать такое даже в предположении. — Дженнсен, что ты придумываешь?
— Таких, как я, называют «дырами в мире». Теперь я знаю, почему.
Ричард наклонился, положив локти на колени.
— Я знаю, как это трудно: сожалеть о том, кем ты был рожден, о том, что у тебя есть, и чего нет. Я ненавидел, что родился таким — с даром. Но я понял, насколько бесполезны такие мысли, и как неверно думать подобным образом.
— Но со мной совсем другое дело, — возразила девушка, взмучивая песок пальцем, стирая маленькие колеи, оставленные камешком. — Есть те, что, как и ты — маги и волшебники, владеющие даром. Все остальные могут, по крайней мере, видеть цвета. Одна я такая.
Ричард пристально посмотрел на сводную сестру — красивую, яркую, но не обладающую даром юную женщину, которую Даркен Рал, не раздумывая, убил бы сразу на месте.
— Дженнсен, я думаю, что ты родилась самой чистой, — нежно улыбнулся он. — Ты как свежевыпавший снег, отличаешься от всех женщин мира, и ты так ослепительно красива!
Взглянув на брата, Дженнсен улыбнулась своей особой улыбкой.
— Я никогда не думала об этом с такой стороны, — ее улыбка поблекла при воспоминании о его словах. — Но все же я буду разрушительницей.
— Ты будешь созидательницей, а не разрушительницей, — уверенно произнес Ричард. — Магия существует. Однако не она дает право на существование. Думать так — значит отвергать истинную природу, суть вещей. Люди, если они не забирают жизни других людей, имеют право жить своей жизнью. Ты не можешь сказать, что только потому, что была рождена рыжей, ты искоренила право темных волос расти на твоей голове.
Дженнсен хихикнула. Улыбка осветила ее лицо. Ричард заметил, как смотрит на нее Том.
— Так что, насчет той вещи, которую мы собираемся увидеть? — спросила Дженнсен.
— Если вещь, о которой говорила Кара, была изменена кем-то, кто имеет дар, то поскольку ты не способна видеть магию, ты сможешь увидеть нечто, чего не увидим мы. Не исключено, что именно тебе удастся разглядеть то, что скрыто за магией.
— И ты думаешь, это будет что-нибудь важное? — Дженнсен потерла задник ботинка.
— Не знаю. То, что ты увидишь, может быть полезным, а может и нет, но я хотел бы знать, что откроется твоему взору само, без каких-либо наших подсказок.
— Если ты так беспокоишься об этой вещи, почему ты ее там оставил? Неужели не боишься, что кто- то может прийти и взять ее?
— Я беспокоюсь слишком о многом, — вздохнул Ричард.
— Даже если Дженнсен действительно разглядит нечто, измененное магией, и сможет понять, чем оно является на самом деле, из этого вовсе не следует, что эта вещь не имеет свойств, которые мы в ней
